Убит тобой (СИ) - Семакова Татьяна

– Наверное потому, что для этого нужно слепить воедино несколько моментов с разных камер. И искать что-то конкретное, – утешает меня Мирон.

– И этот его ЧОП, – продолжаю я, открыв глаза. – Его фирма обслуживает офис папика Кристины, я проверила в интернете, он генеральный директор. Не знаю, когда он подключился, с самого начала или после того, как детектив втянул его охранника, но это и не важно. Когда Тихон вдруг умер, он понял, что через Анну могут выйти на него. И тогда он станет главным подозреваемым, а не я.

– Поэтому он убил всех, кто мог указать на него, – заканчивает Мирон мою мысль. – И очень активно охотился на тебя. А еще, ты права, он был прямо-таки в восторге от того, что Тихон жив. Это ведь значило, что он может получить пароль от флешки.

– Давно бы уже нанял спеца, который вскрывает такие дела на раз-два, – говорит Дмитрий с сомнением. – Даже у Сабура такие есть, далеко ходить не надо.

– Но тогда либо Сабур узнает, – с ухмылкой спорит Мирон, – и с ним придется делиться. Или умник поймет, что в его руках золотая жила и продаст информацию раньше него. Свалит куда-нибудь в Тай и будет преспокойно работать удаленно. Риск гораздо выше, чем похитить и убить уже наполовину мертвого.

– Все это, конечно, здорово, – тяжело вздыхаю я, – но не говорит о том, где искать Тихона.

В машине наступает гнетущая тишина.

– Можно его жену закошмарить, – предлагает Дмитрий без охоты. – Такое себе, но лучше, чем ждать, когда он замучает Тихона до смерти и вернется за нами с оравой Сабуровских отморозков. Там такой контингент, что свои-чужие уже не котируется. И смерть Макса это подтверждает.

– Не прокатит, – задумчиво отвечает Мирон. – Они наверняка держат связь. Она предупредит его, он убьет Тихона и отправит за нами шайку, просто спасая свою шкуру.

– Тогда я не ебу, – разводит руками Дмитрий и на шумном выдохе сползает по сиденью, пока не упирается коленями.

– Он же умный мужчина, – рассуждаю я вслух. – Бизнес свой, хоть и скромный, задумка с кражей неплохая. Все бы прошло как по нотам. Убил бы меня, и никто бы уже не разобрался.

– К чему ты клонишь? – нетерпеливо уточняет Мирон, а я продолжаю бормотать, не обращая на него внимание:

– Значит, будет очень осторожным. А еще, место должно быть уединенным, без вероятности быть случайно замеченным или услышанным. Такое, с которым его никогда не свяжут. Но не лес или поле, нужны стены, за пределами которых наверняка будут дежурить несколько человек, в качестве подстраховки.

– Анфис, – пытается деликатно вклиниться Мирон в поток моего сознания, – ты все верно говоришь, я в целом согласен, но нам нужна конкретика.

– А еще, место должно быть не слишком далеко. Опасно везти пленника, мало ли чего на дорогах случается. – Мирон натянуто улыбается, а я вспоминаю разговор со старушкой. – Нам нужен самый гнилой район в городе, который стал таковым после закрытия производства. Что там вообще производили?

– Огнеупоры, – заторможено отвечает Мирон, таращась на меня во все глаза.

– А я там был, – говорит Дмитрий. – Местечко в самом деле подходящее. Хрен мы туда пролезем незамеченными. Если он оставил парней по периметру, а он оставил, мы даже не поймем, откуда стреляют. Нужен человек внутри, чтобы понимать расклад.

Я опускаю взгляд на свои руки и напрягаю пальцы, чтобы мужчины не увидели, как они задрожали. Сердце от волнения бахает в висках, а во рту пересыхает. Я окидываю взглядом улицу, нахожу сетевой продуктовый и аккуратно прикрываю сотовый Мирона своей сумочкой.

Отвратительный у меня план. Но другого нет и не предвидится.

Глава 18

– Пить хочется чудовищно, – бормочу на выдохе и показательно пытаюсь набрать во рту слюны. – Вон супермаркет, я быстро, – говорю обыденным тоном. Все-таки уметь владеть своим голосом – не самый бесполезный навык.

– Давай, только быстро, – отмахивается Мирон, погруженный в свои мысли.

Прежде чем выйти, я смотрю на Дмитрия. Он явно над чем-то размышляет, покусывая изнутри нижнюю губу, а когда чувствует мой взгляд и поворачивает голову, я быстро выхожу из машины и тороплюсь в магазин. Подхожу сразу к охраннику.

– Простите, – лопочу я встревоженно и бросаю взгляд сквозь стекло дверей на улицу, – помогите мне, пожалуйста.

– С чем? – настораживается охранник.

– За мной на улице привязались два каких-то… дегенерата, – нахожусь я. – Остановились у аллеи и ждут, когда я выйду. – Охранник разворачивается, чтобы посмотреть на аллею и, разумеется, никого не видит. – Да на лавке там, за акацией, – подсказываю я охотно.

– Я не могу покинуть рабочее место. Полицию вызовите.

– Да мне осталось добежать три дома, – хнычу я. – А их пока дождешься, пока объяснишься… Пожалуйста, проведите меня через тот вход, где приемка товара. Я мышкой проскочу и через пять минут уже дома. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! – почти умоляю я мужчину.

– Ладно, пошли, – недовольно отзывается охранник. – Но в другой раз вызываю полицию. Тут камеры, вообще-то, по шапке получу, если узнают.

Я нахваливаю его неравнодушие и отвагу всю дорогу через подсобные помещения, а едва оказываюсь на улице, опрометью бегу через дворы к автобусной остановке. Надеюсь, в своих выводах я все же не ошиблась. Тихон еще жив, еще молчит, и меня доставят прямо к нему, чтобы разговорить.

Телефон я отключаю. Мирон быстро сообразит, что я пропала, а вот что сбежала сама – не сразу. Плюс время, чтобы купить новый телефон и сим-карту, вряд ли у него припрятан запасной. Итого у меня минут тридцать-сорок в запасе. Хватит, чтобы добраться до поселка раньше них.

Старушка на лавке возмущенно всплескивает руками, чуть только я выныриваю из-за зарослей сирени, которыми пробиралась. Выразительным взглядом она показывает на окна второго этажа, а когда я благодарно ей улыбаюсь, закатывает глаза и отворачивается, раздосадовано поджав губы.

Я дохожу до стены дома, иду вдоль нее и встаю под козырек над подъездом, вновь оказываясь в поле ее зрения. После чего она резво поднимается и, почти не опираясь на свою клюку (которая, как мне кажется, больше для значимости), идет к подъезду. Влетает вперед меня и сходу начинает гневаться:

– У, черт безрогий, опять тут! Напугал меня! А ну марш отсюда, пока я полицию не вызвала!

– Не ори, старая, – грубо отзывается какой-то мужчина. – Иди, куда шла.

– Да что вы все топчитесь, не вернется он! Не вернется, делать ему тут нечего! Молодой парень, здоровый, да с мозгами, в отличии от некоторых!

– Старая, закрой рот, – рычит мужчина.

– А ты мне тут не командуй! Не командуй! Развелось командиров! Да ты еще сопли не научился подтирать, когда я на заводе спину горбила! Да меня мать у печи, считай, родила!

– Понеслась… – недовольно бурчит мужчина, затем раздаются гулкие шаги по лестнице и бабкин победный выкрик:

– Вот и иди! И ничего мне тут грязь разводить своими сандалетами заморскими! Весь подъезд затоптали, так и шляются, так и шляются, вымыть не успеваю! Туда-сюда, туда-сюда, то и дело!

Громко хлопает дверь в квартире наверху, после чего бабка выглядывает из подъезда и, бросив на меня сердитый взгляд и едва поднимая ноги, шаркает в свою квартиру. Я на цыпочках шмыгаю за ней.

– Ну? Чего притащилась? – шикает на меня бабка, едва я закрываю за собой дверь.

Смотреть на нее, честно говоря, довольно тошно. Вырвавшееся в запале слово обратно не вернуть, но затевать разборку сейчас не в моих интересах.

– Вы сказали, на заводе работали? Это правда?

– Да че ж не правда, все там, другого ничего и не было, – ворчит старушка.

– Расскажите мне все, что знаете об этом месте.

– Да что там рассказывать, завод и завод, – отмахивается старушка. – Уж лучше бы с землей сравняли, чем так, – принимается ворчать. – Мальчишки то и дело сбегали полазить. И возвращаются, кто с ногой сломанной, кто с рукой. Там уж поди и стены-то не уцелели. В убежище, разве что.