Король (ЛП) - Райз Тиффани

- Никогда не покупала презервативы. Сколько нужно на неделю?

- Не знаю. Сотню? Погоди. Мы устраиваем вечеринку. Лучше тысячу.

- Что еще?

- Купи большого размера, - добавил он. - Поскольку я...

Сэм зажала пальцами уши.

- Ла-ла-ла, - запела она. - Не слушаю...

Он убрал руки от ушей.

- Закажи еду. Закажи алкоголь. У нас будет вечеринка.

- Какая вечеринка? - поинтересовалась она.

Кингсли улыбнулся.

- Поняла, - фыркнула Сэм. - Такая вечеринка.

Сэм приняла приказы и промаршировала прочь. Он был рад тому, что она не спросила, куда он направлялся, ведь поскольку сдвигов в поисках компромата на Преподобного Фуллера, он решил взять дело в свои руки.

Кинг поймал такси и назвал водителю адрес в Квинсе. От Сэм он узнал, что у Фуллеров в городе есть небольшой дополнительный офис. Они переедут в большую штаб-квартиру, как только «Ренессанс» реконструируют.

Водитель высадил его в конце квартала, и Кингсли быстро нашел офис богадельни. Они занимали трехэтажное кирпичное здание между школой и разрушенным жилым комплексом. Кингсли с опаской зашел внутрь, ощущая себя солдатом, вторгшимся на вражескую территорию. На самом деле, куда бы он ни посмотрел, то всюду видел надписи и плакаты, предупреждающие об опасности греха, неизбежности суда.

«Готовы ли вы встретиться с вашим создателем?»

«Узок путь.»

«Все согрешили и лишены славы Божьей.»

«Бежать от праведного гнева.»

Он изучил еще одни скудный постер, на котором были изображены люди с протянутыми к небесам руками в молитве, а их тела пылали в огне.

- Позитивно, - сказал себе Кинг.

Он заметил еще один постер: абортированный плод на кровавом покрывале и внизу драматичным шрифтом «Я сформировался в твоей утробе». Гротескный рисунок, он никак не повлиял на его мнение об абортах и лишь заставил захотеть излить свой обед на ковер церкви. Люди действительно находили утешение или просветление в таком месте?

Он нашел утешение и принятие в Академии Святого Игнатия, в католической школе, где встретил Сорена. Он не был католиком, никогда не был, но иезуиты в школе были пьяницами и интеллектуалами с открытыми взглядами. Иезуиты были скандальными либералами, по крайней мере, по католическим стандартам. Он вспомнил одного храброго юношу на уроках социальной этики, который спросил у отца Генри, при каких обстоятельствах аборт может быть разрешен. Отец Генри ответил: «В животе не должно быть пусто», и класс целых пять секунд был в шоке, прежде чем все рассмеялись.

Что-то подсказывало ему, что шутки об абортах не приветствуются в этой церкви.

- Ужасно, не так ли? - Кингсли обернулся и увидел молодую женщину, стоящую в дверях кабинета у входа в церковь. - Этот постер.

Кингсли понадобилось две секунды, чтобы перестроить разум, чтобы говорить без какого-либо намека на французский акцент.

- Ужасен, - согласился Кингсли. - Моя религия запрещает заниматься пропагандой.

- Простите?

Кингсли одарил ее безмятежной, ничем не угрожающей и потому совершенно фальшивой улыбкой.

- Я думал, здесь ли преподобный Фуллер. Мне бы хотелось поговорить с ним.

- Его здесь нет, - ответила она, в ее голосе слышались нотки нервозности. Девушка была симпатичной и могла бы называться красивой, если бы не прятала себя под бесформенным цветастым платьем. Она выглядела юной, двадцать или двадцать один, и в ее глазах был милый невинный блеск. - Главный штаб организации в Стэмфорде. Он не часто тут останавливается, потому что очень занятой человек.

- Еще я слышал он очень набожный.

Девушка широко улыбнулась.

- Да. Такой вдохновляющий. Преподобный Фуллер истинно любит Господа, и его церковь любит его за это.

- Никто не любит священнослужителей больше, чем я.

- Меня зовут Честити. Могу я вам чем-нибудь помочь?

- Нет, целомудрие[18] мне ничем не поможет.

- Сэр?

- Вообще-то Вы могли бы мне помочь, - говорит он, подойдя к ней и установив минимально допустимое в социуме расстояние. - У меня есть подруга. У нее серьезные проблемы.

- Какого рода проблемы?

- Она лесбиянка.

Глаза Честити округлились.

- Это проблема. Вы говорили с ней об этом?

- Да. Она не раскаивается. - Он шумно выдохнул в притворном разочаровании.

- Понимаю. Чем дольше они остаются в своем грешном образе жизни, тем жестче становятся их сердца.

- Да, ее сердце очень несгибаемо. Такое несгибаемое, что даже я становлюсь несгибаемым.

- О, нет, вы не можете позволить своему сердцу становиться несгибаемым. Бог любит мягкие сердца.

- Значит, я должен быть мягким?

- Да. Мягким и открытым перед Богом.

- А Вы, Честити, мягкая и открытая перед Богом?

Девушка слегка покраснела. Когда она заговорила, то начала слегка заикаться.

- Я пытаюсь. Во имя Господа. - Она кашлянула и сделала небольшой шаг назад. - Значит, вы здесь потому, что волнуетесь о своей подруге-лесбиянке и о греховной жизни, которую она ведет?

- Я слышал, что у церкви преподобного Фуллера есть программа, помогающая таким людям, как она. Даже лагеря. Верно?

- Да, у нас есть программы. Программа «Новый Рай». Она включает в себя интенсивную переориентационную терапию.

- «Новый Рай»? Звучит многообещающе.

- Эта программа помогает гомосексуалистам вернуться к существованию, подобному в Эдеме и Райском саду.

- Значит, это нудистская колония?

- Нет, глупыш. - Честити покраснела и захихикала. Затем захлопнула рот ладонью. - В Эдеме были Адам и Ева, а не Адам и Стив.

- Бедный Стив. Он может остаться со мной.

- Сэр?

- Программа «Новый Рай»? - повторил Кингсли.

- Верно. Да, - ответила она, очевидно радуясь тому, что сошла с пути этих мыслей. - В рамках программы «Новый Рай» она пройдет интенсивную терапию, помогающую понять каково место женщины в мире.

- И каково?

- Под мужчиной.

- Место женщины под мужчиной?

- Безусловно. Женщины подчиняются мужчинам. Это библейская модель семьи.

- Я мужчина, - сказал Кингсли. - А Вы женщина. Значит, Вы должна быть подо мной?

- В библейском смысле, - ответила она, снова заикаясь.

- Мой любимый смысл. - Кингсли шагнул ближе, достаточно близко, чтобы ощутить, как дрожит ее тело от волнения. Но в этот раз она не отступила назад. – Боюсь, этой терапии будет недостаточно моей подруге. Она любит соблазнять натуралок.

Честити еще сильнее покраснела.

- Тогда она в глубоком грехе.

- В очень глубоком, - согласился Кингсли. - У нее короткие волосы, и она одевается как мужчина.

- Это ужасно. Женственность женщины - это подарок Бога. Они не должны носить брюки, ведь те скрывают женственность.

Кингсли посмотрел на ее бесформенное платье. Сэм в своих костюмах выглядела более женственной, чем эта девушка в домашнем халате.

- Согласен. Я пытаюсь снять с нее брюки, но до сих пор не преуспел в этом.

- Какая жалость. Она должна снять брюки ради вас. То есть, она должна носить платья. Все женщины должны носить платья или юбки. Вот о чем я говорю.

- Юбки действительно облегчают мне задачу.

- Простите?

- Расскажи поподробней о лагерях. Возможно, мне удастся обманом заставить ее отправиться в один из них.

- Ну, - начала девушка. - Их несколько, и смена длится двадцать восемь дней. Каждое лето по три смены. У нас есть лагеря в Техасе, Колорадо, Огайо и Пенсильвании.

- Ничего ближе?

- В штате был один, - ответила она, понизив голос, словно выдавала секрет. - Но его закрыли десять лет назад.

- В северной части штата Нью-Йорк было бы идеально. Почему его закрыли?

Девушка подняла ладони вверх. - Я слышала...

Кингсли наклонился ближе, очень близко, ближе к мужчине эта несчастная девственница никогда не была.

- Что ты слышала? - спросил он, прижимаясь губами к ее уху и позволяя дыханию щекотать ее шею.

- Я слышала, что там умер отдыхающий, - прошептала она. - Суицид. Преподобный Фуллер ни в чем не виноват. Расследование очистило его имя и церковь от преступления. Понимаете, в суициде никто не виноват кроме человека, совершившего его. Но тем не менее лагерь закрыли.