В объятиях воздуха. Гимнастка - Туманова Юлия

— В том-то и дело, что нет, — обрадовалась та, — у нас было свидание, обыкновенное свидание. А все эти домыслы парижских писак ничего не значат. Я знакома с Алешей два дня, и мы просто общались все это время. Как друзья.

На последнем слове она немного запнулась, но довела все-таки свою мысль до конца. И выжидающе уставилась на тренера. Тот снова нервно заходил по комнате, взъерошивая пятерней волосы.

— Ладно, ладно. Будем считать, что ничего страшного не произошло. Не очень приятно, но, в конце концов, в статье нет, ни одного твоего слова. Это не интервью, а просто грязные предположения. Так?

Женщины кивнули. И Лариса строго посмотрела на Веточку.

— Стало быть, ты нам вчера наврала и отправилась на встречу со своим ухажером? — спросила она, гневно раздувая ноздри. — Ты видишь, чем заканчиваются подобные выходки? Были бы мы в курсе…

— И что бы изменилось? — грустно поинтересовалась Вета, не отводя взгляд.

Супруги переглянулись и были вынуждены признать, что ничего.

— Бабушка, конечно, тоже не в курсе? — продолжила Лариса допрос с воспитательной целью.

Веточка только покачала головой, в глазах у нее при всем желании нельзя было отыскать ни капли раскаяния.

Тамара Ивановна, зайдя в номер к внучке, обнаружила немую сцену. Супруги Руденко скорбно смотрели на девушку, которая, скрестив ноги, сидела на кровати с безразличным выражением лица.

— Поминки по нравственности? — деловито осведомилась бабушка.

— Не богохульствуй, — огрызнулся тренер.

— Ты уже в курсе? — встрепенулась Лариса Евгеньевна. — Откуда знаешь?

— Фотографию видела. — Бабушка мечтательно вздохнула. — Эх, молодость, так хорошо выглядеть после неудачного выступления и пьяной вечеринки — это надо уметь!

Веточка молчала, понимая, что камни летят в ее огород. Тамара Ивановна даже не смотрела в ее сторону, демонстрируя, что до внучки ей нет никакого дела, раз та не соизволила даже предупредить бабушку о своих планах.

— Я, собственно, тебя искала, — обратилась она к Ларисе, — мы же собирались в музей…

— Тома! — Руденко удивленно вскинула брови, не давая подруге договорить. — Какой музей? Ты видишь, что происходит?

— А что, собственно, происходит? — принимая удивленный вид, спросила Тамара Ивановна и, не дождавшись ответа, закончила сама. — Обыкновенный треп. Стоит ли тратить нервы из-за этого, Ларочка?

В номере воцарилась тишина, а потом заговорили все разом, пытаясь убедить себя и друг друга, что бабушка Веты права. Поводов для беспокойства нет. И остается надеяться, что не будет. Мало-помалу в это поверили все присутствующие, но тут прибыла Кира, которую сначала посвятили в курс дела, а потом в течение получаса успокаивали. Она снова казнила себя: очевидно, роль великомученицы, виноватой сразу во всех смертных грехах, давно пришлась ей по душе. Ее жалели и уговаривали не искупать свою вину кровью и, в конце концов, сошлись на том, что в случившемся есть доля вины каждого. Теперь у любого из присутствующих появился повод постучать себе в грудь кулаком. Только Веточка, кажется, не вдохновилась этой идей, она вообще была далеко отсюда. Она думала только о том, где найти Алексея. Вопрос «зачем?» не приходил ей в голову, а если бы и пришел, ее любящее сердце отыскало бы сотни ответов на него.

Сквозь туман грустных мыслей и смелых предположений она услышала что-то насчет возвращения домой. Какие-то билеты, самолеты, пара суток в столице.

— О чем это вы?

На Веточку посмотрели сочувственно, Руденко даже крякнул от жалости.

— Эк тебя этот журналист! До сих пор в облаках витаешь?

— Какие облака? — возмутилась Вета и покраснела.

— Кучковые, — хмыкнула бабушка, все еще обижаясь на скрытность внучки, — мы вообще-то говорили об отъезде, который намечен на завтра.

— На завтра?! — Вета побледнела, потом снова покраснела. — Как на завтра? Какое же сегодня число?

Кира показала ей на пальцах и, выразительно покачав головой, пожурила:

— Да ты действительно голову потеряла, подруга! Разве так можно?

Но Веточке было глубоко наплевать, можно или нельзя. Одна-единственная внятная мысль стучала в висках, будто похоронный марш. «Я никогда его не увижу!» Она сжала ладони в кулак, будто готовясь к схватке с самой судьбой, и выскочила в коридор. Вдогонку понеслись какие-то выкрики: вопросы, просьбы, обвинения. Но они уже не волновали Веточку.

…Этот вечер она вспоминала потом с огромным трудом. Были немноголюдные, ярко освещенные улицы, слякоть под ногами, чьи-то участливые лица. Вернувшись в гостиницу, она застала в номере бабушку. Тамара Ивановна посоветовала ей не дурить и складывать вещи, мимоходом пытаясь выяснить подробности «роковой» любви. Вета отмалчивалась. Завтрашний самолет стоял перед глазами, и это видение хотелось смахнуть, как надоедливую черную мушку. Бабушка ушла, так ничего и, не добившись, а Веточка просидела всю ночь в кресле, укрывшись своим отчаянием от всего мира.

Она почему-то ждала, что он примчится в аэропорт, хотя разум подсказывал, что Алексей не мог знать об ее отъезде.

Она ежесекундно оглядывалась, и Руденко пришлось буквально на себе тащить ее в самолет. Тогда она стала присматриваться к пассажирам, уверенная, что Забродин где-то среди них. Быть может, переодетый вот в эту тучную тетку с бородавками? Или в этого усатого господина, прикрывающего газетой зевки?

Самолет взлетел, и Веточке показалось, что внутри у нее что-то лопнуло. Но она не могла, не хотела верить в то, что подстроила ей судьба. Всего только два дня назад она была счастлива! А теперь от этого счастья остались одни воспоминания. Нет, не могла она с этим смириться. Не могла! Не собиралась!

Почему-то и в московском аэропорту она продолжала оглядываться. И было уже наплевать на реакцию тренера, на колкие замечания бабушки и сочувственные взгляды Киры и Ларисы Евгеньевны. Но внешний мир не желал отпускать Веточку, и ей пришлось вырваться из горько-сладких грез, когда по дороге в столичную гостиницу Руденко раскрыл какую-то популярную газету.

Вету ткнули в бок пару раз, прежде чем она поняла, что от нее требуют внимания. Материал о гимнастке Елизавете Титовой занимал целую полосу. Маленький снимок в углу был сделан, по всей вероятности, несколько лет назад на одной из тренировок. Такси трясло и подбрасывало, буквы прыгали перед глазами, и Веточка с трудом разбирала текст. К тому же вокруг орали наперебой тренер, бабушка и Лариса с Кирой. Некоторые места в интервью зачитывали вслух. К середине материала Веточка стала судорожно соображать, кто ее мог так подставить. Такси остановилось, и вся компания, не переставая жестикулировать и громко возмущаться, вывалилась на площадь перед гостиницей. Газету едва не разорвали на части, и Веточка, не выдержав, бросилась к ближайшему киоску, где купила еще пару номеров.

— Ты что-то подозрительно спокойна, — поразилась Тамара Ивановна, когда внучка протянула каждому по экземпляру.

— Мне кажется, здесь слишком много подробностей, о которых знают только близкие. — И Вета почему-то покосилась на Киру.

Та встрепенулась:

— Ты с ума сошла, не смотри так на меня.

— Кирюша, только тебе известно, как я называла Макса в наши лучшие времена. Этого домашнего прозвища никто больше не слышал.

— Там и это есть?! — поразился Руденко. — Я еще не дочитал…

— Да подожди, — ткнула его в бок жена, не отрывая взгляда от Киры, — сейчас важнее другое.

— Вы что? Вы серьезно? — залепетала Кира, оглядывая присутствующих. — Я ничего не знаю, Вета. Неужели ты мне не веришь?

— Я верю своим глазам, — не очень уверенно произнесла та, — кто знал о том, почему мы с Максом разошлись? Кто знал, как на самом деле я «вышла» на Бориса Аркадьевича? А мое первое неудачное выступление, когда мы с тобой познакомились? А Лерка, которого ты терпеть не могла? А транки? А «скорая помощь»?

Вокруг Киры образовалась пустота, каждый сделал шаг назад и теперь выжидающе смотрел на девушку. Только Веточка устало прикрыла глаза, стараясь не расплакаться.