Пражский синдром (СИ) - Жилло Анна

Он пригласил меня еще два раза, а потом пошел провожать. Учителя жили в общежитии недалеко от школы, а я в центре, в трех остановках на метро. К моему удивлению, Димка поехал со мной и довел до самого дома. Мы болтали о своих любимых местах в Питере, о школах, где учились. Разумеется, о «Зените», СКА и прочем питерском.

Илья был забыт. Мы с Димкой начали «ходить». Куда? Да никуда. Вместе. Так у нас говорили: «они ходят». По-чешски chodit – встречаться. Чаще всего после уроков шли в Стромовку – парк рядом со школой. Гуляли, целовались до одури. Потом он провожал меня, когда до метро, когда до дома. В центре бывали реже, разве что в кино ходили. Моей темной страсти к Праге Димка не разделял, пожалуй, был к ней равнодушен. Ну да, красивый город – и что? Меня это огорчало, но я не подавала виду.

Восьмого марта учителя поехали на экскурсию в какой-то другой город, Димка остался дома один, и я пришла к нему – праздновать. Мы выпили по рюмке утащенной из бара «Бехеровки» и… распрощались с невинностью. Неуклюже, неловко – но все же ко взаимному удовольствию. И поклялись друг другу в вечной любви.

Родители мои относились к нему настороженно. Папа говорил, что в первую очередь я должна думать об учебе, а мальчики – еще успеется. Мама насмешливо хмыкала, но не возражала. А когда он не слышал, просила быть «повнимательнее». Я понимала, о чем она, и смущенно краснела. Впрочем, если верить ее словам, в старших классах мама хронически была в кого-то безумно влюблена. Правда, без взаимности, потому что вечно выбирала совсем не тех, кому нравилась сама. Зато меня родила в девятнадцать.

После экзаменов Димка уехал в Питер и поступил в Корабелку, а я почти целый год страдала без него. Все свободное время торчала в интернете, переписываясь с ним. Ну какой там Карлов университет, когда дни считала до возвращения домой. До встречи. Командировка у папы заканчивалась только через полгода, я должна была жить у бабушки. «Вернемся, а она уже замужем, - ворчал он. – Или с пузом».

Поступила я в университет, разумеется, на чешское отделение филфака, где еще преподавали дедушкины однокурсники. Аня Домникова - внучка Бориса Григорьева? Замечательно! Можно было экзамены вступительные не сдавать, только явиться на них. Хотя сдала я их вполне прилично. Да и училась хорошо – еще бы нет!

А насчет замужа и пуза папа ошибся. Разумеется, мы с Димкой собирались пожениться, но не так быстро. Чтобы просто жить вместе, даже не думали – родители меня, наверно, загрызли бы. Так что встречались, когда выпадало свободное время. Секс? Ну, с этим обстояло прекрасно. Уж не знаю, с кем он практиковался, пока меня рядом не было, но все заметно изменилось в лучшую сторону. К счастью, ревностью я никогда не страдала. Может, он просто смотрел порно и читал «Камасутру», откуда мне знать.

Заявление мы подали, когда я заканчивала третий курс. Как раз перед моей поездкой в Прагу на свадьбу Веры. Вернувшись, я довольно сильно засомневалась. Действительно ли люблю его, если вдруг так пробило из-за парня, с которым провела всего несколько часов. Что это вообще было – наваждение? Или знак того, что с Димкой у нас вовсе не так радужно, как казалось?

И все-таки я постаралась выбросить Алеша из головы. Когда-нибудь, говорила я себе, он превратится в красивое воспоминание, с легкой грустью, не более того. Но тогда, десять лет назад, это было достаточно болезненно.

А Димка словно почувствовал что-то. Посматривал на меня странно. Как-то даже спросил, не передумала ли я. А то мало ли, может, боюсь сказать. И все-таки мы поженились, и все было хорошо. Сначала снимали комнату в огромной коммуналке на Суворовском, потом мне досталась по наследству от сестры отца квартира на проспекте Энгельса.

Детей мы планировали завести, когда окончу университет. Двоих – мальчика и девочку. Если получится, конечно. Но еще на последнем курсе я устроилась в крупную российско-чешскую торговую компанию. Карьера бодро поперла в гору, и мы решили еще немного отложить. На годик-другой. Через четыре года компания пошла ко дну, я устроилась преподавателем в языковую школу и засела дома делать технические переводы. Димка тоже преподавал что-то морское в своей Корабелке и писал диссертацию. Именно тогда между нами все потихоньку пошло в разнос.

Нет, мы не ругались. Больше не ругались. Даже на это нас не хватало. По инерции протянули еще два года. И когда я осторожно предложила развестись, Димка, как мне показалось, вздохнул с облегчением.

- Ты уверена? – спросил он, тем не менее. – Может, это просто кризис? Может, еще наладится?

Я смотрела на него. Красивый мужчина, в самом расцвете. Несомненно, привлекательный. Но… все погасло. Не было больше ни волнения, ни радости, ни желания – кроме самого примитивного, похожего на банальный голод, да и то не часто. Пытаться все это вернуть?

В последний момент я дрогнула. Уже после того как подали заявление на развод. Но теперь возразил Димка:

- Ань, не поможет. Ты же понимаешь, что это привычка и воспоминания. На этом далеко не уедешь. Понятное дело, что чувства меняются со временем, но у нас все умерло. Только измучаем друг друга.

Сказать, что мы расстались друзьями, было бы натяжкой. Но и не врагами, точно. Просто расстались. Изредка созванивались, поздравляли с праздниками, но больше ни разу после развода не виделись.

С тех пор прошло два года. Я все так же преподавала и переводила. Личная жизнь? Да, я так ее и называла – личная жизнь, но, скорее, это был некий дружеский секс. Время от времени. С двумя мужчинами. Один был безнадежно женат. Другой жил в Калининграде и в Питер приезжал по делам раз в два-три месяца. Оба были абсолютно бесперспективны. Даже не в плане замужества – хотя бы стабильных отношений.

Жизнь шла сонно, лениво – как равнинная река с едва заметным течением. Иногда я выныривала из этого полуболота и ужасалась словами Цоя: «Так идет за годом год, так и жизнь пройдет». И тут же ныряла обратно. Зачем выходить из зоны комфорта, если мне в ней комфортно?

2.

На кухне засвистел чайник, и я вздрогнула. Куда-то не туда костюм меня увел, в совершенно ненужные воспоминания. На рефлексии времени в это утро не оставалось. Привычный неспешный алгоритм был нарушен. Я налила чаю, вернулась в спальню, выбрала блузку под костюм – цвета еловых лап, который выхватывал из моих неопределенно-серых глаз зеленый оттенок. Причесалась, накрасилась, вдела серьги. Выпила остывший чай с бутербродом. Все, можно бежать.

Когда я в последний раз чувствовала себя красивой, желанной женщиной? Наверно, месяца два назад, когда ходила в театр с одним из своих кавалеров. Вечернее платье, открытая спина под шелковой шалью. Восхищенные взгляды. И все равно это было так… не будоражило. Просто факт: я хорошо выгляжу, на меня смотрят. Тогда откуда это странное ощущение сейчас – как будто иду на свидание?

Глупости. Просто работа. И деловой костюм. Почаще из дома надо выходить, с людьми общаться, только и всего. А то одичаю совсем.

Конец августа, последние теплые дни. Один холодный дождь – и начнется осень. В это время я всегда тосковала по Праге. Больше обычного. Может, плюнуть на все и поехать на недельку? Навестить Веру, которая недавно родила третью дочку. Не угомонятся, наверно, пока не получится мальчишка. Или все-таки на свой день рождения, в декабре?

Я родилась двадцать пятого, в католическое Рождество. И за восемь лет жизни в Праге так и не увидела его «белым» – со снегом. На Новый год выпал однажды, на Рождество – ни разу. Это была моя мечта. В полночь выпить шампанского на Карловом мосту. И чтобы шел снег. Сбудется ли когда-нибудь?

Вместе с Димкой мы в Праге были за все эти годы только два раза – он туда не рвался. Даже на десять лет своего школьного выпуска не поехал. И я на встречу своего класса ездила без него. Зато с мамой – у нас-то страсть к Праге была общая. Да и вообще мы с ней чем дальше, тем больше становились подругами.