Измена или Восстать из пепла (СИ) - Барсук Екатерина

Оксана недовольно закатывает глаза, охает и вздыхает. Показывает, как ей неприятно от лишнего внимания. Ко мне. От того, что ко мне кто-то пришел.

Замечаю на трибуне мальчика в инвалидной коляске. Он никак не может развернуть рисунок, который нарисовал. Киваю Соне в его сторону — она понимает мой взгляд и помогает ему — он находится рядом, через пару сидений. Она раскручивает его рисунок и помогает ему взяться за края. На нем синими красками написано «Мама Оксана» — и нарисована пара сердец.

Я пихаю Оксану локтем, пока она с натянутой гордостью изображает недовольство моей семьей. Она почти начинает возмущаться, но я шиплю ей:

— Посмотри на своего сына.

Она замечает его в зале. Явно не ожидала его тут увидеть. Рядом с ним сидит старая женщина — может, бабушка привела внука к матери. Оксана тут же стирает выступившие слезы, а я отвожу взгляд.

Вот так эта женщина чуть не пропустила момент, который ей теперь не забыть. Чуть не пропустила из-за своей глупости и завистливости.

В это время представляют последнюю команду. Соревнование началось.

Глава 30

Мы выступаем последними. Неясно, хорошо это или плохо. С одной стороны — мы явно запомнимся, с другой — глаз жури будет замылен, они устанут от бьющих по ушам песен и выступлений других команд.

Даже я уже устала. В купальниках в зале было прохладно, поэтому мы не сидели на пластиковых стульях, а стояли. Я то и дело посматривала наверх, в сторону своих. Удивительно, но Соня общалась с этим мальчиком в коляске, увлеченно о чем-то рассказывала. Он улыбался и говорил о своем. Я не знаю его точного диагноза, но издалека кажется, что проблемы у него только с конечностями.

Оксана тоже смотрит вверх, на своего сына.

— Как его зовут?

— А?

— Как зовут твоего сына?

Она непонимающе на меня смотрит, мол, а тебе зачем эта информация. Потом вздыхает и все-таки выдает:

— Никита.

Собирается еще немного с мыслями и перебарывает себя, задавая мне вопрос:

— А твою… Твоих девочек?

И почему она так меня ненавидит? Не понимаю.

— Старшая — Диночка. Младшая, та, которая с Никитой говорит — София.

— Каково тебе? С двумя прекрасными детьми. Здоровыми.

Последнее слово дается ей особенно тяжело, кажется, что она выплевывает его в мою сторону. Я должна чувствовать вину за то, что выносила здорового ребенка? Да ни в жизни.

— Прекрасно, Оксана. Я обожаю каждую из дочерей и сломаю каждого, кто захочет их обидеть.

— Понимаю, Марина. А представь, о чем думает женщина, чьего сына могут обидеть все. И не только могут — а обижают. И ладно, если это другие дети — но когда родители? Какого мне было, когда женщина на детской площадке сказала Никите поиграть отдельно — чтобы не заразить ее сына? А каково знать, что ни один мужчина не вступится за твоего ребенка, не отнесется, как к своему? Думаешь, твой новый ухажер принял бы, скажем, Соню, если бы у нее было ДЦП?

— Думаю, что это не твое дело. Может, твоего ребенка не принял ни один мужчина из-за твоего дерьмового характера, а? Твой сын — смотрю на Никиту, который показывает Софье игрушечного динозавра, а она хохочет — не кажется больным. Да, у него есть физические недостатки, но делать из него дохлика в чужих глазах — твой выбор. Строить из себя жертву — тоже. Жизнь только в твоих руках. Если бы я не взяла себя в руки месяцы назад — я сейчас бы рыдала в подушку дома, не представляя из себя ничего, жалела себя. Но я здесь. И я ни о чем не жалею. Еще одно слово в сторону моей семьи — и я за себя не отвечаю.

Она становилась все более поникшей, в итоге сказала только:

— Извини.

И замолкла.

— Мне жаль тебя. Но твое поведение — вне рамок.

— Я понимаю, Марин. Мне тяжело держать себя в руках. Всегда так было.

— Все нормально. Твой сын, кстати, очень симпатичный.

Кудрявые темные волосы, четкая линия скул, темные глаза и стильная одежда. Он правда красивый ребенок, видно, что за ним ухаживают.

— Ага. Весь в отца. Главное, чтоб характером пошел не в него.

— Тоже надеюсь, что мои девочки не в отца — улыбаюсь.

— Думаю, им не грозит изменять мужьям с секретаршами.

— Очень на это рассчитываю.

В это время заканчивают выступление подростки. Они двигаются мощно, сильно, но слишком механически. Нет в этом свободы и красоты, только техника, без наполненности.

— Пора! — Надя нервно вскочила, когда объявили наш выход.

Каждая из нас на полную отдается мелодии, ритму. В этот момент кажется, что всем нам не больше двадцати лет, что мы юны и прекрасны, вся жизнь впереди. Что все вершины будут покорены, такая наивная детская уверенность в своих силах играет в наших жилах.

Для выступления Надя выбрала современную песню — саундтрек можно было выбрать любой, так как конкурс небольшой, в зале всё это время сидело 2 или 3 журналиста с камерами. На обычных соревнованиях, в которых я участвовала в детстве, от вспышек могли болеть глаза.

Так что из колонок льется песня о разбитом сердце, о восстании птицы феникс из пепла. Она всем знакома — так что люди в зале встают, поют и хлопают под бит, параллельно крича подбадривающие слова в нашу сторону. В самом конце, когда мы по очереди выходим из воды, я смотрю на своих. Я не могу с такого расстояния видеть глаза Миши, но клянусь — я видела в них восхищение. Мы сегодня были прекрасны — без ложной скромности, это так. Женская красота, изящество и могущество в наших телах — это то, с чем мы рождаемся и с чем уходим. Прекрасно, когда мужчина может это оценить.

Мы остаемся стоять в стороне, когда судьи подсчитывают баллы. Они перешептываются, поглядывают то на нас, то на команду подростков. Надя выглядит так, как будто вот-вот волосы на голове рвать начнет — это ее последний шанс выйти в большой спорт. Пусть мы занимались не так часто, но мышцы болели нещадно каждый раз после тренировок. Она вложила в нас и силы, и душу.

— Судьи готовы огласить первые 3 места!

Сердце замирает, я беру руку Надежды в свою — та вся холодная и ходуном ходит от мандража.

— Третье место занимает команда «Акулье сердце»!

Зал взрывается аплодисментами, а Надя вся напрягается и замирает, внимая каждому слову ведущих.

— «Морские ястребы» занимают… занимают…

Надя вся поникла и смотрит в пол.

— Годы жизни, потраченные на тренерство, плавание — все впустую. Больше я не буду пробовать.

Она уже разворачивается и идет в сторону выхода, а команда подростков и их тренер, молодой высокомерный мужчина, посмеиваются.

— Старые гусыни решили, что они хищницы. Смешно. И жалко.

— Занимает первое место!

Надя вздрагивает и неверяще оборачивается. Мы все переглядываемся — большая часть из нас занималась с Надей из-за бесплатных тренировок, особо ни на что не рассчитывая.

— Да, мы долго совещались, но сегодня прекрасные женщины продемонстрировали нам, что в спорте не всегда решает возраст. Вы летали, вы парили и вы были восхитительны! А вас, команда «Водные пантеры», мы хотим поздравить со вторым местом — сегодня вам не хватило чувственности, такта и ритма.

Все происходящее дальше я помню обрывками. Все кричат, я кричу, зал рукоплещет, а тренер Пантер смотрит в нашу сторону с ненавистью. Надежде передают блестящий позолотой кубок, к ней тут же подбегают журналисты с вопросами и «серьезные люди» с предложениями о сотрудничестве. Она смотрит на нас, но мы только говорим — Иди. Это твой час славы.

Она благодарно кивает и уходит.

В момент, когда зрители начинают расходиться, я вижу, как Миша распахивает ватман — тот, что лежал за ними в начале.

На нем розовым детским маркером написано «Выйдешь ли ты за меня, королева?» и желтым внизу, еле заметно «Мама, соглашайся». Вот Дина, зараза!

Я не люблю публичные проявления чувств, но сейчас мне всё равно, кто и что подумает.

Я просто кричу «Да!».

Миша бросает ватман в сторону, берет откуда то огромный букет роз, упакованный в белую бумагу и перевязанный атласными лентами. Мы бежим друг другу навстречу. Казалось, что проходит вечность.