Связанные честью (ЛП) - Рейли Кора

Я сомневалась, что нахождение с ним в джакузи в одном купальнике сделает меня менее нервной. Я не знала, чего ожидать, и это меня пугало.

— Почему бы тебе не захватить свой купальник, пока я настрою джакузи?

Я кивнула и вернулась внутрь. Выбрала свое любимое белое бикини в розовый горошек. Я стянула волосы в конский хвост, затем уставилась на себя в зеркале ванной. Я не была уверена, почему это вызывало у меня такое беспокойство. Этим утром моя кожа горела от прикосновений Луки. Он обещал не делать того, что я не захочу.

Я глубоко вздохнула и вошла в спальню. Лука ждал меня в черных шортах; они не делали ничего, чтобы скрыть его сильное тело. Сплошные мышцы и сила. Его глаза пробежали по мне, затем он скользнул рукой по моему бедру.

— Ты прекрасна, — сказал он хриплым голосом. Легко подтолкнув, он вывел меня из спальни, вниз по лестнице и на террасу на крыше.

Я задрожала в своем бикини. Поднялся ветер, и определенно было слишком холодно, чтобы стоять снаружи в одном купальнике. Лука поднял меня на руки. Я удивленно ахнула, прижавшись рукой к татуировке на его сердце.

Мое собственное сердце скакало в моей груди. Я уткнулась лицом в изгиб шеи Луки, пытаясь расслабиться. Хватка Луки на мне усилилась, когда он вошел в джакузи и медленно опустил нас в горячую бурлящую воду. Я сидела на его коленях, все еще спрятав свое лицо возле его кожи. Лука провел рукой вверх и вниз по моему позвоночнику.

— У тебя нет никакой причины бояться.

— Говорит человек, который раздавил горло мужчины голыми руками, — я хотела сказать это дразня, но голос вышел дрожащим.

— Это не имеет никакого отношения к нам, Ария. Это бизнес.

— Я знаю. Я не должна была напоминать об этом.

— В чем настоящая проблема?

— Я нервничаю, потому что чувствую себя уязвимой, как будто я в твоей власти из-за этого соглашения.

— Ария, забудь о соглашении. Почему бы тебе не попытаться расслабиться и насладиться этим? — Он приподнял мой подбородок, пока наши губы почти не соприкоснулись и глаза не встретились.

— Обещай, что ты не заставишь меня делать что-то, чего я не хочу делать, — я перевела взгляд на его грудь. — Обещай мне, что ты не сделаешь мне больно.

— Почему я должен делать тебе больно? — спросил Лука. — Я же сказал тебе, что не буду спать с тобой, если ты сама меня не захочешь.

— Значит, ты причинишь мне боль, когда мы будем спать вместе?

Губы Луки изогнулись в кривой улыбке:

— Нет, нарочно нет, но я не думаю, что есть какой-то другой способ для этого, — он поцеловал местечко возле моего уха. — Но сегодня вечером я хочу заставить тебя извиваться от удовольствия. Доверься мне.

Я хотела, но доверие было опасной вещью в нашем мире. Часть меня хотела держаться за вспышку ненависти, которую я почувствовала, когда застукала его с Грейс. Но другая, бо́льшая часть хотела притвориться, что мы не были принуждены к этому союзу, притвориться, что мы могли бы любить друг друга.

Лука прошёлся языком по моему горлу. Он остановился на моей пульсирующей жилке и всосал кожу. Я задрожала от ощущений. Его тело было горячим и твердым против моего, и мне нравилось сидеть у него на коленях; хотя это было не очень удобно. Не было никакой мягкости в теле Луки, только твердые мышцы. Он переместился, прижимаясь своей эрекцией к моей заднице, пока его губы терзали мой рот. Поцелуй послал маленькие молнии через мое тело, но мне было нужно нечто большее, чем физическое. Я хотела узнать больше о человеке, с которым я проведу оставшуюся часть моей жизни.

Я отстранилась назад, получив рычание от Луки в ответ. Его пальцы на моей талии напряглись, серые глаза вопросительно уставились на мое лицо. Я поцеловала его в щеку и обняла за шею:

— Мы можем поговорить немного?

По выражению лица Луки было очевидно, что разговор - это последнее, о чем он думал, но все же прислонился к стене джакузи.

— О чем ты хочешь поговорить?

Одна из его рук скользнула ниже и начала ласкать мою задницу. Я не позволила ему отвлечь меня от моей цели, даже если это было очень отвлекающим. Голодный взгляд Луки тоже не помогал.

— Что случилось с твоей матерью? — Я знала, что она умерла, когда Лука был маленьким мальчиком, но Умберто не сказал мне больше. Или потому, что не знал, или потому, что думал, я не должна знать.

Тело Луки напряглось, взгляд стал жестким.

— Она умерла, — он отвернулся, сжав челюсти. — Это не то, о чем бы мне хотелось говорить сегодня вечером

Его упрек ужалил. Я хотела стать ближе к нему, хотела узнать больше его сторон, но было ясно, что он не позволит мне. Я кивнула.

Лука убрал руку от моей задницы и медленно провел ей по моему бедру, затем опустил ниже, пока не достиг внутренней стороны бедра. Он скользнул под ткань трусиков, потирая пальцем мои складочки. Я должна была оттолкнуть его, но вместо этого раздвинула ноги чуть шире. Лука уткнулся носом в мою шею, затем отстранился. Он зацепил пальцами другой руки мой топ от бикини и стянул его вниз. Моя грудь вырвалась на свободу, покрывшись гусиной кожей, и мой сосок затвердел от контакта с холодным воздухом.

Из горла Луки вырвался глухой рык, когда он уставился на мою грудь. Затем он низко наклонился и втянул мой сосок в рот, в то же время потирая большим пальцем мой клитор. Я вскрикнула от ощущений. Он зарычал мне в грудь и с чмоканьем выпустил мой сосок. Лука внимательно наблюдал за мной, пока его язык уделял внимание моему соску. Я попыталась отвести взгляд, но он зарычал:

— Нет. Смотри на меня.

И я смотрела. Я наблюдала, как мой сосок снова исчезает у него во рту, наблюдала за ним, когда он дразнил его языком, глядя на меня голодными серыми глазами. Он мягко прикусил его, и мои бедра опустились на его руку, которая все еще дразнила мои складочки. Освобождение разлилось по всему моему телу. Лука резко отстранился, молниеносно схватил меня за бедра и поднял на край джакузи.

— Лука, что... — Лука сорвал нижнюю часть моего купальника, почти разорвав. Я ахнула и попыталась сдвинуть ноги, но Лука разместился между ними, развел мои ноги максимально далеко друг от друга и опустил голову.

Я задохнулась снова, испуганная и ошеломленная, и… о, Боже. Лука провел языком от моего входа до клитора.

— Черт, да, — прохрипел он.

Мой взгляд заметался вокруг. Что, если люди видели? Только часть джакузи была закрыта экраном, но Лука всосал мои половые губы в рот, и мне стало все равно.

— Посмотри на меня, — приказал он мне в складки, ощущение его дыхания на моей горячей плоти заставило меня задрожать. Я посмотрела вниз, моя кожа горела от смущения и возбуждения, когда я встретилась с ним взглядом. Его глаза сосредоточились на мне, пока он медленно скользил языком между моими складками. Я застонала.

— Ты моя, — сказал он резко. Он облизал меня снова сильнее, но еще медленнее. — Скажи это.

— Я твоя, — сказала я, затаив дыхание. Его большие пальцы раскрыли меня еще больше, обнажив маленький розовый бугорок. Он коротко выдохнул, ухмылка искривила его губы. Я хотела, чтобы он коснулся меня там, не хотела больше ничего. Он наклонился вперед, взглянув на меня, и закружил языком вокруг моего бутона. Я захныкала, хватая и дергая Луку за волосы. Я яростно кончила, содрогаясь и крича, извиваясь под губами Луки.

Он не остановился. Он был неутомим. Я откинула голову назад, глядя в ночное небо. На этот раз Лука не сказал мне смотреть на него. Но я слышала все, что он делал. Как он сосал и облизывал, как он одобрительно урчал, как он дул на мою горячую плоть, затем облизывал снова. Все мое тело пылало и тряслось. Я не могла больше этого вынести, но Лука толкнулся языком в меня, и я кончила, сжимая мышцы вокруг него. Я зажмурилась, и моя спина выгнулась на холодном мраморе. Я была такой влажной. Как кто-нибудь может быть настолько влажным? Звуки того, как Лука поглощал меня, были неправильными, но они возбуждали меня как ничто и никогда.

Лука убрал язык, когда последние шипы моего оргазма разрушили меня. Прежде чем я поняла, что происходит, я почувствовала, как в меня вошел его палец, и он протиснул его в меня почти полностью. Вторжение было чужим и неожиданным. Я дернулась и задохнулась от боли. Мое тело напряглось, когда я попыталась отдышаться. Я даже никогда не использовала тампоны, потому что они были слишком неудобными, и потому что мать волновалась, что я могла бы случайно разорвать девственную плеву.