Где кончаются нервы (ЛП) - Секстон Мари

Осторожно, молясь всем, кто приходил мне на ум, чтобы он не отшатнулся, я потянулся к его руке. Когда он этого не сделал, я переплел наши пальцы.

- Ты хочешь?

Его глаза встретились с моими.

- Конечно, хочу.

- Тогда...?

Он выдержал мой взгляд. Затем он выдохнул и посмотрел на наши руки.

- Есть так много причин, по которым нам не следует этого делать. - Его большой палец пробежался по моему. - Но прямо сейчас, я должен признать, что все они меркнут по сравнению с причиной, по которой мы должны это сделать.

Я провел тыльной стороной пальцев по его заросшему щетиной подбородку.

- И что это?

Он запустил руку мне в волосы и за долю секунды до того, как наши губы встретились, прошептал:

- Потому что я, блядь, этого хочу.

И он поцеловал меня.

Мышцы, о напряжении которых я даже не подозревал, расслабились, когда губы Майкла встретились с моими. Мое сердце не забилось быстрее. Оно замедлилось, сменившись с учащенного сердцебиения на облегченное и спокойное.

- Мне так надоело быть ответственным, - пробормотал он. - Хотя бы раз я хочу притвориться, что остального мира не существует, и делать то, что я хочу.

- Тогда почему бы нам не проигнорировать остальной мир, - прошептал я, - и не подняться наверх?

- Я думал, ты никогда не спросишь.

Глава 19

НА верхней площадке лестницы Майкл заколебался. Его взгляд метнулся к закрытой двери, за которой спал его сын. Когда он снова посмотрел на меня, то прошептал:

- Мы должны вести себя тихо.

Я кивнул.

- Так и будет. - Я притянул его к себе и легонько поцеловал. - Ни о чем не беспокойся.

Я взял его за руку и повел в свою спальню, так как мы находились в противоположном конце коридора от комнаты Дилана.

Как только за нами закрылась дверь, мы снова оказались в объятиях друг друга, и я готов был поклясться, что комната завибрировала от отчаяния, вызванного тем, что я был так близок к тому, в чем нуждался дольше, чем любой здравомыслящий мужчина мог бы прожить без этого. Не раз мне приходилось убеждать себя, что это происходит на самом деле. Видеть, пробовать на вкус, осязать - не верилось, я был уверен, что это сон. Что я могу проснуться в любой момент.

Но я не проснулся, и Майкл не пришел в себя, и с каждой проходящей минутой, с каждым мгновением, когда я прижимался к нему и терялся в его поцелуях, это становилось реальностью. Это стало реальностью, и моя потребность в нем усилилась, и мы перешли от хватания за одежду к попыткам преодолеть ее.

Однако необходимость соблюдать тишину замедлила наше движение. Мы расстегивали все пуговицы, как будто одно неверное движение могло привести к включению огней и сирен. Молнии расстегивались медленно и незаметно. Я не осмеливался прервать поцелуй, даже сделать глубокий вдох, боясь издать какой-нибудь звук.

И когда расстояние между нами было преодолено, мы медленно, почти бесшумно опустились на мою кровать. Мое плечо все еще болело, мышцы все еще были неприятно напряжены, но это не помешало мне провести по нему руками.

Он приподнялся и встретился со мной взглядом. Он медленно провел языком по нижней губе, и я подумал, что у него все еще есть сомнения.

Никаких сомнений, Майкл, - я не смог заставить свои губы произнести эти слова, поэтому обхватил его за шею и притянул к себе для поцелуя.

Его губы оторвались от моих, и он проложил дорожку поцелуев от моей шеи к груди. Пока он спускался все ниже, я извивался и закусывал губу, стараясь сохранять спокойствие, хотя предвкушение грозило вывернуть меня наизнанку.

- О боже, Майкл, - прошептал я, когда его губы приблизились к моему пупку. Я вслепую искал его волосы и, когда нашел, нежно ухватился за них, поглаживая его кожу головы, потому что мне нужно было прикоснуться к нему, нужно было как-то удержать его.

Он оперся на одну руку, а свободной рукой держал основание моего члена, и его рот - ох, блядь, его рот. Его язык рисовал самые невероятные, умопомрачительные круги вокруг головки моего члена, дразня меня, пока я не возбудился настолько, что мои нервные окончания были на грани воспламенения. Я впился зубами в согнутый указательный палец, зажмурил глаза и заставил себя не издавать ни звука. Я старался не шевелиться, не смея даже вздохнуть, но Майкл почти не оставил мне выбора, когда начал сосать мой член.

Может, он не замечал, как я был близок к тому, чтобы закричать, может, ему было все равно, потому что он не останавливался. Он гладил меня рукой. Дразнил губами и языком. Стонал так тихо, что я осознал это только по покалывающей позвоночник вибрации на моей плоти. Господи Иисусе, это никак не могло закончиться без того, чтобы я не сорвался, и чем больше он работал с моим членом, как будто слова «неопытный» даже не было в его словаре, тем быстрее он подталкивал меня к неизбежному освобождению.

Я сильнее прикусил палец, еще крепче зажмурив глаза. О, черт, он был великолепен, и я был так близко, так чертовски близко, что приходилось вести себя тихо, так близко, не издавай ни звука, не издавай ни звука, о Боже, Майкл...

Темнота за моими веками побелела, и плотина прорвалась. Когда мой оргазм охватил меня, я опустил ладонь на кровать, схватив в охапку простыни, и мне даже не пришлось беспокоиться о том, чтобы сохранять тишину, потому что весь сдерживаемый экстаз сорвался с моих губ одним почти беззвучным выдохом.

Когда мое зрение прояснилось, и я откинулся на спинку кровати, Майкл навалился на меня сверху. Он поцеловал меня, его губы были солеными от моей спермы, а я схватил его за волосы и затылок, целуя сильнее. Я хотел большего. Нуждался в большем. Не имело значения, что я все еще отходил от оргазма, я была так возбужден, что не мог дышать.

Трахни меня, пожалуйста, трахни меня, кричал мой разум, когда я провел дрожащими руками по волосам Майкла. Сейчас, пожалуйста...

Наконец, мне удалось заговорить.

- Презерватив. - Все, что я смог произнести.

Майкл все понял. Как только я произнес это слово, он вздрогнул, застонал и прижался своим твердым членом к моему бедру.

Мы приподнялись, но едва перестали целоваться, оторвавшись друг от друга только тогда, когда это было абсолютно необходимо. Каким-то образом - я никогда не пойму как - мы добрались до презерватива и смазки и сумели применить их. Я намазал презерватив смазкой, сжимая и отпуская его член ровно настолько, чтобы у него перехватило дыхание, пока он не схватил меня за запястье и не остановил движение моей руки.

- Я не могу ждать, - прошептал он.

- Я тоже не могу. - Я поцеловал его. - Ты хочешь, чтобы я...

- Так идеально. - Он наклонился ко мне, снова целуя, и всем своим весом опрокинул меня на спину.

Мои лопатки только коснулись простыней, когда он прервал поцелуй и сел. Он провел кончиками пальцев по внутренней стороне моего бедра, и я раздвинул ноги. Нахмурив брови, Майкл направил свой член в меня. От прохлады презерватива мой пульс участился, как и от жара его тела, и я тихо выругался, когда он начал входить.

Господи Иисусе, не было ничего более страстного, чем принимать член Майкла так скоро после оргазма. Все мои нервы были напряжены, я остро ощущал все, начиная от прикосновения его губ к моим и заканчивая его толстым членом, скользящим все глубже внутрь меня.

Наши взгляды встретились. Мои губы тут же защекотало от его отсутствия, и я потянулся к нему в тот самый момент, когда он наклонился, чтобы поцеловать меня. Я обхватил его руками, приоткрывая губы для его языка и изо всех сил стараясь оставаться в сознании, пока его бедра плавно двигались.

Тихо застонав, Майкл просунул руки под меня и обхватил ладонями мои плечи. Его бедра медленно, плавно покачивались, его член входил и выходил без единого скрипа кровати под нами. Наши губы слились, наши тела двигались вместе, и тишина требовала медлительности, и эта медлительность заставляла каждое движение, каждое прикосновение длиться вечно, прежде чем следующий момент соприкосновения воспламенял следующее нервное окончание.