Чужая женщина (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena"

Домой ехать не хотелось, да и не дом это совсем. Клетка, открывающаяся ненадолго. Или могила, где рано или поздно я сдохну от тоски. Дождь бил в лобовое стекло, а я размазывала слезы по лицу и рыдала взахлеб под бешеный стук капель по стеклу. Руки лихорадочно поковырялись в бардачке, нашла пачку, закурила, дрожащими руками удерживая сигарету и глядя перед собой застывшим взглядом. А ведь совсем недавно я была до безобразия счастливой. Ходила на носочках по острому краю этого счастья, понимала, что режу ступни в кровь, но ни за что не отказалась бы ни от одного дня, проведенного с ним. Я выдрала их, украла у судьбы, и это оказалось самым большим богатством в моей жизни. Просидела до самого утра, пока не увидела его, выходящего из подъезда и идущего к своей машине. Первым порывом было выскочить и броситься на шею, обнимать, цепляться за него, не дать уйти от меня, не дать снова бросить. Ведь не может все в человеке сгореть за сутки? Не может любовь исчезнуть. Ведь он любил меня…сам сказал, что любил…

{«- Любить тебя хочу…и мне страшно, - лбом в лоб его уперлась, - боюсь сгореть с тобой в пепел. Я уже горю, Олег. И даже бежать от тебя не получается.

- Не бойся…ты ведь меня уже сожгла».}

Сожгла? Разве? Это он меня сжег. Живьём. Бензином своей ненависти полил и спичку поднёс. Разве у любви есть прошедшее время? Нету! Я точно знаю, что нету! Моя жила назло всему, как бы я ее ни душила, как бы ни топтала и ни резала на куски, она, тварь, восставала из пепла и ждала до жалкого победного конца, и сколько раз этот конец ни наступал, она продолжала ждать и верить. Я впилась в руль дрожащими пальцами и поехала за ним…Зачем? Я буду это кричать себе потом, когда пойму, куда поехал. Буду кричать себе молча «Зачееем, Зоря, зачееем?»

Они вышли все вчетвером: он, его жена и двое детей. Дочку держал на руках и прижимал к себе хрупкое тельце в светлом пальтишке, а она размахивала ручками, ловила капли дождя. Я перевела затуманенный взгляд на его жену, и внутри все оборвалось с такой силой, что я громко застонала, втянув судорожно воздух. Как когда-то после нашей первой ночи, когда увидела, как он целует ее живот. Только сейчас намного больнее. Сейчас я изрезана на части и понимаю, что после этого уже не воскреснуть. Я не смогу смириться и забыть. Это уже невозможно. Перед глазами вдруг возникла совсем другая картина – это я с ним там, а у него на руках наш сын. Он размахивает шариком и кричит «папа», а я улыбаюсь Олегу и плачу от счастья.

Слезы размазали картинку и смешали обе в кровавый калейдоскоп несбывшихся желаний. Они уехали, а я … я еще какое-то время сидела там, задыхаясь от слез и от понимания, что и здесь меня вышвырнули куда-то за дверь, как все ту же собачонку, позволяющую себя пинать, лишь бы пару раз погладили и чем-то покормили.

Я куда-то поехала, не знаю куда. Куда глаза глядят. Наматывала круги по городу, стараясь справиться с агонией внутри, стараясь своими силами заглушить боль, но она не стихала. На глаза попалась вывеска магазина, я припарковала машину, и сама не поняла, как купила несколько бутылок водки. Никогда раньше не пила, а тут …, наверное, я сломалась. Без возможности восстановления. Боль оглушила настолько, что мне нужно было ее хотя бы немного унять…ооо…как же я ошибалась. Не верьте, если вам скажут, что станет легче. Не станет. Будет только хуже. Боль вырвется наружу и начнет разрушать не только вас изнутри, но и всю вашу жизнь. Вы с нее сбросите цепи и дадите ей право превращать вас из человека в больное жалкое животное, которое каждый захочет пнуть или пристрелить из жалости, но не более того. Но я не думала об этом, мне хотелось заветного «легче», но не стало, меня захлестнуло еще больше отчаянием и истерикой. Захотелось увидеть сына. Безумно захотелось. Еще сильнее, чем вчера. Я приехала к сестре по инерции, поднялась на лифте, чуть пошатываясь, и вдавила кнопку звонка. Мне послышалось, как к двери подошли. Потом отошли от нее. Я настойчиво давила и давила на кнопку звонка, пока Лера не распахнула дверь, кутаясь в халат.

- Что случилось, Зоря?

- Привет, - попыталась улыбнуться, но вышло криво, - а я…я к Чертику пришла.

- Чертик спит, ты его чуть не разбудила.

Она придерживает дверь и войти не приглашает, а моя боль смелая стала, борзая. Она больше не хотела сидеть во мне. Ее рвало наружу из меня. Крушить и ломать тех, кто ее причиняет.

- Ну я бы подождала, пока проснется. Впустишь?

- Нет!

Отрезала Лера, и ее взгляд стал металлическим.

- Подожди выйдем.

- Я зайду и пого…

Она вдруг оглянулась назад, и в ее глазах появился испуг.

- Не зайдешь. Я не одна. Пошли вниз.

Она стянула с вешалки за дверью плащ, накинула сверху на халат и потащила меня к лифту.

- Что с тобой, Лера?

- Ты пьяная, ты вообще не в адеквате. Ребенку не надо вот это все видеть.

- Что это?

- Вот эту твою пьяную любовь, Зоря. Что-то ее вдруг стало слишком много.

Ударила в самое сердце, пока не сильно, а боль сжалась и запульсировала.

- Он ведь мой сын.

- Ни хрена. Он МОЙ сын. Ясно тебе? Мой. Я не спала ночами, я вставала к нему, когда он болел. Я его любила двадцать четыре часа в сутки. А ты его бросила, чтобы выйти замуж за своего олигарха, чтоб в золоте купаться и танцевать. Ты порхать хотела. Вот и порхай.

Я задохнулась, и моя боль обмоталась удавкой мне вокруг горла.

- Тыыы! Как ты можешь так? Ты ведь знаешь…я ради отца. Меня заставили!

- Я бы Чертенка не бросила, даже если б настал апокалипсис, а ты смогла, значит, он не нужен тебе был. Уходи, Зоря. Не ходи к нам, пока не успокоишься.

- Ты меня гонишь?

Не верю, что слышу это от нее.

- Да! Пора нам поговорить с тобой. То, что нас родили одни родители, не значит, что я тебе чем-то обязана, ясно? Не значит, что ты придешь ко мне в дом, когда вздумается, и попытаешься забрать моего ребенка!

Я вздрагивала от каждого ее слова, словно от ударов в солнечное сплетение.

- Моего ребенка, - эхом повторила и сама себя почти не услышала.

- И деньги мне твои не нужны больше. Можешь не переводить мне. Я и так справляюсь. Не приближайся к Тимке. Ясно? Не мать ты ему! И мне сестрой быть перестанешь, если продолжишь давить на нас!

Каждое ее слово ударом в грудь такой силы, что я две ладони прижала и вдохнуть не могу, и выдохнуть. А она в подъезд зашла и перед моим носом дверь захлопнула.

И отсюда вышвырнули. Стало вдруг так холодно. Я пошла к машине за руль сесть уже не решилась. Села на лавку вместе с бутылкой, отпила водки с самого горлышка. Боль не стихала, становилась все яростней и страшнее. Я набрала маму. Она ответила таким же металлическим голосом, как и у Леры.

- Мам…можно я к вам приеду?

- Что такое? С Денисом поругалась?

- Нет…просто к вам захотелось. Денис в отъезде.

- У тебя свой дом есть. Ночевать дома надо. Вдруг муж вернется, а тебя нет. Потом будешь бегать и жаловаться, что тебя поколотили.

- Не буду. Зачем вам жаловаться, если вы сами меня этому монстру отдали чтоб жить хорошо и дачу себе отгрохать, как у царей.

- Ты не в себе?!

- Нет. Я сейчас как раз в себе. Вы…вы меня продали ему. Вы мне жизнь разрушили.

- Неблагодарная дрянь! Я твою жизнь из осколков собрала и конфетку сделала из нее. Ты молиться на меня должна.

- А под оберткой конфетки гниль кровавая. Ты сына у меня отняла, душу, тело. Ты не мать…ты такое же чудовище. Мне страшно называть тебя матерью!

- Ты что пьяная, Зорь?

- Чудовищаааа. Вокруг меня одни чудовищааа.

- Ты не дома? Где Денис?

- Не знаююю. Если бы он сдох, мне было бы плевать, где это произойдет и где разложится его тело. Я вас всех ненавижу!

Трубку забрал отец.

- Ты где? Я приеду заберу.

А теперь они приедут заберут. Конечно. Ведь Денис может разозлиться. Я выключила сотовый и откинулась на спинку лавки, подставляя лицо каплям дождя.