В плену их желаний (СИ) - Мираж Лика

А теперь…

Они садятся в машину, звук захлопнувшийся дверцы бьёт по макушке обухом, кривятся полные губы. Едва-едва пахнет бензином, дорогим мужским одеколоном и сигаретным дымом. За тонированным стеклом блекнет неоновая вывеска «Магнолии». Машина отъезжает. Здание отдаляется. Дом Ханны отдаляется.

Ей уже лучше, слюна не мешается с кровью. Бутылка малиновой минералки утоляет жажду.

– Куда мы едим?

– Ко мне. Пока что. Потом… увидишь.

Алекс обнимает её. Ханна не против, объятия – это всегда приятно. В отличие от секса.

Там как повезёт.

Ей очень хочется спать.

Так странно смазано покидать «Магнолию», ничего никому не сказав. Не завещав Лисоньке ящик с украшениями или шёлковые платья. Не плюнув в лицо Френка и не кинувшись ему на руки, прижав всем телом, словно к отцу.

Не так уж и плохо было.

Тогда почему внутри звенит пустота?

Она утыкается носом в шею Алекса, поддаваясь соблазну закрыть тяжёлые, будто у Вия, веки.

– Ты. Меня… Похитил.

А что выходит в ответ?

Невнятный, как и весь этот вечер, поцелуй в волосы.

Тёплый и мягкий, словно парное молоко.

– Хорошо.

***

Когда Лейла валится на пол, Френк поднимается, чтобы выйти из зала и спуститься в подвал. Но на полпути останавливается. И возвращается. Как раз вовремя, потому что большинству абсолютно плевать, в отключке девушка или нет, если она шлюха и так или иначе валяется задницей кверху.

Первым делом он подходит к Жану, что болтает с какой-то темноволосой девицей, которой одна из проституток лижет пальцы ног.

– Я думаю, Ханна своё отработала, сам понимаешь, штучка она дорогая, и если тебе нужно ещё – плати за каждого, кто к ней притронется.

Жан усмехается:

– Я думал, она будет куда выносливее.

– Обычная молодая девушка, опытная и красивая, безусловно, но мужчин было слишком много. Выходной я ей давать завтра не собираюсь, так что пусть лучше выспится.

Жан машет рукой, мол, если надо, забирай.

– Куда пошла моя невеста?

– Я не видел, наверное, домой.

Жан приподнимает бровь.

– Наверняка просто приводит себя в порядок. Хочу, чтобы она вернулась к гостям.

Френк уже не обращает на него внимания. Чёрта-с-два он ещё кому-нибудь разрешит праздновать здесь свадьбы! Такого разврата «Магнолия» за один вечер не видала с момента основания! Чёртова аристократия…

***

Ханна окончательно восстанавливается в дороге. Хамелеоны не только спецы в маскировке, они ещё и, должно быть, самые живучие существа из всех магических тварей. Почему-то она раньше никогда не думала о себе в таком ключе. Френк убеждал, что всё, на что она способна в этом жестоком мире – это ублажать клиентов. А если перейдёт черту, привлечёт к себе внимание и навлечёт на себя такую беду, что по сравнению с ней будни в «Магнолии» покажутся раем.

Звучало логично, а теперь…

Теперь она свободна.

Водитель довозит её и Алекса до загородного дома в современном стиле. Он стоит посреди высоких сосен, за которыми поблёскивает синева то ли реки, то ли озера. Красиво. Воздух свежий настолько, что с непривычки в носу начинает свербеть.

– Идём? – Алекс улыбается. У него снова хамелеоньи жёлто-оранжевые глаза. Должно быть, успел снять линзы или что-то в этом роде.

Странное чувство, когда на тебя смотрит вот так прямо и открыто – сородич.

Ханна впервые по-настоящему осознаёт свою связь с Алексом, по телу разливается тепло, по венам течёт родство.

И как после этого затаскивать его в постель?!

Жесть.

– И почему, говоришь, я не должна сбегать от тебя? – идёт она за ним, покачивая бёдрами.

– Физически не сможешь. Ты зависишь от меня, во мне сосредоточие твоей силы. Ведь я – мужчина.

– Мне кажется, это нелогично. Именно женщины всегда считались хранительницами чего-то там.

Алекс на мгновение притормаживает, но тут же исправляется.

– Хамелеоны и люди живут по разным правилам, детка. Да и куда ты хочешь убежать? Зачем? До того несколько лет куковала в своём борделе и не жаловалась.

– Вот именно! Я, матушки-блятушки, не жаловалась!

– В любом случае ты моя, котёнок.

Она морщится.

– У меня есть имя.

Он открывает перед ней дверь и они заходят в дом, где едва уловимо пахнет смолой, словно его только что построили из ничем не покрытой древесины. Внутри царит какой-то японский даже минимализм, приятный, но после очаровательно-вычурной «Магнолии» – пустой.

– Что, имя настоящее? – усмехается он и будто действительно ждёт ответа. – Зачем ты носишь на себе чужой облик? Ты концентрируешься даже сейчас.

Она ведёт плечом, осматривая при этом дом так, будто бы переехала сюда навсегда.

– Привычка, я почти не замечаю.

– И это поражает. Так менять облики – одна из высших ступеней мастерства. Моё почтение.

– Ты бы поработал в борделе сам, выштрудировался бы только так.

– Я предпочитаю другие способы тренировок.

Они заходят в большую кухню с мраморным гарнитуром и картинами с пушистыми котами. Мило и странно. Уют своеобразный, так что Ханне нравится.

Она садится за стол, Алекс ставит чайник и ищет что-то в холодильнике. Словно они уже давно знакомы, всё запланировали, обсудили даже, какого цвета в этом доме будет чайный сервиз. При таком раскладе – какие тут могут быть слова и возражения.

Перед Ханной ставят тарелку с разогретой пиццей и чашку матчи с молоком.

– Вкусно, – не выдерживает она и позволяет себе по-настоящему улыбнуться, на какое-то время просто… выдохнув. Расслабившись.

– «Гортензия» в отличие от «Магнолии», организация, где тебе будут давать более чистую работу, в разных уголках мира, так что мы сможем путешествовать.

Она приподнимает бровь и задумчиво жуёт, а когда проглатывает, усмехается:

– Убивать там или воровать – это работа почище? Какого же ты мнения обо мне?

– Во-первых, убивать нужно будет не так часто, во-вторых, я считаю, если ты так хочешь это знать, что ты дешёвая шлюха.

Хоть и беспокойное, но ощущение теплоты, словно ливнем смывает, и из-за него же, видимо, мокнут её глаза. Она быстро берёт себя в руки. Но осадочек холодком ощущается в позвоночнике.

– Самая дорогая из всех. И самая искусная. Ты мне просто завидуешь, каждый втайне мечтает быть проституткой.

Алекс едва ли не давится и вцепляется пальцами в стол от смеха. А затем хватает её за руку и целует нежную кожу.

– Прозвучало грубо, но я так думаю. «Магнолия» – дешёвое блядская дыра, ты могла бы найти место гораздо лучше, но с другой стороны, откуда тебе было это знать, верно? – он снова улыбается. – Я не виню тебя и не считаю, что с тобой что-то не так. И даже не буду вспоминать о твоём прошлом, если ты этого не захочешь.

– О, как мило с твоей стороны, я очарована.

– И для справки: я никогда не мечтал стать проституткой.

Они смеются, затем Алекс добавляет ещё кое-что:

– И мне плевать на то, насколько ты искусна, Ханни. Я в девушках ценю совсем другое.

Она замирает, накалывая на вилку пеперони:

– И что же?

Боже, будто нет важнее дел, чем его грёбаные фетиши…

Алекс отпускает её руку.

– Покорность.

…но Ханну, словно невинную прелестницу, бросает в дрожь.

***

Френк был слишком ослаблен, чтобы понять, что произошло, сразу же.

Он так долго удерживал свой бизнес, посвятил ему всё свою жизнь, чтобы хоть как-то держаться на плаву, а когда узнал, что Равен испарился и увёл с собой хамелеона и лисицу – ничего не почувствовал.

Возможно, это шок. Защитная реакция. Что-то такое.

А может быть он слишком устал… продолжать.

В итоге сил хватило только на то, чтобы оборвать связь дракона с девушками, чтобы они не пошли за ним и не привлекли ко всему этому лишнее внимание.

Теперь им легче сбежать, но только если они узнают, что свободны и захотят что-то менять, а этого не произойдёт. И по привычке никто не ступит за порог «Магнолии», как оно было всегда.