Тагир. Ребенок от второй жены (СИ) - Сафина Анна

— Жив ли ты? — встаю напротив одной из картин в центре, касаюсь полотна невесомо, провожу нежно пальцами по размашистым мазкам.

Восемь лет назад Ахиллу было пять лет, сейчас уже тринадцать. Сердце замирает от тоски и надежды. Если я найду его и куплю, даст ли это ощущение связи с братом? У меня будет двенадцать-семнадцать лет, чтобы насладиться подарком Аслана. И пусть он не смог сделать это лично, уверена, он хотел бы, чтобы я нашла и позаботилась о его любимце.

Чувство вины с новой силы подкатывает к горлу. Тогда я была глупой семнадцатилетней девчонкой, которой не хватило ума сохранить наследие брата. А сейчас… Я сделаю всё, чтобы осуществить мечты двух таких замечательных людей. Малики и Аслана.

И пусть сейчас мое положение шатко, но ведь всё в моих силах…

— Малика была талантливой художницей.

Шугаюсь чужого голоса, отскакиваю, слыша стук сердца в ушах. Сзади меня стоит Ахмет, сложив за спиной руки в замок.

— Я не слышала, как вы вошли, — поджала губы, не имея сил быть любезной. Он меня напугал. И пусть это надуманная ерунда, но показалось, что преследовал.

Он не ответил, продолжал смотреть на одну из картин в углу, как загипнотизированный. Я перевела взгляд в ту сторону и застыла, узнав этот домик.

— Как же она любила там бывать, — хрипло прошептал он сквозь слезы.

Я обняла себя, обхватив за плечи, ощущая головокружение и темные круги перед глазами. Слишком больно было вспоминать.

— Вы про дом? — спросила охрипшим голосом.

Руки стали холодеть, а сердце замедлило свой ритм. Дурное предчувствие подкатило к горлу.

— Да, — улыбнулся Ахмет, засияв странной безумной улыбкой. — Я люблю приходить сюда, когда никого нет, и любоваться этим местом. Словно возвращаюсь в тот самый день.

Я замерла, боясь сказать что-то вслух и обратить на себя внимание. Страшная догадка пронзила сердце. Но я даже себе побоялась в этом признаться. Только страх ухватил за горло и перекрыл доступ кислорода.

Если закричу, меня же никто не услышит. Хотя охранник ведь стоит в коридоре, но разве он будет подозревать в чем-то непотребном отца первой жены хозяина.

— Она так похожа на свою мать, — говорит вдруг Ахмет, осекается и добавляет: — Была.

Я не знаю, что сказать, поэтому просто молчу.

Мы еще немного постояли в тишине, а затем мужчина так же молча, как и появился, исчез, оставляя меня наедине с собой, мрачными тайнами и туманным будущим.

Выдохнула с облегчением, ругая себя за иррациональный страх, и снова задумалась о словах Ахмета.

— Про это место ведь никто не знал, — слабым голосом произнесла вслух.

Спустилась вниз, пугаясь каждого шороха и звука. Тело покрылось испариной, а я всё прокручивала в голове наш странный разговор. Домик принадлежал нашей семье много десятилетий, но был заброшен.

До того, как Аслан облюбовал его для встреч с Маликой. И никто, совершенно никто об этом месте не знал. Я даже Тагиру опасалась говорить, зная его буйный тяжелый нрав. Он мог много плохого подумать про моего старшего брата, но я верила. Он достойный мужчина и никогда бы не опозорил чужую дочь и сестру.

До брака их отношения с сестрой Тагира были бы невинными.

Как и у нас с Тагиром.

Сейчас я как никогда желаю, чтобы мой муж поскорее вернулся домой. Нам стоит поговорить. И пусть он мне не поверит, но больше я не могу держать всё это в себе, вариться в котле страшных догадок становится смертельно опасным.

Надеюсь, что он выполнил обещание и повез рубашку на экспертизу. Это моя единственная надежда обелить священное имя брата.

— Госпожа Ясмина, вот вы где.

Сама не заметила, как подошла к комнате, там уже поджидала Фаина, тревожно прижимающая руки к груди.

— Что случилось? — нахмурилась.

— Господин Тагир в кухне. Ужин подан, только вас ждет, — к концу уже прошептала, практически теряя голос.

Я опускаю голову, чувствуя в руках кулон. Так и не выпустила за прошедшие часы его из рук. Это единственное, что сейчас связывало меня с реальностью.

Кивнула расторопной прислуге, спустилась вниз и шагнула в помещение.

Юсупов сидел, как обычно, во главе стола, смотрел вперед, сразу заметив мой приход. Он привстал, но я присела сама, прежде чем он успел дернуться к спинке моего стула. Замялся немного, потом занял свое место.

— Нам нужно поговорить, Ясмина, — начал без предисловий. — Наиля в больнице под охраной, больше тебя не потревожит. Завтра переезжаем в другой дом. Даю тебе день на сборы.

Его вопрос не застает меня врасплох. Опасения первой жены оказались верными, от нее избавились под благовидным предлогом. Но я молчу, на языке вертятся одни оскорбления.

— Динар сказал, что ты ударила Наилю, — заполняет тишину Тагир.

Это выбивает у меня почву из-под ног, лишает сил.

— Вступиться за жену хочешь? — спрашиваю зло, выплескивая обиду.

Не могу сказать правду, чувствуя себя слишком уязвимой при этом.

— Ударила, значит, за дело. Вот только раньше ты позволяла мне самому решать проблемы, — поджал недовольно губы.

— Научилась делать всё сама. Ты ведь не можешь. Какой из тебя муж, за себя отвечай, — резко отрезала его претензии.

Он молчит, глотает мои оскорбления, стискивая челюсти. Снова наступает безмолвная тишина, даже Фаина ни разу не зашла, видимо, чувствуя бурю и опасаясь, что ее зацепит.

— Так что с переездом? — не выдерживает, первым нарушает тишину.

— Что с рубашкой? — игнорирую его вопрос, хочу знать самое главное. — Если ты не собираешься восстанавливать справедливость, отдай ее мне. Если в тебе, конечно, осталось хоть что-то благородное.

Его челюсти поджимаются, а прочная серебряная вилка в руках гнется. Мои слова бьют пощечиной, отрезвляют его, маска мнимого спокойствия слетает с него мгновенно.

— Рубашка в лаборатории, — всё же отвечает, а я застываю, чувствуя, как кровь прилипает к лицу. — Я не хотел говорить раньше времени, результат будет только завтра вечером. Я проверю твои слова, будь уверена.

Нижняя губа дрожит, я опускаю голову, ощущая, как тело обдает жаром. Осталось совсем чуть-чуть, и вскроется настоящая правда. Готовы ли все мы к ней? Может, отец простит меня, если я восстановлю честное имя брата? Вот только его молчание и проклинающие крики матери до сих пор стоят в ушах.

Стискиваю ладонь, а затем чувствую боль. Открываю и вижу, как по ладони выступает кровь. Подвеска проткнула кожу. Боль отрезвляет, заставляя вернуться в реальность. Терплю и вытираю капли салфеткой.

— Знай, что бы ни показала экспертиза, ты для меня давно мертв, — говорю как могу жестко.

— Ты всегда слишком идеализировала людей, Ясмина, — вздохнул, прикрыл глаза. — Особенно близких.

Гнев новой волной поднимается из глубин.

— А ты бесчувственный монстр, — говорю с горечью, голос у меня сипит. — Неужели не мог сделать экспертизу раньше? До того, как убил моего брата… Проклинаю тот день, когда связалась с тобой!

Мои слова задевают его, он дергается, на скулах играют желваки.

— Чтобы что? — прорычал, подаваясь вперед. — Узнать, что твой брат испортил жизнь моей сестре?!

— Он любил ее и никогда бы…

— Ты плохо знаешь мужчин, Ясмина, — фыркает, сжимая ладони в кулаки. — И многого не знаешь о брате.

* * *

Прошлое

Тагир

Стою на крыльце, предвкушая встречу с Ясминой. Сегодня надеюсь урвать ее первый поцелуй. Настало время.

— Ты накопил на калым, Аслан? — насмешливый голос отца раздается из приоткрытого окна его кабинета.

Прислушиваюсь, зная, что брат Ясмины снова пришел к нам. Отец строг, но Малику любит, не отдаст кому попало. Аслан хороший парень, но пока недостаточно состоятелен. А наша девочка привыкла к роскоши.

— Рамазан-ага, — звучит голос парня. — Вы же знаете, что мой бизнес идет в гору. Я люблю Малику, обеспечу ее всем, что она захочет. Вы завысили цену калыма в пять раз.

— Любви недостаточно, Аслан, — голос отца звучит поучительно. — Вы слишком молоды с моей кровиночкой, вам еще рано жениться. Да и Малика — девушка особенная, моя единственная дочь.