Альтер Эго (СИ) - "Villa Orient"

— Да, — я даже не знаю, на что соглашаюсь.

Сергей переворачивает меня на бок и оказывается сзади. Он вынимает пробку и приставляет к отверстию мягкую головку.

— Не бойся, я осторожно.

Он ласкает пальцами вход во влагалище, задевая клитор, пока медленно погружает головку в анус. И у него это получается. Я и правда не чувствую никакого дискомфорта. Он замирает на некоторое время, давая мне привыкнуть, и затем проникает глубже.

Он большой и толстый, и я не знаю, как он туда поместится, но он влажный и скользкий от моей смазки и осторожно скользит внутрь. Он не доходит до конца и двигается назад, продолжая ласкать меня, а потом снова вперёд. И я понимаю, что мне хорошо, очень хорошо, это другие ощущения.

Я откидываю голову, и он меня целует, двигаясь мягко и ритмично. Я выгибаюсь, подставляя попку, постанываю от очень острых ощущений и порочности того, что мы сейчас делаем. Я даже не знаю, что возбуждает больше: его движения или осознание сломанных преград.

Он движется быстрее, продолжая ласкать клитор пальцем. Мне кажется, что время останавливается. Остаются только плавные движения и единение наших тел. Это продолжается долго и медленно, а потом я всё же кончаю и чувствую, как сжимаюсь в двух отверстиях сразу, обхватывая его член, пока он продолжает двигаться, до тех пор пока не застывает глубоко внутри, выпуская струю.

После завтрака, который был уже почти в обед, мы наконец решили поехать домой. До отъезда на Маврикий оставалась всего неделя. Мне ещё столько нужно сделать. Я была погружена в собственные мысли, когда мы выходили из гостиницы. Я шла впереди, а Серёжа вёз небольшой чемоданчик, куда мы сложили свадебный наряд.

Я вышла из дверей отеля, вдохнула свежий утренний воздух, сделала шаг с тротуара… Краем глаза я заметила большую чёрную машину, с огромной скоростью надвигающуюся на меня. Я дёрнулась, понимая, что уже не успеваю ничего сделать.

Боже мой… одна секунда — и всё перевернулось. Я помню визг тормозов, яркую вспышку фар, несущуюся прямо на меня махину. Инстинктивно я отшатнулась, споткнулась о ступеньку — и в тот же миг что-то огромное, металлическое пронеслось в дюйме от меня, с оглушительным грохотом исчезая за поворотом.

Помню только дикую боль в голове, какой-то звон в ушах и чьи-то испуганные крики вокруг. Меня подхватили чьи-то руки, усадили на тротуар. Всё плыло перед глазами. В этом тумане я всё ещё вижу уезжающую машину с пустотой вместо номеров. Я понимаю, что это не случайность. Слишком быстро, слишком точно эта штука летела прямо на меня. Кто-то хотел меня убить. И я чудом осталась жива… только вот голова раскалывается ужасно. И спасительная темнота наступает почти неотвратимо…

Глава 32

Чудом выжившая

Сначала всё было размыто, как сквозь толстое стекло. Боль пульсировала в висках, отдаваясь глухим стуком где-то внутри черепа. Я слышала обрывки фраз, но не могла их собрать воедино. «Пострадавшая… ДТП… Наезд… Сознание спутанное… Отвечает с трудом…»

Первое, что я почувствовала — это резкий холод, когда с меня срезали одежду. Потом укол в руку, от которого стало немного легче, но туман в голове не рассеялся. Кто-то постоянно светил мне в глаза фонариком, и каждый луч пронзал мозг острой болью.

— Зрачки реагируют, но вяло, — мужской голос прозвучал над моим ухом. — Асимметрии нет.

— Имя, фамилия? — другой голос, женский, с нотками усталости.

Я попыталась открыть рот, но слова застряли где-то в горле. Только слабый хрип вырвался наружу:

— Аврора, — прошептала я, но, кажется, меня не услышали.

Меня переворачивали, осматривали, ощупывали. Каждое движение отдавалось новым приступом боли. Где-то в стороне я слышала тревожные голоса. «АД стабильное… Пульс учащён… Гематома теменной области… Ссадины по всему телу… Нижние конечности… Грудина…»

В какой-то момент меня подняли и повезли куда-то. Колеса каталки скрипели по кафелю. Свет ламп на потолке мелькал, превращаясь в нестерпимые вспышки. Я закрыла глаза. Мне было холодно без одежды под одной простынёй.

Меня привезли в кабинет, где воздух был пропитан запахом озона.

— Делаем КТ головы и шеи, — распорядился голос.

Меня поместили в большой аппарат, который гудел и шумел. Я почувствовала, как моё тело медленно движется. Я пыталась сосредоточиться, но боль и слабость не давали мне покоя. Медсестра успокаивающе погладила меня по руке.

— Всё будет хорошо, дышите спокойно.

Казалось, это длилось целую вечность. После КТ меня вывезли из кабинета.

— Подозрение на сотрясение мозга. Признаков внутричерепной гематомы или переломов костей черепа не обнаружено. Однако есть отёк мягких тканей, — услышала я голос врача, изучающего снимки. — Нужно наблюдение. Исключить возможность отсроченного кровоизлияния.

Затем меня повезли в другой кабинет. Там был аппарат УЗИ.

— Смотрим брюшную полость, — сказал другой врач.

Гель, холодный и липкий, растекся по животу. Манипуляции датчиком были аккуратными, но всё равно вызывали неприятные ощущения. Я слышала, как врач диктует медсестре:

— Печень, селезёнка — без видимых повреждений. Почки… так, правая почка… есть небольшая гематома подкапсульная, но паренхима не затронута. Не критично. Мочевой пузырь чистый.

Моё внимание привлекло слово «не критично». Значит, что-то всё-таки было.

— Грудина, рёбра? — спросил кто-то.

— Проведён рентген грудной клетки, — ответил голос. — Переломов рёбер нет. Но есть сильный ушиб, возможно, микротрещины. Дыхание затруднено, но лёгкие чистые.

Я лежала на каталке, окружённая людьми в зелёных костюмах. Кто-то опять светил мне в глаза. Голова кружилась, но в какой-то момент я поняла, что меня везут в палату.

— Сейчас поставим капельницу для снятия отёка и обезболивающее, — сказала медсестра, прикрепляя катетер к моей руке. — Постарайтесь поспать.

Другой женский голос спросил:

— Она по «скорой»?

— Да, её муж ждёт в приёмном. Скажи, что её госпитализировали под наблюдение в неврологию, как минимум, на три дня. Одежда вся пострадала, пусть передаст другую.

Я закрыла глаза, погружаясь в полузабытье. Сквозь сон я слышала свои стоны и ощущала пульсирующую боль. Но самое страшное было не физическое страдание, а страх от осознания того, что произошло. В голове крутилась только одна мысль: «Я жива. Но какой ценой?»

Я просыпалась и засыпала несколько раз. После диагностики меня привезли в палату. Стены светло-зелёные, кажется, такого же тусклого цвета, как и моё сознание. В палате ещё кто-то был, слышалось тихое похрапывание, но я не видела, кто. Мне было не до этого. Голова гудела, и тошнота подступала к горлу при малейшем движении. Я закрывала глаза, пытаясь отстраниться от реальности.

Первые часы прошли в полудрёме, прерываемой манипуляциями медсестёр.

— Капельница закончилась, сейчас новую поставим, — нежный голос, но рука, вставляющая иглу, была решительной.

— Нужно померить давление, — манжета сдавливала руку, пульсирующая боль пронзала предплечье.

— Термометр под мышку.

Каждое прикосновение вызывало ноющую боль в ушибленной груди и голове. Мне постоянно хотелось пить, но вода была горькой, а еда, которую принесли, казалась абсолютно безвкусной и вызывала отвращение.

Самым неприятным было ощущение полной беспомощности. Я, Аврора Виннер, всегда контролирующая свою жизнь, свои эмоции, свои решения, теперь была прикована к кровати, полностью зависящая от чужих рук и чужих слов. Это чувство унижало, вызывало глухой страх, который я не могла выплеснуть.

Медсёстры были деловиты и вежливы. Никакой лишней сентиментальности, никаких особых слов сочувствия — просто работа. Они выполняли свои обязанности чётко и профессионально: меняли постельное бельё, приносили лекарства, делали уколы. Их лица были скрыты за масками усталости, и в их глазах читалась привычка к чужой боли. Врачи приходили на обход дважды, задавали стандартные вопросы: «Как самочувствие? Голова кружится? Тошнит? Где болит?» Они быстро записывали ответы в планшеты и двигались дальше. Никто не задерживался, не пытался понять, что происходит внутри меня. Я была просто «пациенткой с ДТП», ещё одной историей болезни в их бесконечном потоке.