Измена. Спаси меня, если сможешь (СИ) - Латте Лия

Особенно когда он представил распечатки из социальных сетей Вики, где она хвасталась поездками и дорогими покупками как раз в тот период, когда Павел якобы «развивал бизнес».

Судья слушала внимательно, задавала уточняющие вопросы. Напряжение в зале нарастало. Я сидела, сцепив руки так, что побелели костяшки. Казалось, этот день не закончится никогда.

Наконец, после долгого совещания, судья вернулась в зал.

— Оглашается решение суда, — произнесла она бесстрастным голосом.

Я затаила дыхание.

— Суд, рассмотрев материалы дела, выслушав стороны, пришел к следующему решению. Признать долговые обязательства по кредитному договору номер 16583, заключенному между банком «Альянс» и Лариной Ксенией Сергеевной, полностью возложенными на Ларина Павла Анатольевича. Право собственности на квартиру по адресу проспект Ленина 69 сохранить за Лариной Ксенией Сергеевной.

Она сделала паузу, обвела взглядом зал суда и продолжила зачитывать решение:

— В связи с выявленными признаками мошенничества, предусмотренного статьей 159 Уголовного кодекса Российской Федерации, материалы данного гражданского дела передать в следственные органы для проведения проверки и возбуждения уголовного дела в отношении Ларина Павла Анатольевича и Никитиной Виктории Евгеньевны.

Я слушала, и не верила своим ушам. Получилось! Мы выиграли! Квартира моя! Долг с меня снят!

Павел вскочил, что-то крича, его лицо исказилось от злости. Вика сидела бледная, как смерть, её высокомерие испарилось без следа.

И тут произошло то, чего я никак не ожидала. Дверь зала заседаний открылась, и вошли двое мужчин в штатском, но с очень официальным видом. Они подошли к скамье, где сидели Павел и Вика.

— Ларин Павел Анатольевич, Никтина Виктория Евгеньевна, — произнес один из них строгим голосом. — Вы задержаны по подозрению в совершении мошенничества в особо крупном размере. Пройдемте с нами.

Щелкнули наручники. Вика разрыдалась, уткнувшись Павлу в плечо. Он что-то бормотал, пытаясь вырваться, но его быстро скрутили. Их вывели из зала под изумленными взглядами присутствующих.

Я сидела, оглушенная. Арестовали. Прямо здесь. В зале суда. Справедливость… она все-таки существует?

Александр сжал мою руку.

— Мы сделали это, Ксения. Мы победили.

Я посмотрела на него, и слезы, которые я так долго сдерживала, наконец-то хлынули из глаз. Слёзы облегчения, слёзы усталости, слёзы… победы?

Мы вышли из здания суда. Солнце светило ярко, почти ослепляя. Я сделала глубокий вдох. Свобода. Настоящая свобода от Павла, от его долгов, от его лжи. Я должна была чувствовать себя на седьмом небе от счастья. И часть меня действительно ликовала. Квартира спасена, справедливость восторжествовала.

Но почему-то главной мыслью, которая билась в голове, была не радость победы. А он. Андрей. Что он сейчас делает? Знал ли он о суде? Порадовался бы он за меня? Или ему уже всё равно? После того, как он так жестоко вышвырнул меня…

Победа была полной. Но сердце почему-то все равно было не на месте. Оно было там, с ним. С человеком, который сначала спас меня, дал надежду, а потом так безжалостно ее отнял. И эта боль была сильнее радости от выигранного суда.

Глава 55

АНДРЕЙ

Кабинет погрузился в тишину, но она не приносила покоя. Она давила, звенела в ушах, смешиваясь с глухим стуком моего собственного сердца. Я сидел за столом, глядя на стопку бумаг, но не видел их. Перед глазами стояло ее лицо. Лицо Ксении в тот момент, когда я произнес эти слова: «Ты уволена».

Шок. Непонимание. А потом — боль. Такая явная, такая незащищенная, что мне захотелось отвести взгляд, но я заставил себя смотреть. Заставил себя быть тем холодным, бесчувственным начальником, которым и должен был быть с самого начала.

Я сжал кулаки так, что костяшки побелели. Ненависть к себе волной поднялась изнутри, обжигая горло. Трус. Слабак. Пять лет я строил эту стену, пять лет держал оборону, поклявшись себе, что больше никогда, ни за что не подпущу никого так близко, особенно на работе. Я знал цену. Я заплатил ее сполна тогда, с Леной. И вот…

Она появилась. Ксения. Со своей упрямой честностью, со своей раненой гордостью, со своей неожиданной силой. Она прошла сквозь все мои защиты, даже не заметив их. Я позволил ей подойти слишком близко. Позволил себе почувствовать то, что давно похоронил — интерес, влечение, нежность… желание защитить.

Та ночь в моей квартире… Это было безумие. Потеря контроля. Я видел в ее глазах ответное желание, видел, как она тянется ко мне, и не смог устоять. Я позволил себе забыть обо всем — о прошлом, о правилах, о последствиях. И это было невероятно. Ощущение её тепла, её запаха, её стонов — все это вернуло меня к жизни, заставило почувствовать то, что я считал навсегда утраченным.

А потом — этот вызов. Заложники. Её голос в телефоне, полный страха, но такой профессионально спокойный. И ледяной ужас, сковавший меня. Снова. Все повторилось, как в кошмарном сне. Опасность, угроза жизни человека, который стал мне… дорог.

Я действовал на автомате. Вызвал спецназ, примчался сам, контролировал ситуацию. Но внутри все кричало от страха. Страха снова потерять. Страха снова не успеть, не спасти, снова остаться один на один с этой виной, с этой пустотой.

И когда всё закончилось, когда я увидел её — живую, невредимую, только напуганную, — облегчение было таким оглушительным, что на секунду я потерял контроль. Я подошел, коснулся её… Но потом страх вернулся. Страх за нее. Страх за себя.

Я понял, что не могу так больше. Не могу работать с ней рядом, зная, что каждый вызов — это риск. Не могу постоянно жить в этом паническом ожидании беды. Не могу снова пройти через потерю.

И я сделал то, что должен был сделать давно. Я снова возвел стену. Жестоко, резко, безжалостно. Я уволил её. Вырвал её из своей жизни, из своей работы, из своей зоны ответственности. Чтобы защитить? Себя? Её? Или просто чтобы снова спрятаться в своей скорлупе, где безопасно и никто не может причинить боль?

Я ударил кулаком по столу. Ненавижу себя за эту слабость. За этот страх, который снова управляет моей жизнью. Я причинил ей боль. Незаслуженную, жестокую боль. После всего, через что она прошла. Я видел это в её глазах, когда произносил те слова. Видел, как гаснет в них свет, как возвращается та затравленность, которую я так хотел стереть.

Я встал и подошел к окну. Город жил своей жизнью, спешил, гудел. А я стоял здесь, в своем кабинете, опустошенный и раздавленный собственным поступком. Я снова предал. Предал ее доверие. Предал то хрупкое чувство, которое начало зарождаться между нами. Предал себя.

Дверь кабинета распахнулась так резко, что я вздрогнул. На пороге стояла Наташа. Ее лицо было красным от гнева, глаза метали молнии.

— Андрей Викторович! — она почти выплюнула мое имя и отчество. — Что вы наделали⁈ Как вы могли⁈

Она ворвалась в кабинет, не дожидаясь приглашения, и остановилась передо мной, сжав кулаки.

— Вы уволили Ксюшу⁈ За что⁈ За то, что она чуть не погибла на работе⁈ За то, что спасла жизнь тому раненому⁈ Вы в своем уме вообще⁈

Я молча смотрел на нее. Знал, что она придет. Знал, что будет скандал. Она была её подругой.

— Наталья Сергеевна, это мое решение, и оно не обсуждается, — сказал я холодно, возвращая себе маску бесстрастного начальника.

— Не обсуждается⁈ — взвизгнула она. — Да вы просто уничтожили человека! Она только-только начала приходить в себя после всего, что с ней сделал её бывший! Она только начала верить, что может быть счастлива! А вы… вы просто растоптали ее! Зачем⁈ Что она вам сделала⁈

— Ларина действовала непрофессионально и подвергла риску…

— Да чушь это всё! — перебила она меня. — Непрофессионально? Да она одна из лучших фельдшеров на станции! И вы это прекрасно знаете! Дело не в этом! Дело в вас! Вы просто боитесь! Боитесь своих чувств, боитесь ответственности! Вы думаете, я не видела, как вы на неё смотрели⁈ Как вы её выделяли⁈ А теперь просто испугались и решили избавиться от проблемы⁈ Так поступают только трусы, Андрей Викторович!