Крылья для двоих. Развод (СИ) - Левашова Елена

Я пытаюсь что-то сказать, но из горла вылетают нечленораздельные хрипы.

Ищу его взгляда. Цепляюсь за него, как за якорь.

Тимур голый до пояса, испачканный моей кровью…

– Я лейтенант Рогозин, участковый, – склоняется надо мной незнакомый мужчина в форме. – Вы меня слышите? Скорая скоро приедет, потерпите.

– Не закрывай глаза, родная… Лидочка, я люблю тебя, слышишь? Очень люблю, – шепчет Тим, поглаживая мои щеки. – Не уходи…

Ну вот, начались галлюцинации… Прикрываю глаза, проваливаясь в черный колодец бессознательности… Не могу больше бороться. Устала.

В груди нестерпимо печет. Кажется, боль завладела всем моим существом…

Мыслей не остается… В мозгу пустота, туман… Единственное, что я чувствую – пульсирующую боль… Даже паника отступает.

Не понимаю, сколько проходит времени – минута или вечность… Разлепляю глаза, замечая будто сквозь тусклое стекло потолочные светильники палаты. Писк приборов нарушает тишину. Пытаюсь пошевелить руками, но запястья фиксируют бинты…

– Лидочка, очнулась, – сипит Тимур, вскакивая с кресла.

Значит, он был здесь? Заснул, устав сидеть возле моего неподвижного тела?

– Тим… Тима…

– Лидуся, ты нас так напугала. Любимая… Я тебя так люблю, Лид. Я дурак, что раньше не говорил тебе. Все подходящего случая ждал…

– А я думала, мне твое признание привиделось? Тим… Что со мной случилось?

– Она тебя ранила в плечо. Тебя три часа оперировали. Лида… – голос Тимура срывается. Он освобождает мои руки и тотчас притягивает к груди.

– Ничего не помню. А мама как? Ты сообщил?

– В коридоре все. Мама, Мариша и Ванюшка. Не волнуйся, теперь ты будешь единственным опекуном Вани. Елена Васильевна и Антон Олегович задержаны. Таисия дает признательные показания.

– Что было, Тимур? Как погибла Лариса?

– Вадим обещал рассказать подробности. Ее не выпустят из СИЗО. Все кончено, Лид… Мы победили, понимаешь? Добились правды и справедливости. Теперь им не отвертеться.

– Рост ведь не виновен ни в чем? – слабым голосом произношу я. – Значит, он продолжит опекать Ваню.

– Еще как виновен. Он подговорил своего товарища сделать липовый отчет о смерти Ларисы. Думаю, Елена Васильевна оставила ее умирать, а чтобы добить…

– Не повторяй, Тим. Я слышала по случайно упавшую садовую фигуру… Ларисе просто не повезло.

– Он догадывался, что мать причастна. Но ему была выгодна смерть жены. Лариса хотела отсудить квартиру на Рокоссовского.

Слезы против воли текут по моему лицу… Неужели, все это происходит со мной? Это правда? Я свободна теперь… Независима, любима, желанна?

Видит бог, ради такого счастья я бы снова прошла через все это…

Мне хочется зарыться в подушку и плакать… Не могу я сразу столько чувств в себя вместить.

– Лидочка… Милая моя, родная… Я попрошу Вадима оградить тебя от всего этого… Не хочу, чтобы ты вновь переживала это, – шепчет Тимур, поглаживая меня по волосам.

– Нет уж, Тим… Я, можно сказать, ключевой свидетель. Я записала разговор Елены с Таисией.

– Правда? Надо обязательно рассказать об этом следаку.

– Расскажу. Не хочу лежать здесь, Тим… Домой хочу.

– Домой – это куда? – хитро спрашивает он.

– К тебе. В твою квартиру. Я давно считаю ее домом…

– Так это значит «да»? – протягивает он, целуя мою прохладную кисть. – Выйдешь за меня, Лида? Не из-за Мариши… И не из-за Ванечки… И не из-за…

– Лютика и мамы, и… – улыбаюсь я, смахивая выступившие слезы.

– А только потому, что я люблю тебя… Всем сердцем люблю, Лид.

– Выйду, Тим. Потому что и я люблю тебя… И очень давно. Наверное, со дня нашей первой встречи…

Он обнимает меня, опасаясь задеть провода… Гладит по волосам, целует в лоб и щеки. Опаляет взволнованным дыханием шею, щедро делясь со мной порцией дрожи…

А мне взлететь хочется… Парить над миром и кричать во все горло, как мне хорошо. Наверное, только любовь может поднять человека над землей…

Дарит крылья…

– Ты вернула мне их, Лид, – шепчет Тим, ища моего взгляда. – Крылья, которые у меня забрали. Украли или срезали, я так и не понял… Но я жил без них. Дышал, что-то делал, работал, ел и пил… О них напоминали ноющие раны под лопатками.

– Тим, а ты говоришь, что мне надо писать книги! Ты и сам хоть куда. И ты мне их вернул, Тимур. Или подарил… Потому что, кажется, до тебя у меня их не было…

Глава 62

Лидия.

– Тише ты, Паш. Пусть еще немного поспит, – шепчет Дарина.

Тихонько приоткрываю глаза, наблюдая за молодоженами. Павел обнимает Дарину, нежно поглаживая выделяющийся животик. Целует ее в щеку, шею, ниже…

– Дари, я только представил, если бы с тобой случилось нечто подобное… Я бы… Родная, ближе тебя у меня нет никого.

– Паш, я… Я тоже тебя люблю.

Они обнимаются, целуются, шепчут друг другу нежности… В палате больной подруги? Серьезно?

– Ребята, шли бы вы домой. А то тут я…

– Ой, проснулась. А мы пришли сменить Тимура. Он взял три отгула за свой счет. Лидуся, ты как, моя хорошая? Получше? – расплывается в улыбке Дарина.

– Скоро выпишут. Врач пообещал на следующей неделе отпустить. Ты лучше расскажи, как там в больнице дела?

– Фух… Плохо дела. Ростика прямо в отделении арестовали. И его подельника – патологоанатома Онищенко тоже… Он состряпал липовый отчет о смерти Ларисы, поэтому ее гибель признали несчастным случаем. А на деле все по-другому было… Следствие настаивает на эксгумации трупа.

– Господи… Бедные ее родители, – кусаю головой я.

– Лид, не бедные вовсе. Они добились справедливости. И ты помогла им найти и наказать настоящих преступников. Без тебя ничего бы не было. Ты осознаешь степень ответственности? – восхищенно округляет глаза Дарина.

– Мне теперь интересно, откуда Лариса узнала обо всем этом?

– Уверена, что случайно… Ты же успела убедиться, что Волгины оставляют в кабинете все, что нужно и нет? Наверное, и она что-то такое обнаружила…

Я до ужаса хочу домой, к своим близким…

Только там я чувствую себя в безопасности. В больнице меня одолевают кошмары… Мне мерещится, что кто-то приходит по приказу Елены Васильевны, чтобы меня убить. Или преступник под видом медсестры вкалывает мне смертоносный препарат…

– Дарин, а они точно в СИЗО?

– Ты боишься? Можешь быть уверена.

– Лид, мы с Ариной проезжали мимо их дома, там такое… – пытается успокоить меня Павел. – Ворота краской испачканы, там ужасные надписи, обвинения… Люди у нас скорые на суд.

Значит, мне ничего не грозит. Хорошо, что следователь понимает это…

Звонит лишь Тимуру, справляясь о моем здоровье. Наверное, и лечащего врача терзает?

Мне совсем немного осталось… Совсем чуть-чуть…

Корку содрали, и содержимое нарыва, копившееся много лет, вырвалось наружу. Я должна дать показания и поставить во всем этом точку…

***

– Вы можете давать показания? – спросил следователь, когда я решилась сама ему позвонить.

Неделя пролетела быстро. Я отвлекала себя чтением специальной литературы – изучала бизнес-планы частных ветеринарных клиник, консультировалась с риелторами насчет продажи квартиры Василия Федоровича. В общем, проводила время с пользой…

– Да. Мне уже можно вести обычную жизнь. Скажите, а Волгины… Наверняка их защищают лучшие адвокаты и…

– Так и есть. Только какой в этом толк, если Волгина сама рассказала об убийстве невестки? К слову, злополучная садовая фигура до сих пор стоит во дворе их дома.

– Боже… – только и могла пробормотать я.

Я видела ее сотни раз, стирала пыль, переставляла. Мой сын играл на ТОМ месте…

Я прощаюсь с Петром Юрьевичем – так зовут следователя, которому передали дело, поймав себя на мысли, что лишь сейчас могу дышать полной грудью… Я и не знала, какую невидимую тяжесть ношу на плечах.