Сто причин родить от меня ребенка (СИ) - Марецкая Зоя

Нервно смеюсь.

– Виноват, баба Дуся, кругом виноват. Но я Зоечку Павловну очень люблю, и обязательно все исправлю. Если ты за меня ей словечко замолвишь.

– В заступницы меня вербуешь? Я еще послушаю ее версию, что ты натворил. Если что серьезное, получишь у меня! Пощады не будет! – грозится баба Дуся и сбрасывает вызов.

Уже вторая женщина в разговоре со мной этой ночью бросает трубку. Так тебе и надо, Георгий Иванович. Заслужил.

Когда въезжаю в поселок, часы показывают четыре часа утра. Баба Дуся встречает меня в подъезде. Сверлит тяжелым осуждающим взглядом. Тем не менее, протягивает ключи. Мировая бабка. Дочку Евдокией в честь нее нужно назвать.

– Спасибо, баба Дуся. Я твой должник. Доверие оправдаю.

Та хмыкает, молча разворачивается и уходит к себе.

Осторожно открываю дверь. В квартире тихо. Раздеваюсь, стараясь не шуметь. Быстро прохожу на кухню, убираю контейнеры с готовой едой в пустой холодильник. Кажется, кое-кто опять голодает. На цыпочках прохожу в комнату. Снегурочка спит на нашем с ней надувном матраце. Долго смотрю на нее в темноте. Любуюсь. Потом осторожно ложусь рядом с ней и обнимаю. Она вздыхает во сне, прижимается ближе и тут же закидывает на меня ногу. Сердце переполняет нежность. Улыбаюсь, как идиот. Блин, Зоя, как ты вообще жила до меня?! И как я до тебя жил?! Глажу по волосам, не могу оторваться.

Зоя открывает покрасневшие глаза. Вздрагивает, узнав меня. Пытается отодвинуться, но я обвиваю, удерживаю ее руками и ногами. Ни за что больше не отпущу.

– Тшшш, спи, уже поздно, – успокаивающе говорю ей я. Вытираю мокрые щеки пальцами.

– Уходи, – бьет меня кулачками в грудь. Задыхается от эмоций.

– Тшшш. Заяц, я тринадцать часов отпахал на кухне, и еще полтора часа сюда добирался. Я очень устал. Давай просто поспим. Я не буду к тебе приставать, обещаю.

Какое-то время Зоя еще пытается бороться со мной, потом обмякает в моих объятиях. Всхлипывает и закрывает глаза.

– Спи, хорошая моя. Утро вечера мудренее. Завтра поговорим. Тшшш.

Дожидаюсь, пока она уснет. Слушаю ее дыхание. И только потом сам проваливаюсь в беспокойный сон.

Зоя Павловна

Утром, только открыв глаза, сразу натыкаюсь на внимательный и очень серьезный взгляд Гоши. Смотрит он на меня так, что у меня во рту моментально пересыхает, и мурашки по всему телу бегут. Моя нога закинута на его бедро, поэтому я отлично чувствую, что он возбужден.  Его лицо так близко, что я могу дотянуться губами до его красивых густых ресниц. Мамочка! Одно мое неверное движение – и этот мачо подомнет меня под себя, я даже пикнуть не успею. И не захочу.

Поэтому закрываю глаза, считаю до десяти и медленно снимаю с него ногу. Потом так же медленно начинаю отстраняться от него. Открываю глаза – Гоша следит за моими маневрами с понимающей усмешкой. И не делает попытки меня никак удержать. А жаль. Я бы тогда его стукнула.

Впрочем, его усмешка мгновенно приводит меня в холодную ярость. Это неправильно, что я на него так остро реагирую. Он бл…дун, лицемер и изменник. Не нужно об этом забывать. Я таких, как он, на дух не перевариваю. У нас есть такие кадры в поселке. Жены от них плачут горючими слезами. Как Маргарита вчера. Я, видно, сильно не в себе из-за голодовки была, когда Гошу домой притащила, да еще и разрешила ему пожить у себя. Утратила бдительность, дала слабину. Да и он ловко мне лапши на уши навешал. Профессионал, что уж говорить.

– Я знаю, зачем ты приехал, – высокомерно говорю ему.

– Да неужели, – усмехается этот гад. – Даже интересно послушать твою версию.

– Если я беременна, то никаких глупостей я делать не собираюсь. Мы подпишем с тобой юридическое соглашение, ты оформишь на меня вторую квартиру, как и обещал вначале. Я туда перееду и буду спокойно готовиться к родам. Можешь больше никого не искать. Я согласна родить тебе ребенка. Через неделю уже будет точно известно, залетела я или нет. Только вот если беременность все-таки не случилась, придется тебе продолжить свой кастинг среди других кандидатур. Спать я с тобой больше не буду.

Натянуто улыбается. Тянет руку и трогает мои волосы. Резко меняет тему.

– Есть хочешь? У тебя опять пустой холодильник. Я из ресторана два пакета вкусняшек привез. И настоящий кофе. И турку. Сварить?

Сглатываю. У меня не было во рту ни кусочка со вчерашнего обеда. Это наглый подкуп. Я не должна вестись на такие дешевые подкаты.

– Гоша, какого черта ты делаешь вид, что между нами все по-прежнему? – сердито шиплю на него.

– Потому что между нами все по-прежнему, – спокойно и даже как-то мягко отвечает он. – По крайней мере, с моей стороны. Я не изменился. И мое отношение к тебе тоже не изменилось. Я тебя люблю. Пойду сварю кофе.

Чмокает меня в нос, встает и уходит на кухню.

Как же меня бесит его спокойная уверенность. Все у него по-прежнему. А вот у меня все по-другому. Как же мне хочется вывести его из себя. Ужалить чем-нибудь побольнее, чтобы ему стало так же плохо, как и мне. Чтобы он пережил хотя бы сотую часть того, что вчера пережила я. Только жалить мне его нечем. Сначала мелькнула мысль заявить, что рожать от него не собираюсь, сделаю аборт. Но у меня скорее язык отсохнет, чем я такое вслух озвучу. Я очень хочу ребенка. Его ребенка. Пусть даже Гоша уйдет к очередной блондинке, мне так даже будет легче. Быстрее разлюблю. Избавлюсь от его назойливого присутствия и навязчивой заботы. А у меня пусть останется его маленькая частичка. Лучшая его часть. Тот, кто никогда не изменит и не предаст. Тот, кто будет во мне по-настоящему нуждаться. По крайней мере, в ближайшие пятнадцать лет. А если повезет – то и потом…

По квартире плывет одуряющий запах натурального кофе. Так не пойдет, нам нужно серьезно поговорить, выяснить отношения. Я должна объяснить Гоше, почему я больше не могу быть рядом с ним. Хотя, подозреваю, он сам прекрасно все понимает. Просто тянет время. Надеется, что я передумаю?

– Заюш, пошли завтракать на кухню. На надувной матрац поднос ставить неудобно.

Поднимаюсь и иду за ним. Правильно, с этого дня никаких завтраков в постель. Буду отвыкать.

Сажусь за стол и разворачиваюсь в его сторону.

– Почему ты меня не спрашиваешь, что мне рассказала Маргарита? – хмуро наблюдаю, как мой обидчик наливает мне кофе.

– Зачем? Я примерно представляю, что она тебе могла рассказать, – пожимает плечами Гоша. Как же меня бесит его железобетонное спокойствие!

– И?

– Что «и»?

– Ты не хочешь объясниться, оправдаться? Сказать, что это все неправда, что она лгунья, а ты на самом деле не такой?

Гоша смеется, целует меня в макушку. Ставит кружку с кофе рядом со мной.

– Она-то точно лгунья. Но и я не подарок. Я вообще не люблю оправдываться. Такой я, такой. Ешь, а то все остынет.

Какую-то странную тактику выбрал в общении со мной. Не понимаю, чего он добивается. Если честно, его слова, а тем более тон сбивают меня с толку.

Хорошо, я поем. Гоша за те несколько дней, что кормил меня в Москве, успел изучить мой вкус. Привез самые мои любимые блюда. Ладно, если я не умерла от разбитого сердца, значит, умирать от голода тем более не стОит.

Гоша какое-то время следит за тем, как я с явным удовольствием поглощаю свой любимый грузинский завтрак. Потом говорит негромко, серьезно:

– Заюш, мне ведь почти тридцать пять лет. Я из обеспеченной семьи, эдакий золотой мальчик. Не урод, не бука, женщинам всегда нравился. Ты же не думала, что я до тебя вел монашескую жизнь?

У меня сразу аппетит пропадает. Это даже хуже, чем оправдания.

Моментально начинаю нападать.

– Нет, не думала. Но и не думала, что для тебя отношения с женщинами – это просто ничего не значащее развлечение на одну неделю. Ты зарубки на кровати ставил? Или в специальную книжечку имена записывал? Как организовывал учет достижений?

Чем больше я злюсь, тем спокойнее он выглядит. Прищурившись, меряет меня внимательным взглядом, довольно усмехается.