Прекрасное отчаяние (ЛП) - Вуд Рейвен

Она влияла на меня так, как я не ожидал.

Она может вызвать улыбку на моих губах, даже когда я этого не хочу. Она может заставить меня безумно ревновать, просто взглянув на кого-то другого. И она заставляет меня терять контроль. Ее прикосновения, ее блестящие карие глаза, ее умный рот... Каждый раз, когда я с ней, она заставляет меня чувствовать все так сильно, что я теряю себя. Она заставляет меня терять контроль над собой так, как я никогда не делал этого раньше. Это опасно. И невероятно захватывающе.

— Ты умеешь готовить?

Меня забавляет абсолютно озадаченный тон ее голоса. Повернув голову, я оглядываюсь через плечо и вижу Оливию, стоящую в дверях на кухню.

Мое сердце делает двойной удар.

На ней только безразмерная белая футболка, в которой, как я знаю, она спит, волосы убраны в свободный пучок, а на глазах следы вчерашнего макияжа. Но она все равно идеальна.

Проходит пара лишних секунд, прежде чем я снова могу привести в порядок свой мир после того, как она опрокинула его, просто войдя в комнату. Но как только я снова беру себя в руки, я поднимаю на нее брови.

— Я сказал, что не люблю готовить. — Я одариваю ее уверенной улыбкой. — Я никогда не говорил, что не умею готовить.

— Хм. — Она одобряюще кивает мне головой и направляется к кухонному острову. — Ну тогда извини меня, пока я пересчитаю твои шансы.

Мои брови слегка подрагивают, но мне приходится вернуться к сковороде и перевернуть бекон, чтобы не сжечь его.

— Какие шансы?

— На то, что ты выживешь после зомби-апокалипсиса.

Из моего горла вырывается оглушительный смех. Повернувшись, я оглядываюсь на нее, чтобы понять, не шутит ли она, но она выглядит абсолютно серьезной. Внутри меня поднимается еще одна волна веселья. Я подавляю ее, покачивая головой на эту очаровательную странную девушку.

Бекон шипит на сковороде, когда я снова переворачиваю его, а затем перемешиваю яичницу. Когда все почти готово, я кладу несколько ломтиков тоста в тостер. В это время Оливия наблюдает за мной со своего места на кухонном острове. Судя по выражению ее лица, она пытается разгадать какую-то великую загадку.

— Где твои друзья?

Удивление промелькнуло во мне от ее внезапного вопроса.

— Кто?

— Твои друзья. — Она слегка наклоняет голову, отчего ее светлые волосы колышутся. — Я знаю тебя уже почти два месяца и ни разу не видела, чтобы ты проводил время со своими друзьями.

Неожиданный укол боли пронзает мою грудь. Вместо того чтобы ответить сразу, я не спеша накладываю еду и убираю сковородки.

Тостер издает слабый щелчок, когда ломтики хлеба всплывают на поверхность. Я кладу их рядом со стопкой яичницы, а затем выставляю на прилавок контейнер с маслом. Затем я поворачиваюсь и ставлю перед нами две тарелки.

Когда я наконец поднимаю глаза от еды, чтобы встретиться с ней взглядом, она все еще молча изучает меня, ожидая ответа.

Сев на барный стул напротив нее, я непринужденно пожимаю плечами и беру вилку.

— У таких людей, как я, нет друзей.

— Почему?

Я смотрю на нее ровным взглядом.

— А ты как думаешь?

Она дразняще улыбается мне в ответ.

— Потому что ты - самодовольный засранец?

Мне требуется все, что у меня есть, чтобы подавить фырканье. Как ей это удается? Как ей всегда удается так легко сломить мое самообладание?

Спрятав забаву с лица, я сужаю глаза и бросаю на нее угрожающий взгляд.

— Осторожно.

Она только закатывает глаза.

— А теперь ешь, пока не остыло, — приказываю я.

Со знающим выражением лица она пару раз крутанула рукой в воздухе и отвесила мне шуточный поклон.

— Да, хозяин.

Мой член напрягается, и темное желание проникает в меня каждый раз, когда она это говорит. Мне требуется весь мой довольно впечатляющий самоконтроль, чтобы не перегнуть ее через эту стойку, не задрать белую футболку до пояса и не трахать ее до тех пор, пока она не начнет выкрикивать эти два слова так, как будто они для нее важны.

Прочистив горло, я вместо этого вонзаю нож в яичницу.

— И что? — Она откусывает кусочек тоста и жует, ожидая, что я отвечу на вопрос, который, по ее мнению, содержится в этом слове.

Я просто смотрю на нее, отрезая кусочек бекона.

— Почему у тебя нет друзей? — Спрашивает она, когда я ничего не отвечаю. Подняв руку, она начинает перечислять что-то на пальцах. — Ты сексуальный, богатый и влиятельный. У тебя есть все необходимые качества, чтобы быть популярным. Так почему же тогда у тебя нет друзей?

У меня все внутри переворачивается, но я отгоняю это чувство в сторону и вместо этого отвечаю:

— У тебя тоже нет друзей.

— Ну, нет. Но это потому, что ты превратил меня в нежелательную персону номер один в первый же день моего пребывания здесь и сделал так, чтобы все надо мной издевалась.

— Теперь над тобой никто не издевается.

— Нет, но теперь я рабыня короля университета. — Она бросает на меня пристальный взгляд. — И он даже не разрешает мне кого-то учить. Не говоря уже о дружбе.

Злая улыбка скривила мои губы.

— Действительно.

Вилки звенят о тарелки, пока мы продолжаем есть. Запах еды витает по всей кухне, и я втайне надеюсь, что он отвлечет Оливию настолько, что она тоже сосредоточится на еде и забудет, что я так и не ответил на ее вопрос.

— Ты так и не ответил на мой вопрос.

Я подавляю покорный вздох. Конечно, не ответил. Эта несносная девушка слишком умна для своего же блага.

Подняв взгляд от своей тарелки, я снова встречаюсь с ней глазами. Она пристально смотрит на меня, как будто пытается заглянуть в мою душу. От этого мне хочется ерзать на своем месте. А я никогда не ерзаю. Никогда. Боже, что она со мной делает?

Вздохнув, я откладываю вилку и провожу рукой по волосам.

— Ты сказала, что я богатый и влиятельный, и ты права. Я богат. Очень богат и очень влиятелен. А когда ты из такой семьи, как моя, когда ты такой, как я, ты быстро понимаешь, что все, кто к тебе приближается, всегда чего-то хотят. Некоторые люди открыто говорят об этом. Некоторые пытаются быть хитрыми. Но в конце концов все всегда чего-то хотят от меня. — Я пожимаю плечами. — Вот почему лучше держать здоровую дистанцию.

Несколько секунд она ничего не говорит. Она просто сидит, слегка наклонив голову, и изучает меня, словно пытается прочитать в моих глазах всю историю моей жизни. И снова я чувствую странное желание поерзать на своем месте.

— Звучит одиноко, — говорит она в конце концов.

Я просто пожимаю плечами в ответ.

Она открывает рот, чтобы сказать что-то еще, но потом, видимо, передумывает, потому что резко берет вилку и начинает запихивать еду в рот.

Неприятные эмоции извиваются в моем животе, как змеи, но я изо всех сил стараюсь не обращать на них внимания, пока доедаю и наливаю себе кофе. Когда я поднимаю брови на Оливию, она тоже протягивает свою чашку.

Пар ленивыми дугами поднимается над темной жидкостью, когда я наливаю ее в кружку.

Закончив есть, она аккуратно кладет нож и вилку на тарелку, а затем обхватывает руками чашку с кофе. Я делаю глоток из своей, изучая ее. Утренний солнечный свет проникает через окна, освещая ее лицо. Благодаря этому милые веснушки на ее носу и щеках становятся еще заметнее, и мне приходится бороться с внезапным желанием провести по ним пальцами.

Она поднимает глаза и смотрит на меня.

— Что ты хочешь делать со своей жизнью?

Я моргаю. Ее вопрос застает меня врасплох, поэтому мне требуется дополнительная секунда, чтобы ответить.

— Что ты имеешь в виду? Я займусь семейным бизнесом.

— Это то, что ты хочешь делать?

— А разве имеет значение, чего я хочу?

Она пристально смотрит на меня, ее брови нахмурены.

— Да.

То, как она это говорит, как будто это самая очевидная вещь в мире, ошеломляет меня. Раньше я даже не задумывался о своем будущем. Я старший сын Хантингтонов, а это значит, что я стану во главе нашей империи. Хочу я этого или нет - неважно. Я даже не знаю, хочу ли я чего-нибудь вообще. Я знаю, что Оливия увлекается историей, но мне это чувство не свойственно. Передача нашего семейного бизнеса не является для меня бременем, но и не наполняет меня каким-то большим чувством радости. Но, впрочем, ничего другого тоже нет, так что это не имеет значения.