Белое и Черное (СИ) - Рог Ольга

В груди кольнуло резкой болью. Травкин перешагнул через порог и приблизился, рвано дыша как медведь. Навис большим и грозным, выставив одну руку вперед над ее головой.

— Юль, я знаю, что малыш мой. Он мой! Прости меня за те слова, родная. Ты не представляешь, как жалею, что их произнес. Язык бы мне вырвать… Юлька, я не умею извиняться, — Сергей снова задышал, словно воздуха перестало хватать. — Хочешь, с крыши спрыгну? Только не плачь, пожалуйста.

Вторая рука потянулась, пощупать мягкие волосы… Только чуть-чуть потрогать. Вот так, пропустить сквозь пальцы. Порывало прижаться всем телом, вдавить в себя, взять прямо здесь… Это реакция мужика, который не понимает, как поступить с любимой. А если не знаешь — трахай! Но, что-то удерживало… В ушах запищало тонким комариным предупреждением.

Тихий скулеж ему стал ответом. Опущенные хрупкие плечи затряслись. Пальцы на поверхности печи скрючились, царапая ногтями штукатурку.

— Ладно, пошел… Прыгать, — сделал пару шагов по скрипучим половицам.

— Стой, дурак! — выкрикнула вслед сквозь слезы.

Глава 65

— Почему раньше не сказал? Молчал столько времени… Ты понимаешь, что я… Столько всего передумала, Сереж. Твое молчание, как отправить босого и слепого по дороге с битым стеклом, — Юля рвано втянула воздух одновременно носом и ртом, словно задыхалась, не хватало воздуха, будто ступор внутри. Еще и еще дышала.

Милая. Растрепанная. Но, даже в этом прекрасная. Травкину хотелось сгрести ее в объятия и не отпускать, пока не высохнут слезы, не пройдет вся слабость.

— Прости, Юлька идиота конченого. Меньше всего я хотел причинить тебе боль. Сам запутался и тебя подвел… Прости, — прошелестел, взирая как раненый волчара искоса, вцепившись сильными пальцами в косяк двери. — Я, как раненый зверь, напоследок чудил, выбил окна и дверь, и балкон уронил, — процитировал Высоцкого, горько ухмыльнувшись. — Бывшая жена убедила, что я бесплоден. Вместо того, чтобы проверить, повелся как щенок сопливый на бабское коварство. Не знаю, за что она мне мстила и не хочу знать. С такими странностями не каждый квалифицированный психолог разберется… Юль, ты и дети — самое дорогое, что у меня есть.

Между ними яркий перезвон обиды. Юля снова заплакала, закрыв лицо руками. От облегчения или еще чего-то… Кто у беременной разберет?

Травкину в спину холод шпарит сквозь тонкую рубашку, а спереди жаром отдает. Он словно попал между терморегулятором радиатора… Та гребанная черта, когда не знаешь куда сунуться — кругом засада. Полковник, который не боялся ходить под пули, видел страшные вещи, бесчеловечные… Не мог перенести слезы любимой женщины. Хотелось сбежать и нырнуть с разбега в сугроб лысой головой или с крыши сигануть, как обещал.

Сцепив зубы, Сергей сделал шаг вперед.

— Юля, давай все забудем, исправим. Посмотри на меня, родная, — он осторожно, словно минер убирал ее трясущиеся ладошки от лица. Подцепил мокрый от слез подбородок, и заставил взглянуть на себя. — Скажи мне еще раз… Снова. Скажи, Юль.

Она не сразу поняла, что имеет в виду муж, чего от нее добивается. «Снова сказать?» — щелкнуло в голове. Обнулить. Вернуться туда, где не станет сомнений.

— Сережа, у нас будет ребенок, — икнула и облизнула соленые губы. В заплаканных глазах со слипшимися ресницами плещется надежда. Они станут счастливыми, даже если не сразу… Им нужен еще один шанс. Позарез.

— Правда? — подыграл свою роль счастливый отец. — Юлька-а-а! Я и не наделся на такую радость, это просто подарок судьбы, Юль, — здесь уже потянуло искренностью. — Мой малыш, — положил ей руку на чуть выпуклый живот и ощутил пульсацию. Сердце его колотнуло в такт. — Охренеть. Это нужно отметить! Нашим старшим детям сообщить. Ты как? Давай, скажем? — выгнувшись крючком, уткнулся своим лбом в ее светло-русую макушку. Запах груши и ванили, чуть соленой карамели… Охренительно, как вкусно и до болезненных спазмов в горле не хочется отрываться.

— Хорошо, — хлюпнула носом Юлия. — Сейчас, только надо умыться и немного привести себя в порядок. Ты иди, Сережа. Накройте пока стол с Дашей… Я скоро, — отослала его домой, подталкивая на выход…

Слабенько отпихивала, но пришлось уходить. Если его женщина просит немного побыть одной, значит, так надо.

Едва за Травкиным, закрылась дверь, она прильнула к окошку, высматривая его. Сережа неуверенно потоптался у порога, и пошел к новостройке. Пару раз обернулся.

— Вот видишь, бабушка, ты была права. Этот дом принес мне удачу в семейной жизни. Недаром Лешка его не любил и подбивал, чтобы продали… А, потом судьба сама распорядилась, нашелся хозяин.

Юля умылась холодной водой из крана под оцинкованным умывальником. В потрескавшееся старое зеркало на нее смотрела симпатичная женщина, которая выстрадала свою долю благополучия. Видит Бог, она была терпеливой… Кто же еще Травкина сможет приручить и умиротворить?

— Нам с мамой нужно кое-что сказать, — у Сережи уши покраснели от волнения. Как воспримут его приемные дети? Травкин обоих записал на себя, с согласия Юли и Дашка не противилась. Коська его папой зовет не напрасно…

— Ой, да знаю я вашу тайну, — махнула рукой старшая, сморщив нос. — Будто и так не понятно, почему маму воротит от рыбы.

— Лыбы, — закивал Костик, загребая в ложку оливье и помогая с другой стороны хлебушком. — Лыбы нетю.

— Эм… Получается, что сказали? — кинул полковник беспомощный взгляд на сидящую рядом жену.

— Нет, уж Сереженька, договаривай до конца, — она подняла выразительно бровь: «Хватит сиськи мять, говори, как есть».

— Ек-макарек, — тыльной стороной ладони он вытер со лба проступивший пот.

— Еканый Бабай, шука, — помог Коська, вылупив глазенки. Малой понял, что происходит что-то важное и перестал жевать.

— Ребята, у нас будет третий ребенок… мальчик или девочка. Мы пока с мамой не знаем, — и притих, ожидая ответной реакции, переводя тревожный серый взгляд с одного на другую.

Костя наморщил лоб и повернулся к сестре, будто искал подсказки, чего такое им сказали. Откуда еще одного ребенка возьмут? Поморгал.

— Иглушки мои, — закатал губы в трубочку, словно тот, другой малыш станет отнимать все непосильно нажитое. Закрутил головой в поиске своих драгоценных машинок.

— Кость, твое никто не заберет, обещаю, сынок, — папа погладил его по голове. — Игрушек всем хватит, честное слово мужика.

Мальчик понимающе кивнул. В «честное слово мужика» он верил.

Глава 66

Весна прела, цвела и пахла пряным. Воздух каким сладким стал вокруг… Веточка сирени в руках Юли и мечтательный взгляд на зеленую березовую рощу, где щебечут птицы на все голоса.

— Упаль, — доложил Коська, улыбаясь во всю пакостливую мордашку.

Мокрый, как мышонок… грязный. Полные сапожки начерпал воды. На лбу и подбородке красные пятна, будто его покусало все, что летает и ползает… Плюсом, волдыри от молодой крапивы на ладошках.

— Костик, где же ты лужу нашел? — закудахтала мать, тяжело поднимаясь, придерживая одной рукой большой живот. Густые волосы упали на побледневшее от волнения лицо.

Мальчик округлил невинные глаза: «Мам, ты в меня не веришь? Я… да, лужи не найду?».

— Пойдем скорее домой, горе мое луковое, — обхватила холодную ручонку и потянула в сторону входной двери.

Костик для приличия поупирался, хлюпая сапогами и помяргал, включая капризульку:

— Ну, ма-а-ам! Хочу гуять!

Ей пришлось встать на колени в прихожей, чтобы раздеть уличного Ихтиандра, скинув мокрую одежду в угол горкой. В одних трусах, босиком Костя пошлепал в гостиную, оставляя за собой мокрые следы.

Вздохнув, Юлия хотела подняться, но сильная резь внизу живота, заставила замереть. Открыв рот, как карась, она хватала ртом воздух, стараясь унять боль… Поглаживала, растирала пальцами низ живота. Но, стало только хуже. В глазах потемнело от страха. Слишком рано! Срок у нее только в первых числах июня. Дома никого, только Коська гремит чем-то из своей комнаты.