Бестселлер на троих (СИ) - Климова М. А.

Кажется, зашкаливающий грохот её сердца я слышу даже здесь. Знаю, что Туманова всё поняла, готовлю лицо для пощёчин и выхожу к ней, корчась внутри от сочащей кислотой крови.

— Я улетаю, Анит, — опережаю вопросы. Выяснять отношения не осталось сил.

— В командировку? В отпуск? — неуверенно спрашивает, с непониманием вглядываясь в глаза.

— Прости, — прижимаю к себе последний раз, зарываясь в волосы и вдыхая порцию райского яда. Выворачивает ещё больше, и стоит задержаться на пару минут, вряд ли у меня получится уйти. — Я пытался, но не смог.

Молчит. Только кивает, проводит ладошкой по скуле, слишком сильно выпрямляет напрягшуюся спину и уходит, так ничего не сказав. Уверен, что мне вечно будут сниться её блестящие от подступающих слёз глаза, трясущиеся от безысходности и разочарования губы, вздымающаяся от нехватки воздуха мелкой пульсацией грудь.

Бросаю взгляд на распечатку рукописи, так и не обретшей финал. В последней главе я описал свои чувства и то, что происходит со мной после Новосибирска. Надеюсь, Анита когда-нибудь прочтёт и простит мою трусость. Подхватываю сумку с чемоданом, толкаю дверь, выхожу и захлопываю её ногой.

Времени в обрез, поэтому машину бросаю на стоянке у Руслана, попросив перегнать её в подземный гараж, и оттуда уезжаю на такси, предупреждая сообщением знакомых и родственников о незапланированном отпуске. В аэропорту регистрируюсь в последний момент и сразу прохожу на посадку.

Моя цель Ачех в недрах Индонезии. Изумрудный залив, белоснежный песок и возможность поселиться в относительном уединение. Лучший способ обрести мир в себе и осмыслить всё произошедшее.

Глава 47

Артём

— Анит, он остынет и обязательно вернётся, — присаживаюсь на край кровати, где лежит моя Муза, подтянув к груди колени и спрятав в рассыпавшихся волосах лицо. Не сомневаюсь, что по нему текут дорожки слёз, впитывающихся в подушку. — Я знаю Марата очень давно. Сейчас заляжет на каком-нибудь пляже, выпьет ящик самогона, поныряет бухой и прилетит как миленький.

— Зачем? — шепчет, сжимая в кулаке простыню.

— Что зачем? — переспрашиваю, потому что не понимаю к чему из всего мной сказанного относится вопрос.

— Зачем возвращаться? — с надрывом на выдохе. — Захотел пришёл, поразвлекся, разнообразил ощущения, потом собрал втихаря вещи и смылся в тёплые края. Мне это зачем?

Не нахожу, что ей ответить. В чём-то она права. Нам не по двадцать лет. Мы уже не можем позволить себе легкомысленность в отношениях. Ты либо продуманно строишь общий быт, отдаёшь себя семье, даже если она не совсем обычная, либо вычёркиваешь себя, пока не стало поздно.

Вряд ли неопределённость в партнёре толкает на рождение детей. А я отлично знаю, как Анита мечтает родить парочку малышей и почувствовать то тепло, что присуще матерям. Как-то она обмолвилась за ужином, что хочет бросить пить противозачаточные таблетки, но Марат, погружённый в свои внутренние разрушения, не придал этому значения, или даже не услышал.

Ложусь рядом, придвигаюсь к ней и прижимаю трясущуюся спину к груди, переплетая руками. Ей больно, и я хочу забрать эту боль себе, но отключить по щелчку сердце и разум, изолировать душу от переживаний не способен никто.

Сколько мы так лежим, переживая уход Башарова? Мне бы радоваться, что соперник сам устранился и оставил Аниту только для меня, что наконец появился шанс создать нормальную семью и сделать Музу счастливой, но её отчаяние и потерянность не дают прочувствовать удовлетворение. Наоборот, я растерян и подавлен от предательства друга.

Пытаюсь отменить лекцию, но замены нет, и мне приходится оставить Туманову одну, чтобы провести две пары и поприсутствовать на педсобрание. От нервозности бесит всё. И студентки, стреляющие глазами, и парни в последнем ряду, обсуждающие что-то более важное, чем историю появления первой типографии в России, и преподаватель английского языка, навязчиво демонстрирующая свою хозяйственность.

В перерыве набираю Аниту, но бесконечные гудки уходят в никуда, и на том конце проваливаются в пустоту. Не берёт, не реагирует на сообщения, не даёт мне хоть немного успокоиться. Кое-как отдиктовываю предмет и сбегаю, предупредив отца о плохом самочувствие.

Зайдя домой, окунаюсь в звенящую тишину, которой отродясь здесь не слышал. От первой пришедшей мысли окатывает кипятком, а следом накрывает жидким азотом. Кажется, Туманова пошла по привычному маршруту — побег подальше от проблем. Если бы это было не так, вечно голодный Тишка давно вылетел бы в коридор, заслышав щелчок открываемого замка.

По инерции двигаюсь в сторону спальни и, открыв дверь, облегчённо выдыхаю. Анита спит, прижав к груди пушистый комок, который выглядывает из-под её руки и взглядом умоляет спасти его из тесных объятий. Подхожу к кровати, осторожно вытягиваю кота и под ним замечаю рукопись книги с замятыми уголками. Беру её, присаживаясь на край, открываю пролог и понимаю чья она.

— У него не нашлось финала для истории, — безэмоционально раздаётся за спиной. — Гай исчезает в чёрной дыре, не понимая, куда его выбросит, а Роксана и Давид остаются на горящей космической станции с неработающим челноком. Он изначально не видел будущего в наших отношениях.

— Мы выберемся с космической станции, — откладываю бумаги и подползаю к ней. — Я починю челнок, и мы допишем свой финал.

Обнимаю её под раздирающий душу всхлип и укачиваю как маленького ребёнка, гладя по спутанным волосам. Сделаю всё, чтобы слёзы больше никогда не текли по щекам, и тоска не сквозила из глаз.

— Пойдём, буду кормить тебя, — уговариваю, дождавшись, когда Анита успокоится и расслабится. — Приготовлю омлет с сыром и сварю кофе.

— Только душ приму, — нехотя соглашается, и это маленький шажок к починке челнока.

На протяжение трёх недель Туманова проходит все стадии депрессивного состояния. То хондрит, перелистывая потрёпанные листы рукописи, то уходит в себя, тупо пялясь в тёмный угол, то с истеричного смеха перескакивает на молчаливый плач. Не могу понять, какой этап больше пугает меня, и как из этой ямы вытащить её.

— Ксюх, я тебя прошу, отпусти ко мне Никитку на каникулы, — звоню бывшей, перепробовав уже всё, чтобы отвлечь Аниту. Может это получится у сына.

— К тебе? — плюётся очередной порцией яда Оксана. — Или к твоей шлюхе, что ты привёл в кафе к детям?

— Ну что ты говоришь, Ксюш? Анита моя будущая жена, а не женщина с низкой социальной ответственностью, — мягко осаживаю бывшую, стараясь сохранить нейтралитет. — Сын хочет встретить Новый год со мной и с моими родителями. Я ему обещал уговорить тебя.

— Уговорить не получилось, как и всё в твоей никчёмной жизни, — усмехается, и я прям вижу, как её губы расползаются в ехидной улыбке. — Тут алименты пришли, так их не хватило даже на оплату школы. Устройся что ли на вторую работу, раз есть свободное время на каникулах.

— Ты вынуждаешь меня обратиться в суд, Оксана, — перехожу к запасному плану, проконсультировавшись перед этим с другом отца, ведущего бракоразводные процессы. — Родительских прав меня не лишали, у детей всё ещё российское гражданство. Не надо лезть на рожон, иначе я заберу у тебя Никитку насовсем.

После минутной паузы Ксюша сдаётся, и тридцать первого декабря я еду в аэропорт встречать сына. Никита довольный шагает по залу, неся на плече спортивную сумку и сверкая зубами.

— Спасибо, пап, — обнимает и по-мужски похлопывает по спине. Подрос, повзрослел. — Если получится оставить меня здесь, то будет совсем хорошо.

— Я узнаю, как можно это провернуть, — обещаю ему. — А сейчас надо поторопиться. Анита стол накрыла для нас.

Садимся в машину, и я надеюсь, что у сына получится занять Туманову, и мы вместе вытащим её из затянувшейся депрессии. Культурную программу я продумал и организовал. Ковыряться в себе и в неудавшейся попытке создать тройственный союз Аните будет некогда.

Глава 48

Анита