Я смотрю на белое небо.
— У нас не так уж плохо.
— Но будет, — предупреждает он. — Моя мать живет дальше на север, шторм уже обрушился на нее. Она говорит, что этот самый худший, что у нас был за всю зиму. Вы, ребята, должны оставаться в безопасности. Сейчас же приготовьте все свои припасы.
— Я буду иметь это в виду. Спасибо. И спасибо за работу над машиной Дэйзи.
— Нет проблем. До свидания.
— Будь в безопасности. — Я вешаю трубку, затем засовываю телефон обратно в карман. Мое сердце бешено колотится.
Ее машина уже готова.
Она может идти.
Она собирается уйти.
Я плетусь обратно внутрь. Мне нужно найти ее и рассказать ей. Некоторое время назад Илай написал мне, что они с Коулом собираются отправиться в деревню, чтобы продать несколько шкур. Я предполагаю, что они не брали Дэйзи в грузовик. Я сомневаюсь, что ей понравилось бы делить заднее сиденье с кучей звериных шкур.
Первая комната, которую я проверяю, — это ее комната для рисования, но ее там нет. Я быстро оглядываю комнату, поражаясь тому объему работы, который ей удалось проделать всего за несколько недель. Я не очень разбираюсь в искусстве, но от ее работ у меня до сих пор захватывает дух. На картине, находящейся на ее мольберте, изображены горы на рассвете; большие полосы синего, серебристого и белого цвета с золотыми солнечными лучами, струящимися через расщелины в скале и снегу.
Я уже собираюсь уходить, когда замечаю портрет, прислоненный к стене в углу комнаты. Мое сердце останавливается.
Это я.
На самом деле, это все мы. Я, Илай и Коул, все сидим за столом в гостиной и смеемся с бокалами снапс. Наши лица подсвечены оранжевым светом от камина, а в окне за нашими головами видна белая снежная метель. Детали просто невероятны. Она в точности передает цвет глаз Илая, и язвительный изгиб рта Коула. К нижней части холста приколот маленький клочок бумаги. Я наклоняюсь, чтобы рассмотреть поближе. Бледным карандашом она написала слово «Дом» с сегодняшней датой. Мое горло сжимается так сильно, что я едва могу сглотнуть.
Она думает об этом месте как о своем доме?
Мои легкие кажутся слишком маленькими. Я вытираю рот рукой. Если это правда, то, возможно, Коул и Илай правы. Может быть, она действительно хочет остаться здесь. Может быть, если я попрошу, она не откажет.
Бросив на картину последний взгляд, я возвращаюсь в коридор.
Наконец я нахожу ее в комнате Илая. Она в его постели, свернувшись калачиком, листает свой телефон. Она поднимает на меня взгляд.
— Рив! Как прошла работа? Ты выглядишь замерзшим.
— Только что вошел. Работа как всегда. — Я пробегаю по ней взглядом. — Почему ты лежишь? Ты хорошо себя чувствуешь?
Она стонет.
— Илай приготовил так много еды. Я думаю, мне нужно впасть в спячку, чтобы переварить все это.
Мои губы дергаются.
— Он думает, что откормив увеличит твои шансы на выживание.
— Так и будет?
— Возможно.
— Я думала, он просто хотел, чтобы у меня была задница побольше, — бормочет она. — Как скажешь. Я не жалуюсь. — Она зевает, деликатно потягиваясь, затем сворачивается в крошечный комочек. Ее волосы распущены и разметались по подушкам свободными, шоколадными волнами. Я стою в дверном проеме и просто наблюдаю за ней. Я не могу пошевелиться.
Я очень, очень не хочу рассказывать ей о машине.
Я понимаю, что не хочу ее терять. Мне невыносима мысль о том, что я никогда больше ее не увижу.
— Довольно трудно заснуть, когда за тобой наблюдают, — бормочет она в подушку.
Я прочищаю горло.
— Извини. Могу я согреться с тобой?
Улыбка озаряет все ее лицо. Она протягивает ко мне руки.
— Пожалуйста.
Я снимаю джемпер и носки, скользнув в кровать рядом с ней. Она прижимается к моей груди, и я обнимаю ее, притягивая ближе.
— Ты такой холодный, — шепчет она, поднимая лицо, чтобы поцеловать меня в шею. Она оставляет крошечные, трепетные поцелуи вверх и вниз по моему горлу, ее губы едва касаются кожи. Они чувствуются так хорошо, но я не отвечаю им взаимностью.
Она хмурится, отстраняясь.
— Подожди. Разве это не попытка заняться со мной сексом?
— Я просто… — Я закрываю глаза. — Я просто хочу обнять тебя.
— О, — шепчет она. — Тогда ладно. — Она утыкается лицом мне в шею. — Держись подальше.
Черт, она такая милая.
— Детка.
— Детка. — Она прижимается ближе. — Мне нравится.
Я подготавливаю себя.
— Я должен тебе кое-что сказать.
— Хм?
— Мне позвонил механик. Твоя машина готова. — Она напрягается. Я продолжаю говорить сквозь комок в горле. — Как только снег сойдет, ты сможете уехать. Ты ведь получила деньги за свои работы?
Она медленно кивает.
— Поступили на мой счет сегодня утром.
— Что ж, ладно. Что ты собираешься делать? — Я провожу рукой по ее волосам, убирая их с ее лица.
Она немного помолчала, размышляя.
— Я не знаю. Я еще не готова вернуться домой. Думаю, я просто забронирую номер в Airbnb в Кируне. Может быть, мне повезет, и я наконец увижу проблеск света.
— Ты могла бы поехать на горнолыжный курорт Илая, — предлагаю я. — Пусть он даст тебе несколько уроков. Я знаю, что он умирает от желания заполучить тебя на склоны.
Она качает головой.
— Нет. Нет. Я… не могу оставаться где-то поблизости.
Мое сердце сжимается.
— Почему бы и нет?
— Я просто не могу.
Я делаю глубокий вдох, обхватывая ладонями ее щеки, чтобы заставить ее посмотреть на меня.
— Я видел твою картину, на которой мы все изображены.
Она стонет.
— Рив! Это должно было стать сюрпризом!
— Извини. — Я не сожалею. — Она прекрасна. Но… зачем ты ее нарисовала?
— Я думала, что эта картина будет напоминать обо мне, когда я уйду. И так я хотела сказать спасибо вам всем за то, что так долго помогали мне.
— Ты назвала ее «Дом».
Она немного ерзает.
— Мм. Я думала о чем-то более наглядном. Вроде «Трое шведских горных мужчин», или «Занесенные снегом», или что-то в этом роде. Но «Дом» подходил лучше.
Я облизываю губы.
— Ты могла бы остаться здесь. С нами.
Она грустно улыбается.
— Я не могу, — шепчет она. — Мне очень жаль.
— Почему нет? — Я начинаю впадать в отчаяние. — Илай хочет, чтобы ты осталась. Коул тоже, хотя он никогда не признается тебе в этом. Ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь.
— Ривен…
— Очевидно, мы не будем взимать с тебя арендную плату, но если это тебя это так беспокоит, можешь заплатить, — пытаюсь я. — После того, как закончится Северное сияние, есть и другие вещи, которые ты можешь нарисовать. Полуночное солнце тоже довольно невероятно. — Это не так, на самом деле оно чертовски раздражает, но я скажу все, что угодно, лишь бы заставить ее остаться прямо сейчас.
Она качает головой, закрывая мне рот рукой, чтобы остановить меня.
— Я не могу, Рив. Мне очень жаль.
Я киваю, мой желудок сжимается.
— Точно. Конечно. — Прошлой ночью я был прав. У нее есть жизнь, к которой она должна вернуться. Это никогда не сработает.
— Я не могу просто оставаться здесь, — продолжает она. — Как будто я в каком-то длительном отпуске, трахаю всех, пока я вам не надоем.
Я хмурюсь.
— Дэйзи…
— Все это было так весело для меня, — продолжает она. — Это был невероятный опыт. Но… Я не знаю, как долго еще я смогу заниматься сексом со всеми вами и не испытывать никаких чувств. Я бы разбила себе сердце, если бы осталась здесь, занимаясь «просто» сексом, в то время как я медленно влюбляюсь во всех вас.
— Дэйзи, ты не понимаешь. Я прошу тебя остаться здесь ради наших отношений. Как партнер. Как девушка.
Она садится. Растрепанные локоны падают ей на лицо.
— Что?
Я прокручиваю в голове то, что только что сказал.
— Я… не знаю, как сказать об этом еще более ясно.
Ее глаза широко раскрыты.
