Ко мне вернулся голос. Он слегка дрожал, и я даже не пыталась сгладить ситуацию:
— Она с вами?
Брови гостя поползли вверх, но он с готовностью ответил, растягивая слова с прежней приятностью:
— Конечно. Она осталась в машине. Но прошу, не надо! — добавил он, когда я двинулась к двери, — Не подождете ли вы минуточку? Я полагаю, она так же нервничает, как и вы, и потому попросила меня пойти вперед и проверить, дома ли вы, и как-то подготовить вас. Но мне как будто нет нужды это делать? Вы ожидали нас? Вы уже знаете?
— Не знаю, догадываюсь. Вы, конечно же, Ларри?
— Да. Ларри ван Холден. Очень рад с вами познакомиться, мисс Кэйти.
Он протянул мне руку, и я, чувствуя сильное смущение, пожала ее. Я пыталась сообразить, что про меня ему рассказала Лилиас:
— Зовите меня просто Кэйти. Вы мне как-никак отчим.
Я отошла от двери и положила цветы на стол.
— Тогда прекрасно. Это ведь нелегкое свидание, правда? Вы, наверное, правы, и лучше переговорить о некоторых вещах, перед тем как моя… перед тем, как мы с ней встретимся. Я только вчера об этом узнала… о том, что мама жива, я хочу сказать. И что она вышла за вас замуж и поселилась в Америке. Дэйви Паскоу… — она упоминала про семейство Паскоу, да? — так вот, когда мы с ним готовили к перевозке вещи из комнаты тети Бетси, мы нашли письма, спрятанные письма от моей матери. Мы кое-что из них поняли, а из того, что слышали в деревне, догадались, что вы были здесь. Ведь это вы забрали вещи из «сейфа», не так ли?
— Да. — Он поколебался. — Должен вам сказать, что мы вообще не планировали сюда заезжать. Это была моя идея — съездить в Англию, поискать родственников моей матери, она откуда-то из здешних мест, из-под Хексэма. Что-то вроде отпуска. Но Лилиас никак не могла решиться: малость тосковала по дому, само собой, и хотела разузнать про вас и свою мать. Она опасалась появляться здесь — вдруг ей не обрадуются. Потом в местной газете мы прочли, что Холл хотят переделать и что этот коттедж сдается в наем. И Лилиас сразу подумала, что ее мать перебралась куда-то или, может быть, вообще умерла, а разузнать точно нам не удалось. Поэтому мы приехали сюда — в темноте, чтобы никто ее не увидел — и ты догадываешься, что мы обнаружили. Дом пуст, никаких следов… Бедная Лилиас — ну, мне не надо описывать ее чувства. Тогда мы поехали в деревню, и она послала меня расспросить к Паскоу, но и там никого не оказалось. Я пошел в дом викария, где из слов прислуги заключил, что твоя бабушка умерла, а тетя Бетси вернулась к своим родственникам в Шотландию.
— Я знаю об этом. Девочка и мне то же самое сказала. «Старая леди умерла, а ее сестра вернулась к себе в Шотландию».
— Точно так. Тогда мы вернулись сюда. Лилиас, конечно, знала, где хранится ключ. Никто ничего не говорил про ваш приезд. Лилиас решила, что тетка не знала про шкафчик-»сейф» и что надо забрать все оттуда, но тогда мы так и не смогли до него добраться.
Приступ веселья словно вернул меня к жизни:
— Потому что инструменты пропали из кладовки?
— Верно. А что в этом смешного?
— Ничего. Извините. Что дальше? Вы снова приехали в понедельник вечером?
— Да, и открыли тайник. Вот все, что там лежало.
Ларри опустил руку в карман куртки и достал пожелтевший конверт, набитый бумагами. Он положил его на стол между нами и прибавил к конверту, один за другим, целую коллекцию разнообразных предметов. Я узнала старые дедушкины часы-луковицу, помятую коробочку с его медалями, бабушкино кольцо и ее брошку с надписью «Мицпа» [2], подарок на помолвку.
Я слушала его рассказ вполуха: часть меня была не здесь, а в машине у калитки коттеджа. Лежавшие на столе вещи, о которых я неотступно думала все эти дни, казалось, совершенно не связаны с происходящим. Я взяла конверт, повертела, не глядя, в руках, потом положила обратно и открыла коробочку. Две медали, завернутые в бумажку пять золотых соверенов, широкое старомодное обручальное кольцо, красивый, но дешевый браслет, брошь с жемчужными зернами и хризолитами…
Над моей склоненной головой раздался слегка удивленный голос Ларри:
— Здесь все. Я не знаю, с какой стати вожу это с собой: мы собирались оставить все вещи твоей бабушке, но в неразберихе я о них позабыл. Они так и пролежали в машине, в отделении для перчаток.
Я почти не слушала, держа в руке браслет:
— Но как же так? Его прислали бабушке после автокатастрофы. Он был на… Это же была единственная вещь, по которой опознали Лилиас. Вот ее инициалы, видите?
— Да, я знаю. Лилиас тоже страшно удивилась при виде браслета. Она-то ведь никогда не слышала про автокатастрофу, понимаешь?
Ларри взял у меня браслет и положил его в коробочку:
— Это свидетельство того, что погибли Кора и Джеки, их приятели. Лилиас подарила Коре браслет на память, когда они прощались. А поскольку они все не из тех людей, что поддерживают между собой связь, то Лилиас и Джейми так и не узнали о гибели своих друзей.
— Бродячий народ? Думаю, что это не так. Ведь моя мать пыталась поддерживать связь. Написала несколько писем.
Ларри аккуратно сложил в коробочку и все остальное:
— Да, бедняжка пыталась… Так откуда вы узнали, кто приезжал сюда, и как вы догадались о судьбе Лилиас? Вы даже знали, как меня зовут. — Он рассмеялся. — И даже заставили меня предположить, что бабушка все-таки поделилась с тобой новостями. Она обещала, что оставит нам возможность обо всем тебе рассказать, но я уже думаю, что ей не хватило терпения и что она таки добралась до телефона.
— Что? Что вы сказали?
Смысл этих спокойных слов, что скользили мимо меня с той же медлительной манерностью, наконец дошел до моего сознания и заставил меня подскочить:
— Бабушка? О чем вы? Откуда бабушке знать обо всем? Я с ней не связывалась. Какую такую возможность она вам оставила?
— Вот эту самую. Мы сейчас прямо из Шотландии, куда уехали в начале недели.
— Шотландия? — тупо повторила я. — Вы что, были в Стратбеге?
— Совершенно верно. Когда мы уезжали отсюда в понедельник вечером, считая, что миссис Велланд умерла, а тетя Бетси не озаботилась даже известить Лилиас об этом, твоя мать была настолько вне себя, что решила ехать прямиком в Шотландию и разобраться, как мы полагали, с тетей Бетси и выяснить, что стало с тобой.
— Понятно… — я сделала глубокий вдох. — Да, я поняла.
Я взглянула на него: богатого, «уважаемого джентльмена», мужа Лилиас, и второй раз поймала себя на том, что улыбаюсь. В таком состоянии моя бедная мама встретилась бы лицом к лицу и с дюжиной теток Бетси, и это легко бы ей удалось, когда рядом такой Ларри:
— Какая жалость, что она не сделала этого много раньше!
— Конечно. Бедняжка Лил. Всю дорогу, пока мы ехали на север, она повторяла то, что хотела высказать, словно заново переживая все эти годы… Она сама тебе обо всем расскажет, а сейчас это все неважно, слава Богу, потому что когда мы туда приехали, то нашли твою бабушку живой, здоровой и не верящей своим глазам и ушам.
Ларри взмахнул рукой:
— Сама можешь вообразить.
— Не уверена, что могу.
— Ладно-ладно! Что ж, я предоставил их друг другу. Я довольно близко узнал кусочек Шотландии за все те часы, пока гулял там, ожидая, чтобы женщины наговорились. Милый край, но слишком тихий, верно? И, конечно, — в ответ на какой-то вопросительный звук, сорвавшийся с моих губ, — твоя бабушка чувствует себя прекрасно, шлет свой привет и хочет, чтоб ты приехала вместе с нами к ней на север как можно скорее.
Я не ответила. Я вдруг обнаружила, что уже сижу — прямо-таки рухнула на один из уцелевших стульев и закрыла лицо руками, словно могла, сдавив виски, утишить водоворот мыслей и чувств. Как прохлада, нахлынули облегчение и осознание того, что за бабушку можно не беспокоиться: она все знала, она счастлива и, по словам Ларри, снова здорова. Хорошо хоть что-то распуталось, с прочим не так трудно будет справиться. Оставались только наши с Лилиас проблемы. Ко мне наконец вернулся голос:
