Моя (не) на одну ночь. Бесконтрактная любовь (СИ) - Тоцка Тала

— Это просто запонка, Оля, и я ее просто потерял. Это подарок Марка ко дню рождения. Не то, чтобы я очень дорожил его подарками, но он выест мне весь мозг, если я не буду их носить.

— Ой ладно, — буркнула она, — ты просто сам любишь все эти цацки.

— Откуда ты знаешь, кого я люблю? — вдруг спросил Костя и поднялся.

Он смотрел на нее по-прежнему сверху вниз, а она чувствовала себя как во сне, в котором вышла на улицу и поняла, что не надела платье.

Как он сказал? Кого? Не что?..

— Я, конечно, понимаю, что ты сделал выводы не на пустом месте, — прокашлявшись, отвлек на себя внимание Антон, — но уверен, насчет нас с Ольгой ты ошибаешься.

— Продолжай, — поощрительно кивнул Аверин, оперся плечом о стену и принялся продевать запонку в петли на манжете отвернутого рукава.

— Давид прочел об одном относительно удачном опыте хирургического вмешательства в похожем на его случае. Но у Давы другие показатели… ммм… Можно я не буду вдаваться в подробности его анамнеза?

Аверин махнул с видом, мол, давай, валяй, а сам вытянул руку, рассматривая манжету. Видимо, результат его не удовлетворил, и он перестегнул запонку.

— Ну, чего умолк? — повернул голову. — Я слушаю. У Давы другие показатели, дальше.

Оля только головой покачала. Ну и позер этот Аверин! Но промолчала, ей тоже было интересно послушать о Давиде.

— Данилевскому отказали, и он обратился ко мне. После подтверждения диплома и допуска к хирургической практике я буду зачислен в штат клиники и прооперирую Давида, — закончил Антон.

Оле кровь бросилась в лицо. А она? Выходит, Давид правда пригласил ее как приманку для Аверина? Или еще лучше — в качестве развлечения для себя?

— А Оля? — опередил ее Аверин. — Ее он не собирается зачислять в штат?

Антон посмотрел исподлобья сначала на него, потом на нее.

— Оля классный хирург, она будет страховать меня на операции. И Давид не предлагает ей должность штатного хирурга не потому, что сомневается в ее профессионализме. А потому что собирается сделать совсем другое предложение. Вот только это будет зависеть от исхода операции. Он не хочет предлагать ей стать женой инвалида. Это его слова.

В комнате зависла густая, неловкая тишина. Аверин оттолкнулся от стены, подошел к комоду и отодвинул ящик. Достал оттуда вторую запонку, откатил второй рукав и, не спеша, продел запонку в манжету. Разгладил рукав и повернулся к застывшим в креслах Оле и Антону.

— Правильно. Я бы на его месте поступил точно так же, — и открыл дверь. — Будете уходить, выключите свет, если вас не затруднит.

— Ты куда? — на автомате спросила Оля, все еще пребывая в шокированном состоянии.

— Пойду посплю, — ответил Аверин, не оборачиваясь, — у меня наверху целых пять спален на выбор.

И захлопнул дверь.

Глава 23

— Давид, почему мы одни? — Ольга изумленно рассматривала украшенный цветами зал.

В зале кроме них были только официанты и ни одного посетителя. Посередине стоял сервированный столик, сервированный напитками, сырной тарелкой и фруктами. Рядом в высокой напольной вазе стоял роскошный букет орхидей.

— Да, я на вечер выкупил целый ресторан, — Данилевский явно наслаждался произведенным эффектом. — Я соскучился, Оля, и непростительно надолго пропал. Так что считай это попыткой реабилитации.

Давид объявился неожиданно, хоть у Оли внутри поселилось смутное предчувствие, что ничего неожиданного в его появлении не было. Зато в полной мере присутствовала мужская солидарность. И она даже всерьез подумывала попросить у Аверина помощи, чтобы поставить прослушку на телефон Антона.

Но Давид лучился искренней радостью, и Ольга решила выбросить из головы посеянные Авериным сомнения. Может, он и преследовал такую цель? В то, что его снедала ревность, Оля, конечно, не верила, а вот в задетое мужское самолюбие — вполне.

Протянула руку, коснулась щеки Давида. С тайным удовольствием поняла, что ей намного больше гладковыбритых щек и подбородков нравится двух-трехдневная щетина. Вот как сейчас у Давы…

Пламя, полыхнувшее в темных глазах, заставило и ее вспыхнуть. Давид поймал руку, прижался губами, а потом внезапно притянул Ольгу к себе.

Ее губы попали в плен твердых мужских губ, аромат дорогого парфюма — обволакивающий, будто мягкий бархат — вскружил голову. Дубовый мох, можжевельник и немного, совсем чуть-чуть, горьких и терпких нот…

Дыхание сбилось, ноги перестали слушаться, и Оля схватилась за подлокотник кресла.

Давид нехотя отстранился.

— Прости, Оленька, не удержался, а ведь давал себе слово поцеловать тебя только когда мы будем на равных, — он как будто шутил, но глаза оставались серьезными.

Они сели за столик, то есть, села Оля, а Давид подъехал на своем кресле, напоминающем космический аппарат. Официант принял заказ на горячие блюда.

— Спасибо за цветы, они чудесны.

— Такие же, как и ты, — Данилевский смотрел на нее, уперевшись подбородком на согнутые в локтях руки, и Ольга чувствовала себя школьницей под таким откровенным взглядом.

— Давид, ты меня смущаешь, — призналась, отщипнув виноградину от красиво выложенной на блюде грозди.

— Я очень на это надеюсь, Оленька, — с серьезным видом сказал Данилевский, и она рассмеялась.

— Ты надолго вернулся? — спросила, отсмеявшись.

— Нет, завтра снова улечу. Европа празднует Рождество, а я больше привык встречать Новый год. Елка, хлопушки и мандарины мне ближе, чем рождественский сапог.

— Мне тоже, — призналась Оля, и Давид радостно сверкнул глазами.

— Правда? Не представляешь, как я рад. Значит, ты не откажешься провести со мной новогоднюю ночь?

Это прозвучало так откровенно, что она опешила.

— Ты всегда предпочитаешь все оговаривать наперед? — поинтересовалась осторожно.

Давид посмотрел с недоумением, на миг задумался, а потом заливисто захохотал.

— О, Господи, Оля, прости! Я совсем не то имел в виду! Нет, я, конечно, не против. Мало того, не буду скрывать, что я об этом мечтаю, но… — он перегнулся через стол и взял ее руку в свои. — Оленька, я имел в виду Императорский Венский бал в Хофбурге в новогоднюю ночь. Ты примешь приглашение встретить со мной Новый год?

— Как потрясающе звучит, Давид! — восхищенно повторила Ольга. — Императорский бал! А там все должны танцевать? Я же не умею…

— Да нет, танцуют те, кто хочет. Там четыре танцевальных зала. Но будет концерт, праздничный ужин, музыкальный фейерверк, и, если хочешь, я возьму несколько уроков венского вальса. Для тебя. Мне они вряд ли помогут, — он широко улыбнулся.

— А потом? — прямо посмотрела ему в глаза Ольга. Он так и будет комплексовать и заранее все оговаривать? Но Давид ответил потемневшим взглядом.

— Мы уедем, как только ты заскучаешь. В отель. Вдвоем.

— И ты не будешь ждать, когда мы уравняемся в чем бы то ни было?

Вместо ответа он объехал стол, не сводя с Ольги горящих глаз. Остановился напротив, протянул руку.

— Я и сейчас не собираюсь ждать.

Она поднялась и медленно вложила в протянутую руку ладонь. Миг — и оказалась на коленях у Данилевского. Рука легла на затылок, зарылась в волосы, губы потянулись к губам.

— Ты сводишь меня с ума, — прошептал Давид и накрыл ее губы своими.

Ольга гладила рельефные мышцы под натянутой рубашечной тканью. Тело с готовностью отзывалось на близость мужчины, его тело реагировало такой же готовностью.

— Сожалею, что помешал, — раздался металлический голос, как будто тяжеленный пресс сплющивал метал в болванки, и тот скрежетал и лязгал, сопротивляясь сминающей тяжести.

Ощутимо потянуло холодом, воздух в зале остыл градусов на двадцать. Оля подняла глаза. Над ними стоял Аверин и смотрел на Данилевского. Ее как будто не существовало.

— Я принимаю твое предложение, Давид.

— Как ты вошел? — недовольным голосом спросил Данилевский.

«Ах они уже на «ты»?..»

— Сказал твоим бодигардам, что у меня срочное дело. Я не солгал, я утром съезжаю из отеля и вылетаю в Испанию. Если твое предложение актуально, то обсуждаем прямо сейчас.