Игра в любовь (СИ) - Тэсс Лена

Я не знаю, Егор.

И моя стопка текилы тут же оказалась пуста. Пятый вопрос оказался контрольным. И в этой игре мне не победить.

Глава 14. День пятый. Мы все-все будем танцевать

***

— Два яйца, затем столовую ложку сахара, щепотка соли и немного ванилина, — диктовала Юля, стоя рядом со мной.

Я делала то, что она говорила и не пыталась спорить, ведь вчера умудрилась проиграть в совершенно абсурдной игре в карты. В дурака. Если бы я играла на раздевание, то в спальню уходила бы голенькая, как родилась. Была ли тому виной текила или светлые глаза цвета штормового неба — понять сложно. К счастью моим соперником была Юля и в качестве победного приза она выбрала завтрак. Не оригинально, но зато гуманно. И вот я на кухне в восемь утра, с венчиком в одной руке и глубокой миской — в другой.

— То, что ты не теряешь надежды научить меня готовить — очень похвально. Плюсик в твою карму, или даже три, — прозевала я, не очень элегантно прикрыв рот тыльной стороной ладони. — Но почему именно сегодня, когда так хочется поспать подольше?

— Потому что готовка один из лучших способов расслабиться.

Я посмотрела на неё с нескрываемым скептицизмом.

— Ну, одно радует: если я уйду отсюда без парня, то как минимум научусь готовить приличный завтрак, — с этими словами я стала энергично вмешивать муку в будущее тесто, но та от моих чрезмерных усилий разлеталась по сторонам, оказавшись на столе, одежде, наших руках, лицах и даже волосах.

Юля фыркнула так, что ее коротенькая прядь подлетела от носа и приземлилась аккурат в тоже место.

— Нет, не быть тебе феей венчика и заклинательницей сковородок, уж прости. Придётся кого-нибудь да охомутать. Желательно с кулинарным образованием.

Она забрала у меня кухонную утварь, и, качнув бёдрами, отодвинула в сторону.

— Как ты вообще питаешься?

— Обычно на работе с коллегами.

— А завтрак?

— Кофе с бутербродом или йогуртом.

— Язву заработаешь!

Я беспечно пожала плечами, явно давая понять, что сейчас меня всё устраивает.

Стоять без дела мне не хотелось. Голова не болела, но чувствовала я себя препаршиво. Гора посуды по-прежнему немым упрёком торчала из раковине, и именно с ней стоило разделаться, а не с моими пока еще потенциальными проблемами в ЖКТ.

— Не стану поваром, так в посудомойки точно возьмут, — бодро отчеканила я, хватаясь за губку и щедро отмеряя порцию моющего средства.

Пока же я переставляла тарелки и стаканы, намыливала их до блеска и скрипа, а после смывала всё обилие густой белой пены водой, голову занимали мысли о прошлом вечере. Вопросы роились в голове, как мошки у настолько лампы, с её слабым и меркнущим светом. Ответы Егора не давали мне покоя. И самый главный из них — почему он не менял своего выбора с первого дня.

Ни разу.

Не было похоже, что шеф соврал. Он не малодушничал и всегда (к моему большому сожалению) говорил как есть, даже если порой это было неприятно и больно. И всё же, как же так могло случиться, что за время съёмок шоу он своего мнения ни разу не изменил? Неужели за все четыре вечера Егор выбирал только Василису? Или Аню?

Я не понимала.

Юля закончила с приготовлением блинов, я домыла за ней ту посуду, которую мы успели испачкать, но к большому удивлению своим присутствием в гостиной к этому времени нас удостоил только Игорь. Он подошёл к медсестре, и, проведя кончиками пальцев вверх от запястья до плеча, а затем по шее к скуле, заправил прядь волос ей за ушко. Жест выглядел интимно, и я почувствовала себя лишней и быстро ретировалась за наш большой и пока еще пустующий обеденный стол, относя на него тарелку с блинами.

А еще я чувствовала себя завистливой дурочкой, потому что сама пару дней назад практически на том же самом месте занималась такими же глупостями, как и эти двое. Тогда я была смущена и зла на Егора, но, если быть до конца честной, мне понравилось.

— О чём задумалась, кроха?

Помяни чёрта.

— Уж точно не о тебе, — соврала я.

— Угу, — шеф приземлился на соседний стул и закинул свою руку мне на плечо. Он мысли мои читает? — Оно и видно.

Я нахмурилась и отвернулась, но нахал не собирался заканчивать этот разговор.

— Нам о многом надо поговорить, но не раньше, чем я позавтракаю, — он принялся закручивать один из блинов в трубочку и обмакнул в миску с клубничным вареньем.

— Нам не о чем разговаривать, — отчеканила я, намереваясь встать, но с проворностью карманника, его рука опустилась под стол и по-хозяйски расположилась на моём бедре, аккурат у краешка коротких шортиков, которые сегодня утром так не кстати попались мне на глаза.

— Не пойми меня неправильно, кроха, мне нравится как ты выглядишь в этом, — пальцы Егора прошлись по кромке ткани и коже, оставляя за собой огненный след, — но было бы классно, если бы такой тебя видел только я.

Я только что челюсть на пол не уронила от такого заявления. На лестнице со второго этажа послышался шум и голоса нескольких человек. Поспешно скинув руку шефа с ноги, я зашипела.

— Не пойми меня неправильно, Егор, но ты ни хрена еще не сделал для того, чтобы единолично наслаждаться этим, — выплюнула я ему в лицо.

— Справедливо, — согласно кивнул он. И в этом слове было столько обещания.

Он никогда не давал мне никаких обещаний… и вот.

Это была последняя реплика, которую нам удалось сохранить между собой, и поэтому разговор был исчерпан.

Участники уже зашли в столовую и рассаживались за столом, чтобы позавтракать, а в доме заиграла музыка. Ненавязчивая и медленная, сплетенная из перебора гитары, скрипки, бандонеона, а так же звучания ударных. Она создавала узнаваемый и неповторимый рисунок только одного возможного танца — танго.

Экран телевизора ожил, и на черном фоне с символом шоу появилось наше следующее испытание:

«Говорят, что любую проблему на свете можно решить танцуя.

Сегодня вы сможете узнать — так ли это. И танцевать вы будете танго.

На сборы у вас пятнадцать минут».

* * *

Танцевальный зал был огромным, с небольшим подиумом в виде сцены и зеркальными стенами, вдоль которых закрепили станок.

Здесь наверняка тренировались не только бальники, но и те, кто изучали классический танец.

Освещение было ярким, а температура едва превышала двадцать градусов, так что, ступив в комнату после улицы, я почувствовала освежающую прохладу. Нас выстроили в ряд, и из-за кулис навстречу вышел мужчина в обтягивающих черных брюках и лоснящейся блеском блузке, с V-образным вырезом (назвать этот предмет гардероба рубашкой или сорочкой, на манер моего шефа, язык не поворачивался).

— Чудесно, вот мы с вами и встретились, — его до блеска начищенные туфли даже при ходьбе отбивали танцевальный ритм. — Меня зовут Владлен Маркович, и я главный хореограф и руководитель студии танцев «ВлаДенс». Сегодня я и мои очаровательные ученики постараемся помочь вам… — он с подчёркнутыми высокомерием осмотрел нашу слегка ошалелую компанию с явными признаками не прошедшего похмелья, — освоить танго.

Поджатые губы и нахмуренные брови говорили о том, что в его глазах мы едва ли обладали способностями даже для того, чтобы исполнить танец «маленьких утят». Но сумма, перечисленная за все труды, была внушительной, а значит, что жаловаться маэстро не имел права.

— Танго, — продолжил он свой монолог, — это танец родом из бедных кварталов, пропитанный духом свободы и страсти. Танго часто называют вертикальным выражением горизонтальных желаний. В этом танце, как и в сексе, главенствует импровизация и чувства партнёров. Даже если вы не знакомы друг с другом вам просто нужно прислушаться к своему телу, как оно реагирует на человека напротив, и следовать за партнёром и его желаниями.

Из-за кулис вышла пара. Девушка, как тростинка, в блестящем чёрном платье с открытыми плечами и разрезом от колена до бедра, от которого стало бы жарко даже лорду Старку из Винтерфела в самый разгар зимы. Рядом с ней был мужчина, вида потрёпанного гангстера, в блестящем костюме в полоску и шляпе, из под которой виднелась кудрявая шевелюра. Его тоненькие усики, игриво закрученные вверх, смотрелись комично, но придавали образу завершённый штрих.