Алый камень (ЛП) - Энн Джуэл Э.

Я потеряла рассудок.

— Тео! Черт! Черт, черт, черт!!!

Он заставляет меня замолчать своим ртом, но я стону при каждом толчке. Это девяносто процентов боли и десять процентов удовольствия. Я полностью отдаюсь наслаждению. Когда его рот переходит к моей шее, я ищу что-нибудь еще, чтобы отвлечься от боли, пока удовольствие растет настолько, чтобы взять верх.

— Самец дикобраза... — Я пыхчу, мои пятки впиваются в его спину еще сильнее, — ...обливает... самку мочой с расстояния примерно двух метров.

— Что? — Тео ворчит на жестком толчке, пот стекает по его бровям и капает на кончики волос, которые касаются моего лица.

— Я знаю. Это отвратительно. Но если его феромоны возбуждают ее... — Наслаждение побеждает. Что это значит? Неужели спаривание дикобразов делает это для меня? — …тогда они спариваются до тех пор, пока он физически не истощится... — Мой таз качается в ритм таза Тео. Я так близко. — Но это не из-за него... это она не дает ему остановиться.

Тео замирает.

— Не останавливайся! — То, что я едва могла вынести несколько минут назад, теперь мне необходимо.

Он качает головой.

— Ты не дикобраз.

— Тео... — умоляю я.

Его лоб опускается на мое плечо, его затрудненное дыхание еще больше нагревает мою кожу. Я покачиваю бедрами в поисках трения. Грудь Тео вибрирует на моей.

— Ты смеешься?

— Боже мой, женщина... — Он смеется, оставаясь полностью неподвижным во мне.

Я делаю последнюю попытку нажать на кнопку воспроизведения секса, обхватив его упругую попку и ободряюще сжав ее.

Ничего.

Я всем телом прилипла к двухсоткилограммовому хохочущему зверю. Казалось бы, момент упущен.

— Писающие дикобразы... — Его гогот продолжается.

Я смотрю через его плечо на трещины в потолке, пожевав уголок нижней губы. Ну, это довольно неловко. В то же время я не могу перестать наслаждаться восхитительным звуком, который издает этот мужчина, которого я люблю, или ощущением наших тел, соединенных, прижатых друг к другу.

Он выходит из меня и откидывается в сторону, сжимая переносицу и ... вытирая слезы с глаз.

— Невероятно! Я выплакала все глаза из-за твоего отъезда, и на секунду подумала, что ты тоже прольешь пару слезинок. Но нет. Не-а. Я не достойна твоих эмоций, но ритуал спаривания дикобразов заставил тебя плакать.

— О, Боже... — Он вздыхает, переводя дыхание. Я никогда не видела, чтобы его улыбка так растягивалась по лицу. — Пожалуйста, пусть будет другая жизнь. Мне нужен настоящий вкус вечности с тобой. Этого... этого недостаточно.

Я знаю, что он хочет быть шутливым и легкомысленным, но его слова пробивают мою грудь и разрывают мое сердце на миллион неровных, не подлежащих восстановлению кусочков.

Сидя, нуждаясь в гравитации, чтобы помочь моим легким найти воздух, я притягиваю простыню к груди.

— Расскажи мне об этом? — он дергает за ожерелье, которое я носила каждую секунду, пока мы были вместе.

Почему сейчас? Зачем пытаться узнать меня, если у нас не осталось времени?

Я потираю рубиновый кулон между пальцами.

— Оно принадлежало маме - я думаю. — Я качаю головой. — Оскар, мой отец, имел привычку говорить мне неправду, когда это было выгодно ему или мне. Я почти уверена, что он украл его.

— Оно стоит кучу денег, не так ли?

У меня вырвался смешок.

— Я уверена, что ты, наверное, думаешь, что я должна продать его и купить машину или кресло, которое откидывается, а не складывается.

— Нет.

Обернувшись, я смотрю на него, лежащего, закинув руки за голову. Я нахожу идеальную тоскливую улыбку, соответствующую моему настроению.

— Он называл меня Руби, до сих пор называет. Не думаю, что моя мама когда-либо видела это ожерелье.

— Так почему ты его носишь?

Я пожимаю плечами.

— Я придумываю истории о своей маме; так было почти всю мою жизнь. В них она, конечно, идеальна. Правда в том, что Оскар никогда не любил говорить о ней. Я думаю, это хорошо. Это должно означать, что он любил ее так сильно, что ему невыносимо возвращаться к этим воспоминаниям. Оскар сказал, что рубин родом из Бирмы, или Мьянмы, и он старше, чем история каменного века. Некоторые люди верят, что рубин - это защитный камень, и что он темнеет, когда надвигается опасность, возвращаясь к своему естественному цвету после того, как угроза исчезает.

Тео морщит лоб, пожевывая внутреннюю сторону щеки. Это его задумчивый взгляд, немного отличающийся от его взбешенного взгляда, который также включает в себя морщинистый лоб со стиснутыми зубами.

— Итак, ни сотового телефона, ни компьютера...

Я смеюсь.

— Я была подчинена режиму. Это была самая навязчивая иллюзия контроля. Подъем в пять на пробежку. Душ. Завтрак рядом с компьютером. Я путешествовала по миру внутри клавиатуры и экрана. Социальные сети. Электронная почта. Текстовые сообщения. Я была на связи. Я знала о вещах, которые должны были произойти, до того, как они произошли. Никаких границ. Вопрос всегда стоял по-другому: захочу ли я ее пересечь.

Я вздыхаю.

— Некоторые из тех, кто меня нанимал, носили костюмы, которые стоили дороже, чем машина среднего человека. Они выглядели соответствующе. Но контроль был у меня. Маленькая Скарлет Стоун. Сидящая за компьютером с липкими клавишами и пыльным экраном, в поношенной рубашке, леггинсах и мягких, пушистых носках, волосы в хвосте, без макияжа. Винтажный Род Стюарт всегда звучал фоном.

— Не похоже на иллюзию контроля.

Я киваю, глядя на него пустым взглядом и видя только последние шесть месяцев, промелькнувшие в моем сознании.

— Так и было. В тот день, когда доктор сказал мне, что я умру... тогда я поняла, что мир будет жить без меня. Я поняла, что ничего не контролирую, даже свое тело. А сидеть в своей квартире перед компьютером целый день? Это было воплощением разобщенности. Люди не фокусируются на моменте и не уделяют все свое внимание человеку, сидящему прямо перед ними. Мы видим слова и картинки на экранах. Искусство разговора исчезло. Черт возьми, мы даже не пишем полных слов. Жизнь - это серия аббревиатур, акронимов и смайликов. Алкоголь - это средство от стресса вместо праздничного тоста. Это просто...

— Пиздец.

— Да. — Я переползаю на его живот и прижимаюсь губами к его губам, заканчивая ухмылкой. — Я не уверена, что смогу навсегда отказаться от технологий. Но это безумная зависимость, возможно, смертельная. Чем дольше я смогу оставаться без связи, тем лучше.

— Когда ты в последний раз пользовалась мобильным телефоном?

— Ну, технически я не использовала его, но я трогала мобильный Нолана.

— Что? Как будто тебе нужно было его трогать?

— Ну, раз уж ты спросил… — потому что я умирала от желания завести этот разговор, — …он показал мне на YouTube видео этой группы под названием «Дерби». Парень с гитарой растопил мои трусики прямо на месте.

Брови Тео поднимаются, а его руки хватают мою голую задницу.

— У тебя могут быть неприятности из-за просмотра этих видео.

Я прикусываю его нижнюю губу. Его пальцы впиваются в мою кожу. Нет ничего, чего бы я хотела больше, чем заползти внутрь этого мужчины и провести вечность, собирая воедино то, что, я не сомневаюсь, является невыразимым шедевром.

Проводя зубами по его губам, я улыбаюсь.

— Прошу прощения, но я не согласна. Но... — я накручиваю несколько его волос на палец — ...мой роман с потрясающе красивым гитаристом окончен. У меня нет доступа к YouTube, а он...

Вау... мои эмоции находятся где-то между ужасающими и совершенно удушающими. Теми, которые поглощают каждый кусочек кислорода и оставляют мои истинные чувства запертыми внутри, чтобы утопить мой дух.

Руки Тео нежно путешествуют по моей коже, затем обнимают мою голову, прижимая нас нос к носу.

— Он будет скучать по тебе каждый чертов день. По тому, как ты пахнешь девчачьим дерьмом. По тому, как ты коверкаешь каждое слово своим причудливым акцентом. По тому, как все в тебе просачивается в мое пространство и заполняет его жизнью, о которой я не просил, которая мне никогда не была нужна, которую я теперь хочу так сильно, что лучше умереть, чем не иметь ее.