Всего лишь измена (СИ) - Соль Мари

Такой вот подарок преподнесли мне родители. Теперь они платят за Аськин «домкрат» в виде ВУЗа. А я по-старинке, плачу за квартиру. Иногда получая кэшбэк. Но чаще всего безвозмездно. Стрекоза, она и есть стрекоза! Только поёт и танцует. И лето её не кончается…

Вот и сегодня она прилетела в гороховом платьице, с лучезарной улыбкой на лице и кучей гостинцев для нашей семьи. Однако же, дело не терпит! Сегодня у нас будет пробный экзамен. На основе которого вынесу строгий вердикт. Готова она к настоящему, или же нет? Уже знаю, что нет! Но Аська уверила в том, что учила.

Двери прикрыли неплотно, и в щель лезет морда Капустина. Поднатужившись, он появляется весь. Удивительный пёс! Он всегда улыбается. Его довольство жизнью меня поражает. Наверно, родись я собакой, то был бы породы «эрдельтерьер», курчавый такой. Аська могла бы стать шпицем. Такой же игривый, вечно скачущий, неуёмной энергии шар. А вот корги — это Виткин удел. Рыжий, сладкий, ушастый, до одури милый! Невозможно пройти, чтобы его не обнять.

Вот и Аська не может сдержаться.

— Капустин, мой солнечный зайчик! Скорее, к ноге! — ловит пса, подошедшего, чтобы понюхать ей ногу.

Тот добродушно даётся себя изловить. И барахтает в воздухе лапками.

— Так, студентка Шумилова, вы на экзамене. Здесь никаких собак быть не должно! — надеваю суровую маску преподавателя.

Правда, быть таковым в шортах и майке с надписью «Fucking Diet» весьма затруднительно. Уже собираюсь подняться и выгнать Капустина вон. Но студентка моя протестует:

— Ну, Константин Борисович, ну, пожалуйста! Капустин будет тихо сидеть. Да, моё солнце? — она треплет вертлявого пса. Тот виляет хвостом в знак согласия.

— Так, студентка Шумилова, поставьте собаку. Тяните билет! — водрузив окуляры, я деловито киваю на веер одинаковых карточек, что лежит между нами.

Аська, поставив на лапы Капустина, тянет билетик. Как будто игральную карту. Когда открывает, то взгляд у неё становится жалобный:

— Профессор, а можно другой?

Я выдыхаю:

— Какой там?

— Тринадцатый, — жалится Аська.

— И что? — пожимаю плечами, — Тебе неизвестно, какие факторы влияют на производительность труда? Виды собственности? Элементарно, Шумилова! Вы же учили?

— Да, я учила, — кивает она, — Просто… Цифра тринадцать. Билет несчастливый! Вы знаете, Константин Борисович, я верю в нумерологию!

— Лучше б вы верили в трезвый расчёт! — понукаю её, разрешаю, — Тяните!

Аська тянет другой, отложив этот в сторону. На лице снова та же гримаса.

— Что, опять тринадцатый? Это же мистика! — я хмуро смеюсь.

— Нет, — Аська хмыкает, — Двадцать шестой.

— Ну, и что? — в недоумении я расставляю ладони.

— Он чётный! А чётные числа приносят беду. Вы знаете, профессор, что издревле в древней Руси чётные числа считались предзнаменованием смерти? Не зря же принято дарить два цветка мертвецу.

— Ох, Шумилова! Вы не на тот факультет поступили, — я беру в руки ручку, чтобы на ней сконцентрировать гнев, — Вам бы платок повязать и гадать на судьбу.

— О! А это идея, — задумчиво хмурится Аська.

— Ась, ты учила вообще? — я взрываюсь.

— Да! Я могу рассказать на зубок три билета. Седьмой, потому, что это — моя счастливая цифра. Двадцать третий, так как если сложить два и три, будет пять. И двадцать седьмой, так как там тоже есть семь. Хотела ещё и семнадцатый выучить, но если сложить, семь и…

— Всё! — опускаю ладони на стол.

Капустин, уже прикорнувший в углу, испугавшись, встаёт. Принимается лаять.

— Капустин, молчать! Студентка Шумилова, неут!

— Почему? Я учила! — упорствует Аська.

— Ася! Тебе тридцать шесть лет. Ты когда повзрослеешь? Я не буду подсовывать те, которые ты сподобилась выучить. Что вытащишь, то и будешь рассказывать, — чеканю слова.

Хотя сестра каждый раз подбивает меня к подтасовке билетов. Но я ведь не шулер! Обман — не моё.

— А если тринадцатый вытащу? — говорит, оттопырив губу.

— Значит, будешь рассказывать! — повышаю я голос.

В кабинет заглядывает Вита:

— У вас всё хорошо?

— Нет, у нас всё очень плохо! — констатирую я.

Витка конфузится в сторону Аськи:

— Чего? Не сдала?

— Не, — отзывается та.

— Тогда у меня предложение! Идёмте пить чай? — рыжая мордочка Виты мгновенно лишает меня всей накопленной злобы на Аську.

Капустин первым берётся её поддержать. Застывает в ногах у хозяйки. От Витки всегда вкусно пахнет. Наверно, поэтому пёс больше любит её, чем меня? Ему запах булочек ближе, чем запах конспектов. Так что трудно винить!

Аська у нас дотемна. Они с Витой болтают, как закадычные подруги. Обсуждают меня и смеются. Я не в обиде! Приятно смотреть на идиллию в женских кругах. С Тохой рубимся в видеоигры. Иногда я пытаюсь проникнуться сферой его интересов. Капустин, избрав одиночество, дремлет в лежанке. И, вероятно, мечтает о завтрашнем дне? Каждый день у него приключения. То надгрызть что-нибудь, то пометить.

Перед сном завершаю дела в кабинете. Нырнув в спальню, вижу, как Витка лежит на спине. Дыхание мерное, глазки закрыты. Наверное, спит?

Вопрошаю, присев на постель:

— Рыжик, ты спишь? — её позывной «рыжик» обозначает намерение взять свой супружеский долг.

Витка томно вздыхает. Мне кажется, томно! Но, стоит прижаться к ней, как она напряжённо бурчит:

— Кось! Подожди, у меня аппликатор.

Это Аська купила ей жуткую вещь! Как-то раз сам ложился, не выдержал дольше минуты и встал. А Виталя так может лежать полчаса. Вот же йог!

Меня это дико заводит. Но я вопрошаю заботливо:

— Что, опять голова?

Витка вздыхает:

— Ага.

Проявляю желание сделать массаж. И она соглашается. Ложится бочком, позволяя массировать голову. Я погружаю свою пятерню в её рыжие волосы. Когда-то у Витки была шевелюра такая, что трудно продрать. А потом поредела! А всё этот чёрт Богачёв. Это он довёл Виту до края! В самом прямом смысле слова довёл.

Я массирую нежно и ласково, щупаю точки и слушаю, как отзывается стонами Виткин утопленный в пух голосок. Свадьба была после родов. Мы расписались по-быстрому. Помню, как сильно хотел ресторан и гостей. Но Вита сказала, что праздновать нечего. Якобы, это смешно, отмечать после родов. А я? Я простодушно хотел сообщить всему миру, как счастлив…

Помню её, в белом платье до самого пола. В этом платье была ещё моя мать. А на Витке оно после родов болталось. Она была жутко красивая в нём! Только очень усталая. И мне так хотелось её успокоить, заверить, что всё хорошо. Я был в тёмном, и вместо костюма надел пуловер. Это она попросила. Сказала, костюм — это пафосно! Я выпрямил волосы, чтобы казаться взрослее. Остриг ровный контур бородки, специально для свадьбы растил.

Я нанял фотографа, устроили съёмку в тот день. Теперь наши фото на Финском заливе украшают семейный альбом. А пару из них, самых ярких, стоят на комоде в гостиной…

Кажется, Вита уснула. Под мой благотворный массаж. Но голос её из подушки блаженно хрипит:

— Хорошоооо.

Когда завершаю, откинувшись на спину. И уже собираюсь устроиться на ночь, она подползает.

— Теперь моя очередь делать массаж, — шепчет сладко и ручкой ныряет туда, где я твёрд.

Даю ей недолго с собой поиграть, сам порывисто глажу округлую Виткину попку. Она торопливо седлает меня. Эту позу, быть сверху, она любит больше других. А я люблю всё! Абсолютно.

Помню, когда у нас был первый раз. После свадьбы. Я тогда ещё пошутил, что у нас всё по правилам. Она так стеснялась! Дрожала. И наотрез отказалась раздеться передо мной. Словно я монстр какой-то.

— Вит, ты чего? Это ж я, — я погладил волнистые рыжие волосы.

Вита кивнула:

— Вот именно! Это же ты. Это мы. Как это? — я понял, чего она так испугалась. Ведь это же я у себя в голове сотню раз переспал с ней во всех мыслимых позах. А Витка… Со мной — никогда!

— Просто закрой глаза и доверься мне, ладно? — попросил.

Она вздрогнула. Но подчинилась. Закрыла глаза и доверилась мне. А я сделал всё, чтобы она позабыла о том, кто с ней рядом. Помню, после лежали, уже обнажённые, на сбившейся, влажной от пота постели.