Развод. Предатели (СИ) - Дюжева Маргарита

Раньше, когда были проблемы на работе, он приходил домой и рассказывал все Вере. Она слушала, кивала, задавала вопросы, что-то предлагала. И это что-то всегда срабатывало. Это, конечно, не готовое бизнес-решение – Вера ни черта не понимала в бизнесе — но какие-то путные мысли, которые он потом докручивал до хорошего результата. Пусть она была не сильна в делах, но свежим взглядом подмечала детали, которые от него ускользали.

С Вероникой такая магия не работала. По началу Ланской пытался что-то рассказывать. Да, она слушала, кивала и стабильно добавляла «котик, ты самый лучший. Я уверена, что ты справишься», но того вдохновляющего потока, который шел от первой жены, не чувствовалось. Наоборот, создавалось впечатление, будто Нике было плевать на эти дела, и она просто пыталась быть вежливой.

А Николаю не хватало. Вот тех крючков, зацепок, вопросов, которые заставляли работать мозг в два раза быстрее и генерировать варианты решения.

Поэтому и пришел, желая получить доступ к прежнему, хорошо работающему механизму, а тут бывшая жена, вовсю угорающая над шутками постороннего мужика.

Это вообще кто такой? И какого хрена он тут делает?

— Коль? — позвала Вера, с легким недоумением в голосе.

Тут он понял, что все это время бездарно таращился то на нее, то на мужика, который как ни в чем не бывало продолжал двигать мебель. Нервно кашлянув и как-то неуклюже дернув узел галстука, Ланской ответил:

— Надо подписать документы. Срочно, — и для наглядности потряс у нее перед носом папкой с бумагами.

Она снова удивилась:

— Так прислал бы курьера, как делал обычно.

Николай в этот момент почувствовал себя идиотом. Не говорить же ей, что документы — это не единственный повод для визита. Тем более сейчас, когда этот мужик был рядом и, не скрываясь слушал их скованный разговор, как будто имел на это какое-то моральное право.

— Некогда было курьера ждать! — припечатал Николай.

А Вера вместо того, чтобы проникнуться и не задавать лишних вопросов, взяла и спросила:

— Почему не предупредил о приезде?

У него аж глаз дернулся.

— Я что не могу приехать по делам?

— Конечно, можешь, — спокойно ответила она, вытирая руки о бедра, — но в следующий раз будь добр – предупреждай. У меня могут быть свои дела. Давай, что там подписывать?

Свои дела?

Ланской потерял дар речи. Это что сейчас было? Бывшая жена тактично послала его на хрен? Сказала, чтобы не совался к ней без спроса? Да больно надо! Королева нашлась!

Тем временем она забрала документы, разложила их на гладком ветеринарном столе и принялась листать.

— Можешь не вчитываться. Это просто отчет.

— Не бывает просто отчетов, — монотонно произнесла она, водя взглядом по строчкам.

Ланкой уже хотел было сказать что-то из разряда «не задерживай меня» или «твоей компетенции все равно не хватит, так что не пыжься», однако его опередил мужик. Он как раз оттащил в угол очередной ящик и бодро отряхнув ладони спросил:

— Вер, может, чаю?

— Сейчас сделаю, — рассеянно ответила она, продолжая читать отчет.

— Я что безрукий? Сам сделаю. Работай спокойно.

— Спасибо, — Вера улыбнулась.

А мужик, заправив руки в карманы, направился к выходу. Николаю даже пришлось отступить на шаг, чтобы не столкнуться с этим конем. Тот прошел мимо, даже не удостоив его взглядом, и на ходу спросил:

— Тебе, как обычно? Розовую?

— Да-да.

Этот диалог вызвал у Ланского глухое раздражение.

Что за розовая? Кружка? Конфета? Или что? Он не понимал, и почему-то от этого злился. Развели тут чайхану!

А впрочем неважно. Какое ему дело до их чаев? Правильно, никакого!

— Давай живее, — процедил сквозь зубы, наблюдая за тем, как она, сосредоточенно кусая губы, переворачивала очередную страницу.

— Не торопи.

В ней что-то изменилось, только Ланской не мог понять, что именно.

Похудела что ли?

Присмотрелся, чуть прищурившись, и пытаясь на глаз оценить параметры бывшей жены. Килограмм пять точно скинула, а то и больше. Но это было не единственное изменение.

Было непривычно видеть ее в голубых джинсах и широком свитере. Совершенно не ее стиль. Это тоже раздражало. Как и укороченные волосы, небрежно перехваченные жемчужным крабиком, и неприлично темный для зимы загар, и новые серьги, и запах духов, совсем не такой как был прежде. Раньше Ланской стабильно дарил жене темненький пузатый флакон, аромат которого неизменно ассоциировались с ней. Только с ней. И она всегда их носила, зная, что ему этот запах нравится. Теперь же привычных нот не было. Вместо них что-то незнакомое, немного цитрусовое и в то же время свежее.

Для кого она тут вообще душилась? Для того идиота, который где-то вдалеке гремел кружками? С фига ли? Что вообще тут происходит?

Необъяснимое раздражение с каждой секундой усиливалось.

Тем временем Вера дочитала до конца, задумчиво кивнула своим мыслям, и поставила аккуратную компактную подпись:

— Вроде все в порядке.

— Конечно, все в порядке, — он захлопнул папку и тут же сгреб ее со стола.

Вера подняла на него выжидающий взгляд:

— Все, Коль?

Создавалось впечатление, будто бывшая не могла дождаться, когда он уйдет. Ланской даже растерялся, правда тут же взял себя в руки:

— Нет.

— Ну, что еще? — Вера закатила глаза.

Закатила глаза! Это Марина любила так делать, а бывшая жена никогда себе такого не позволяла. Наоборот, внимательно слушала. А сейчас…сейчас вела себя так, как будто общение с ним было в тягость.

— Тебе надо поговорить с дочерью. Она в последнее время ведет себя совершенно неадекватно, — сказал Ланской, рассчитывая пристыдить нерадивую мать, которая вместо того чтобы заниматься детьми, совсем от рук отбилась и занималась не пойми чем и не пойми с кем.

Однако вместо того, чтобы заверить его, что все исправит, Вера спокойно кивнула:

— Хорошо. Пусть позвонит, будем разбираться, — и направилась к дверям, — пойдем, я тебя провожу.

Николай чуть было не возмутился, мол какого черта она его выпроваживала, но он вовремя вспомнил, что у него не было никаких причин торчать в этой дыре. У него есть шикарный дом, жена-красавица, и вообще куча более важных дел. А с бизнесом он и сам разберется.

Вера проводила его до выхода, сдержано попрощалась, а когда он переступил через порог заперла за ним, громко щелкнув задвижкой.

Ланской недовольно обернулся, но увидел только ее спину, мелькнувшую в проходе.

Ушла.

Он уезжал в разобранных чувствах. Вроде ничего такого из ряда вон выходящего не произошло, и все же что-то было не так.

И только дома, уже лежа в кровати и слушая тихое дыхание Вероники, он понял, что именно изменилось в его бывшей жене.

Она просто перестала смотреть на него, как на «своего».

Утром он проснулся не то, чтобы злой, но раздраженный.

Вероника уже усвистала, оставив ему записку с напоминанием о том, что вечером они приглашены на благотворительное мероприятие.

Ланской только выругался, читая строчки, выведенные аккуратным почерком. Сколько уже было этих благотворительных мероприятий? Он сбился со счета. Пару раз в месяц они точно куда-нибудь выходили. В толпу творческих и не очень людей, под вспышки камер и чужое пристальное внимание. И если Вероника чувствовала себя во всем этом как рыба в воде, то Николай уставал. Не физически, нет. Ничего сложного не было в том, чтобы стоять с бокалом в руках и степенно улыбаться. А вот окружение утомляло. То толпа восторженных ценителей искусства, которые с пеной у рта обсуждали абстракционизм. То не менее одухотворенные фанаты высокого кинематографа. Сам Ланской в такие моменты предпочитал молчать, потому что зачастую в шедеврах современной живописи ему мерещились разномастные кучки дерьма, а на пафосный высоких фильмах он насыпал.

Вероника ворча.

— Это пиар, милый! В современном мире надо постоянно пиариться, если хочешь быть на волне! Улыбайся.