Первая люболь - Исаева Катрин

Я вздрогнула, обнаружив на грязном продавленном диване Митю, свернувшегося в три погибели. По тому, как плавно вздымалась и опадала его грудная клетка, было ясно, что он много выпил и теперь спит. Я вдруг испугалась. Мне не хотелось, чтобы он пошел по наклонной. Это не путь моего Воина, не путь бойца!

Его ждет совершенно другая судьба. Словно почувствовав мою близость, Митя открыл глаза, и наши взгляды сошлись.

В груди образовалось такое напряжение, будто кто-то вскрыл щиток с высоковольтными проводами. Митя. Мой Митя. Сейчас он смотрел на меня так, будто не узнает. Глаза казались потухшими и пустыми. Боже, как же мне хотелось забрать всю его боль себе.

– Братишка, просыпайся, пора домой… – тихо, но твердо произнес Богдан за моей спиной.

– Что… – Митя сглотнул. – Что она здесь делает? – прохрипел он, глядя на меня шокированно, словно мое нахождение в гараже у Растамана равносильно концу света.

– С Розой вы поговорите потом, – едко выдал Никита. – Мы и так потратили кучу времени и замерзли, как собаки, спасая твою шкуру, поэтому сейчас ноги в руки и марш домой!

– Ты охренел? – Митя зловеще стиснул челюсти.

– Нет, это ты охренел, братишка! Ну, конечно, легче всего повеселиться в компании этого парня! И нет проблем! Никого не напоминает? Топить проблемы в алкоголе?

Митя резко подскочил и, пошатываясь, направился в сторону двоюродного брата.

– Еще одно слово…

– И что? Выбьешь мне челюсть, как Петрову? – парировал Ник.

– Эй, парни… – Богдан сделал шаг вперед, однако Дима вытянул руку, одним жестом заставляя брата остановиться.

– Ну, давай, врежь мне, раз выпил и кулаки зачесались! Только я не Борька, могу и ответить!

– Валите отсюда! – прохрипел Воинов, поигрывая желваками. – И ты уходи! – Он яростно оскалился в мою сторону.

– Гад, – ухмыльнулся Никита.

– Ты пожалеешь… – Сверкнув глазами, Дима сделал выпад, схватив двоюродного брата за грудки.

– Уходи, иначе больно будет!

– Уйду, но только с тобой!

– Дурак! – Митя поднял руку на Ника, но тот оказался проворнее, и, перехватив, заломил ее дебоширу за спину.

– Ты…

– ХВАТИТ! – Слезы брызнули из глаз.

Я ощутила какое-то тотальное беспросветное отчаяние, толкая Воинова в грудь.

– ТЫ САМ ВСЕ ПОРТИШЬ!

Не замечая ничего из-за слез, хлынувших ручьем, я понеслась вперед, подальше от этого ужасного гаража с затхлым воздухом.

Глава 26

Я поверить не могла, что Митя мог так поступить со мной.

– Воин? Мститель? Нет! Слабак и трус! – крутилось у меня на языке.

Вытирая слезы тыльной стороной ладони, я продолжала бежать по плохо освещенной улице. Вдруг нога запнулась – я упала на промерзший асфальт, разрыдавшись еще сильнее. Душу охватило тяжелое, страшное чувство.

Все кончено. Ничего не получится. Мы зря старались.

Я вздрогнула, услышав быстрые легкие шаги в тишине. Машинально заправив за ухо прядь волос, почувствовала, что голова отяжелела. Только тут дошло, что я нахожусь одна посреди пустынной темной улицы, а маньяк, напавший на Лиду и Аделину, все еще не пойман.

По моей спине пробежал холодок, поясница моментально покрылась испариной. Комок, застрявший посреди горла, не давал нормально дышать. Задыхаясь от страха, я положила голову на колени, обняв себя за плечи.

– Вот тебе и дочь мента… – эта фраза пронеслась в голове, когда надо мной нависла длинная мрачная тень.

– Роза…

Изображение было смазано из-за пелены слез и внутреннего эмоционального потрясения, но его голос я могла узнать из тысячи. Воинов уселся рядом со мной на холодный асфальт. Какое-то время мы сидели молча, тяжело и судорожно дыша. Сделав огромное усилие, я прошептала:

– Зачем ты пришел?

Вместо ответа Дима прижал меня к себе, но этого было недостаточно.

– А я, дура, поверила, что ты изменился и больше никаких гулянок и драк. Возвращайся в гараж. В этом нет никакого смысла.

Несмотря на его стальные объятия, мое тело продрогло. Где-то глубоко внутри себя я ощущала холод и пустоту, как после смерти отца. Сейчас никто и ничто не помогло бы мне отогреться. Так бывает, будто отмирает частичка души. Когда чаша боли превышает все светлое и доброе, заменив позитивные эмоции ледяным отчаянием.

Там, где еще недавно распускались бутоны и цвели сады, наступили заморозки.

– Пойдем, я провожу тебя до дома… – сухо бросил Воинов.

Парень поднялся, протягивая мне руку, но силы покинули. Я продолжала сидеть на асфальте, глотая одинокие капли, струящиеся из глаз.

– Уходи.

– Роз, я провожу тебя.

– Ты слабак, – бросила я язвительно.

– Слушай, не начинай.

– Ты мне противен. Никита все правильно сказал.

– Р-о-з… – Воинов шумно сцедил слюну.

– Я больше не могу. Делай, что хочешь. Живи своей жизнью, если чувства близких для тебя людей ничего не значат!

– Хватит сидеть! Заболеешь еще! Пойдем, провожу тебя… – Дима потянул меня за запястья.

– Не трогай! – прошипела я не своим голосом. – Ты трус и слабак! Видеть тебя не хочу!

– Роза, пожалуйста… Ты просто не понимаешь, – голос Димы сорвался на рваный низкий хрип.

В этот миг я увидела в ним одинокое затравленное животное.

– Ты никому ничего не докажешь, напиваясь в гаражах, – пробормотала, медленно поднимаясь.

Для того чтобы не потерять равновесие, мне пришлось вцепиться в его плечо. Наши взгляды столкнулись, и в этот момент мне как будто в сердце вонзили нож, заточенный несбывшимися мечтами. Фантомные боли вернулись: второй раз в жизни у меня возникло ощущение, будто я теряю близкого человека. Даже находясь на расстоянии вытянутой руки, Дима ускользал от меня…

От осознания этого становилось жутко.

– Дети не должны отвечать за грехи родителей! – Сделав глубокий вдох, я поправила шапку, направляясь в сторону дома.

Дима больше ничего не сказал, но я знала – он шел следом. Впервые за долгое время меня это не радовало. Тяжело готовиться к какому-то там ЕГЭ, когда у тебя в груди зияет пробоина размером с метеорит.

– Дело не в матери. Наверное, где-то свыше все уже предрешено. У меня другой путь. Не лучше. Не хуже. Просто он другой. Я ни капли не жалею, что встретил тебя, Роз. Ты правда лучшее, что со мной случилось. Ты мой цветочек. Пожалуйста, не уходи вот так…

Но я не остановилась.

Зачем? Кому теперь это нужно? У него другой путь, другая жизнь, в которой мне, очевидно, нет места, а лимит нервных клеток за последние сутки и так был исчерпан.

Открыв дверь своим ключом, я бросила усталый взгляд на часы, обнаружив, что время уже перевалило за полночь.

– О, систер пожаловала! Какие люди и без охраны! А мать в курсе, что ты шарахаешься по ночам? – Лешка выглянул из зала, смерив меня едким взглядом.

– Можешь порадоваться, мы с Димой расстались, – бросила я, развешивая свои вещи в прихожей.

От перепада температур озноб усилился. Вытерев испарину со лба, я прошла на кухню согреть чайник. До сих пор зуб на зуб не попадал.

– Роз, что случилось? У тебя такой болезненный вид… – Лешка зашел следом.

Впервые за долгие недели в голосе брата послышалась искренняя забота, но, увы, я не испытала особых эмоций по этому поводу. Покачав головой, заварила чай эрл грей и устало опустилась на стул.

– Систер, ты это… не обижайся… ну, я немного перегнул палку. Не знаю, что на меня нашло. Наверное, устал от вечной экономии и маминых слез по ночам в подушку. А Артак Ашотович надежный мужик. Да и нам с тобой поможет устроиться в жизни. Понимаешь? – Брат коснулся моей руки, но я резко ее одернула, словно меня ужалило ядовитое насекомое.

– Помнишь, отец говорил: «Над вами тушат пожар, значит надо устроить пенную вечеринку». Знаешь, Леш, я устала барахтаться в пене… – Так и не выпив чай, я пошла в свою комнату и, не раздеваясь, залезла под одеяло.

Меня знобило. И даже под толстым слоем пуха не получалось согреться.