— Почему ты не послушалась?
— Приступ оппозиционного неповиновения? — Она издала тихий, сдавленный смешок.
Это были слова, которых он не знал, и ему ничего не приходило на ум, что могло бы хоть как-то помочь. Лукас склонил голову набок.
— Я не знаю, что это такое, — признался он.
Она улыбнулась.
— Думаю, это ещё один способ назвать человека упрямым.
Лукас покосился на неё. И вот опять, три минуты разговора с ней, и он уже почти потерялся.
Подул сильный ветер, и Харпер крепче прижала к себе сумку, поёжившись и слегка приподнимая плечи.
— Заходи, — сказал он. — Снаружи холодно.
Она выглядела благодарной, а не испуганной, как в прошлый раз, когда вошла в его дом.
— На этот раз без оружия? — Лукас закрыл дверь, вернулся к печи и заглянул в маленькое стеклянное окошко убедиться, что там достаточно дров. Ему хотелось согреть Харпер.
— Нет. Я… я сожалею об этом. Я просто …
— Я тебя не виню. Ты меня совсем не знала. Ты поступила правильно.
Он повернулся к ней, и на мгновение время остановилось. Воздух между ними словно истончился и вытянулся. Харпер первой вернулась в реальность.
— Как бы то ни было, я пришла поблагодарить тебя за всё, что ты сделал для меня. — Подбирая слова, она с минуту смотрела в сторону, будто те были написаны на стене. — Ты помог мне с тем, что было очень-очень важно для меня, и я безумно благодарна.
Лукас опустил взгляд, желая что-то сказать ей, но не зная, будет ли это правильно. Он не знал правил общенияс людьми.
— В чем дело?— спросила Харпер, будто могла прочитать по лицу все его мысли.
Его удивила такая возможность, но и понравилась.
— Я хотел, чтобы ты знала… я навещал их. Я… разговаривал с ними. Они были не одни.
Лукас не мог посмотреть на неё. Его лицо горело. Но когда, наконец, он это сделал, в глазах Харпер стояли слезы радости. Словно он сделал её счастливой.
— Спасибо, — прошептала она и покачала головой. — Я не могу выразить словами, как много для меня это значит. Ты… ты сделал мне подарок. Ты подарил мне покой.
Лукас поднял голову, улыбаясь. Он сделал ей подарок, и это доставило ей удовольствие.
— Я рад, что смог помочь тебе… найти их.
Она глубоко вздохнула.
— Да, хм. — Её голос дрогнул, и она откашлялась, кивнув головой на сумку, висевшую на плече. — В общем, я принесла тебе кое-что. В знак моей благодарности.
— Что это?
Пройдя к столу у заднего окна, она поставила на него сумку и повернулась к Лукасу. Он сделал несколько шагов и теперь стоял рядом в ожидании. Харпер немного помолчала, а потом улыбнулась, открыла сумку и вытащила оттуда несколько предметов.
Консервные банки.
Протягивая их ему по одной, она перечисляла:
— Куриный суп с лапшой и грушами, печёные бобы с ветчиной…
Она вытащила ещё одну банкуи протянула ему, словно та была самой лучшей.
— Арахисовое масло, — сказала она, понизив голос до шёпота.
— Я помню арахисовое масло, — пробормотал Лукас.
— О. Ты его знаешь? Тебе оно нравилось?
— Да, нравилось.
Её лицо просияло так ярко, что Лукас моргнул. Каждый раз, когда она улыбалась ему, он чувствовал себя так хорошо...
«Словно я — мужчина. Она заставляет меня чувствовать себя мужчиной».
Харпер сняла крышку и отодрала серебряную бумагу, которая скрывала глянцевую еду, которую он не ел с тех пор, как был маленьким мальчиком.
Лукас наклонился вперед, принюхался, окунуть палец в банку, вытащил его и засунул в рот.
«Боже. Как вкусно!»
Ему хотелось закатить глаза от удовольствия, но он не сводил взгляд с Харпер, удивленный её реакцией… тем, как она смотрела на него, когда он слизывал арахисовое масло со своего пальца.
«О нет, я сделал что-то не так… повел себя неправильно».
Лукас пристыжено опустил руку.
— Вкусно? — спросила Харпер, и её голос звучал иначе, чем раньше, глубже и немного медленнее. Она вытащила из сумки объемный пакет. — Крекеры. И там ещё кое-что по мелочи. Я принесла тебе еды, потому что боялась, что тебе будет трудно охотиться без лука и стрел. К тому же, надвигается буря.
— Спасибо тебе. У меня есть всё, что мне нужно. Тебе не стоило волноваться.
Её беспокойство о нём было приятно, ведь это означало, что кто-то помнил о нём, помнил, что он жив. Жизнь не принесла ему ничего хорошего, но, возможно, хотя бы наполовину, он оставался человеком. И это было важно для него.
Харпер наклонила голову и долго смотрела на него. Она переводила взгляд с его глаз на губы, задерживалась на них на секунду, а затем глядела на его подбородок. Лукасу захотелось провести рукой по своей короткой бороде, убеждаясь, что к ней не прилипло арахисовое масло, но он не двигался и позволил Харпер себя изучить.
Ей, похоже, понравилось то, что она увидела. Лукасу стало любопытно, что она думает, но он не знал, как спросить.
«Как я выгляжу для нее? Когда—-то я был человеком, но теперь наполовину животное. Какую часть меня она видит? И почему не боится?»
Он полз.
Он плакал.
Он ел грязь, жуков и сухую траву, когда был голоден так, что думал, что умрёт.
Он умолял.
Он убивал.
Могла ли она это понять? Видела ли в его глазах, как низко он пал, чтобы выжить? Чтобы продолжать жить?
— Я рада, что у тебя есть всё, что тебе нужно, — наконец сказала Харпер, поворачивая голову и глядя на еду на его столе. — Но я всё равно оставлю тебе эти продукты.
Она взглянула на него.
— Возможно, тебе нужно что-то другое? Спички, например? Или… — Её белые зубы поймали еёнижнюю губу и скользнули по ней.
Тело Лукаса мгновенно напряглось от желания, мышцы наполнились жаром, который заставлял его приблизиться к ней.
— Даже не знаю. — Она пожала плечами, издав короткий смешок.
Он изо всех сил старался не обращать вниманияна реакцию своего тела.
