Алмаз твоих драгоценных глаз (СИ) - "Мелани555"

– Приходи завтра или во вторник или в четверг, – словно радуясь, что я ухожу, впопыхах говорит хозяйка дома.

– Хорошо, – открываю дверь и хватаюсь за ручку, чтобы не упасть. Почва уходит из-под ног, а мир вокруг начинает кружиться с бешеной скоростью. Я смотрю и не могу поверить, но это правда: на пороге дома Китнисс стоит Гейл. Лучи весеннего солнца играют в густых темных волосах, в глазах переливаются озорные искорки, а руки крепко сжимают небольшой букетик подснежников. Я не свожу взгляда с его губ. Красивых, чувственных, мягких и не моих. Я все еще чувствую горький шоколад его поцелуя.

– Привет, Мадж, – он нарушает тишину первым. – Как дела?

– Все замечательно, – если я вижу тебя, даже смерть замечательна.

– Это тебе, – и он протягивает мне половину первых весенних цветов, – мне становится жарко: неужели он помнит о своем обещании? – А это для Руты. Она ведь еще не видела подснежников, – и отдает остальное Китнисс.

– Спасибо, – шепчу одними губами и прижимаю к груди только что подаренный букетик простеньких цветочков. Они мое величайшее сокровище. – До встречи, Китнисс. Я зайду завтра.

Бегу домой, боясь растрясти цветы. Вода, ваза, солнце, а потом я их засушу, и они будут со мной вечность. Любуюсь его подарком, рассматривая каждый лепесток. Мне горько оттого, что он пришел к Китнисс. Мне сладко оттого, что я видела его, что говорила с ним. Я злюсь, потому что не получила никаких доказательств. Гейл бывает у Китнисс. Бывает, похоже, каждое воскресенье и, наверное, даже по вечерам в определенные будни, не зря же она назвала мне дни, когда к ней можно заходить, но в остальном все по-прежнему. Почему Гейл так отчаянно ищет общества этой девочки? Его она дочь или нет? Что им движет? Зов крови или чувство долга? Для нее он собирал подснежники, а я лишь попала под руку, и он дал мне часть весенних цветов из вежливости…

Тысячи вопросов не дают мне покоя, и я могу получить их только из уст Китнисс, Пита или Гейла, но не один из них, конечно, не скажет мне того, что не будет выгодно ему, а я продолжу жить подобно слепому котенку…Однако идти в дом Мелларков я не решаюсь, так новая неделя прощается со мной навсегда.

Все идет своим чередом: путаница, недомолвки, страхи, уроки, сомнения, пока однажды вечером старый фильм о любви резко не прерывается срочным заявлением Президента Сноу. Он напоминает всем, что Жатвы этим летом не будет. Все нынешние трибуты были выбраны еще в прошлом году – это Победители прошлых лет. Квартальная Бойня состоится в любом случае. Но вдруг, словно гром гремит среди ясного неба. Сноу пропадает с экранов, как будто все телевидение переключили на другую волну. Вместо главы страны с экрана смотрит женщина лет пятидесяти с красиво уложенными, немного седыми волосами.

– Жители Панема! – говорит она твердым решительным голосом. – До каких пор вы будете терпеть всю эту тиранию и беззаконие? Сколько еще людей умрет от голода и тяжкого труда, сколько детей убьют друг друга на Голодных играх, пока высшая знать Капитолия будет наслаждаться жизнью? Народ в дистриктах должен восстать. Только война, только революция может что-то изменить в вашей жизни. Это говорю вам я, Альма Койн, президент Дистрикта 13. Всех, кто захочет присоединиться к повстанцам, я приму, дам пищу и кров, мои помощники научат их сражаться. Помните – от вас зависит счастье и безопасность ваших детей, потому что победа – личное дело каждого, – ее речь становится яркой, но недолгой. Сноу возвращает внимание телезрителей:

– За подстрекательство, мятежи, помощь повстанцам – смерть! – говорит он и пропадает.

Оглядываюсь вокруг: мама плачет, Мэри кусает истерзанные губы, отец обхватывает голову руками, я боюсь даже пошевелиться. Кажется, папа был прав: Терри решил забрать к себе всех.

– Иди спать, Мадж, – голос у мамы тихий, но не терпящий возражений.

– Но лекарства!

– Я справлюсь, иди.

Медленно поднимаюсь и иду наверх. Мысли путаются. Я не могу понять, что произошло, но, кажется, что-то страшное. Значит, он действительно существует, и Гейл был прав. Что будет с папой? Что будет со всеми нами? Я ворочаюсь в кровати, пытаясь найти хоть на чуточку положительный исход. Нет, нам ничего не будет. Папа ни в чем не виноват. В груди начинает щемить. Я приподнимаюсь и на цыпочках иду в кабинет. Мне нужно спросить. Папа все всегда знает. Из-под двери кабинета как всегда видна узенькая оранжевая полоска света, но звенящей тишины нет. Я приоткрываю дверь, создав маленькую щелочку, и становлюсь свидетельницей тихого надтреснутого разговора родителей:

– Это ты связался с ними? – мама говорит глухим сдавленным голосом. Простужена или долго и громко плакала?

– Ты же сама просила об этом, – папа разводит руками, подняв глаза к потолку. – Я думаю, они давно ждали чего-то подобного.

– Интересно, почему ты послушался сейчас? – мама усмехается. – Что будет дальше?

– Часть шахтеров уйдет, приняв призыв.

– Когда?

– Часов в пять за ними прилетит планолет.

– А ты?

– Я не могу оставить тебя и Мадж. Если Капитолий узнает…

– Он все равно узнает, – мама трясет головой, стряхивая слезинки. – Этот парень тоже уйдет?

– Он будет в первых рядах. Он был у меня в мэрии несколько дней назад, просил попытаться. Разговор с ним стал последней каплей.

– Что будет, если он не вернется? – папа пожимает плечами. Он считает такой исход наилучшим. Его родительской любви нет конца! Таким образом, он защищает меня. Защищает меня от чар Гейла. И опять ошибается.Как же мне хочется зайти в комнату и высказать ему все. Отец, должно быть, решил, что делает благое дело. Чудно! Что может быть лучше, чем развязать революцию и гражданскую войну только ради того, чтобы отдалить Хоторна от меня? Но мне наплевать! Его дело! Главное, остановить Гейла. Любой ценой. Пусть останется в дистрикте. Пусть живет! Он должен остаться!

Нужно сейчас же идти к нему. Идти и запретить даже думать о тринадцатом. Но… Меня он слушать не станет. Не меня, но Китнисс. Китнисс он послушает. Значит, нужно сообщить ей. Ведь она ничего не знает. Скорее. Китнисс мне поможет!

Я набрасываю пальто прямо поверх ночной рубашки и бегу по известной дороге. Лишь бы успеть, и лишь бы она меня поняла. Спасти Гейла от этого всепоглощающего огня революции.

Я вижу знакомый дом, наполовину скрытый сумерками, останавливаюсь на мгновение, чтоб перевести дыхание, но отчаянный шепот бывшей подруги почти сбивает меня с ног. Что она может делать на улице в такой час?

− Гейл, не уходи, не нужно. Останься со мной и Рутой. Хочешь, я вернусь в Шлак, и объявлю всем, что она твоя дочь?

− Ах, Кискисс, ты сама не знаешь, что говоришь. Нельзя, нельзя, иначе, он всех убьет, – Охотник отвечает ей нежным и ласковым голосом. Со мной он никогда так не говорил.

− А если ты не вернешься? Как я буду жить?

− А ты верь в меня, Китнисс. Ты хочешь, чтобы я вернулся?

− Больше всего на свете.

− Тогда попроси. Нет, лучше потребуй. Заставь пообещать.

− Вернись ко мне, Гейл Хоторн! Вернись!

− Тогда я обещаю, я вернусь и заберу тебя и Руту. Ты будешь ждать меня, Китнисс?

Ответ мне не важен, теперь я знаю: уход Гейла на войну – не самое страшное, ибо беда никогда не приходит одна.

Комментарий к В поисках правды

Вот и новая глава, с большим опозданием, но все же.

========== Бойся своих желаний: они могут исполниться ==========

Я вижу, как Китнисс, опустив голову на грудь, словно библейская грешница, медленно удаляется в сторону своего печально дома. Я чувствую, как вместе с ней из-под ног утренним туманом выползают последние крохи моих надежд на счастье. Сегодня мне не стоило сюда приходить. Не нужно было останавливать Гейла.