Клятва ненависти (ЛП) - Джеймс Лайла

Только лучшее для свадьбы Романо и Спенсера, сказал мой будущий тесть.

Это было великолепно, модно и дорого – ничего общего с моими личными предпочтениями. Если бы у меня был выбор, я бы выбрала что-то более простое и элегантное — определенно менее тяжелое и блестящее.

Но все дело было в людях, папарацци и нашем имидже. Эта свадьба должна была быть необычной, особенной и не похожей на то, что кто-либо когда-либо видел.

Епископ Романо был одним из самых богатых людей в Соединенных Штатах, за исключением того, что только самые близкие ему люди действительно знали, чем занимается его бизнес.

Он общался с самыми богатыми политиками и бизнесменами. Его система поддержки простиралась далеко и широко, от полиции до врачей и адвокатов. То, что они делали за кулисами и под столами — ну, это было именно так, как они изображали в кино. Мой отец и люди, которых он окружал, были такими же коррумпированными, какими и были.

Уильям Спенсер, отец Киллиана, двенадцать лет назад занимал пост президента США два срока подряд. Он был единственной публичной фигурой, о которой все говорили — и хорошие, и уродливые, — но это означало, что его личная жизнь больше не была такой уж личной.

Ожидалось, что Киллиан будет баллотироваться в президенты — в один прекрасный день, достаточно скоро. Это был единственный возможный исход для сына Уильяма Спенсера. Я знала, что он работает над этим. Он помещал себя во внутренние круги политиков и там, где это имело значение, с тех пор, как ему исполнилось двадцать лет.

Этот брак был контрактом — идеальным союзом между Романо и Спенсером. Только так две семьи могли получить пользу друг от друга.

А я? Ну, я была побочным ущербом.

Селена встала передо мной, блокируя мое отражение и выводя меня из моих мыслей. 

— Ну вот, — пробормотала она сдавленным голосом. У нее были слезы на глазах. — Ты прекрасно выглядишь, Джулс.

Боль в груди вернулась с полной силой. Вкус страдания был горьким на моем языке, и стыд — его яд — полз под моей плотью.

Я могла слышать голос моей сестры эхом в моих ушах. Джулс, сказала бы она. Джулс, она бы плакала. Джулс, она бы рассмеялась.

— Ты… думаешь, она когда-нибудь простит меня? — прошептала я дрожащим голосом.

— Она уже это сделала, — сказала Селена. — Грейслин не держит зла, особенно на тебя. Ты та, кто еще не простила себя.

— И мой будущий муж, — добавила я.

Селена хмыкнула. 

— Его мнения не учитываются.

Мои губы дернулись, даже сквозь слезы. 

— Ты действительно ненавидишь его?

— Он заставил тебя плакать, моя драгоценная девочка. Конечно, я ненавижу его, и, пожалуйста, ради бога, не начинай плакать. Ты испортишь свою тушь!

Я рассмеялась, а затем притянула Селену к себе, чтобы обнять. 

— Спасибо, — выдохнула я. — Ты появилась в моей жизни, когда мне было пять лет. Ты позаботилась обо мне и Грейслин, хотя в этом не было необходимости. Обращалась с нами так, как будто мы были твоими собственными детьми.

Селена поцеловала меня в щеку.

 — Мне было очень приятно, Джулс.

В десять лет моя жизнь изменилась необратимо. Я больше всего нуждалась в матери, и Селена была рядом, поддерживая меня на каждом шагу, подбадривая маленькую девочку с разбитым сердцем.

Я проглотила слезы, всхлипнув. 

— Не могла бы ты передать мне мои таблетки, пожалуйста?

Селена протянула мне маленькую бутылочку, и я засунула таблетку в рот. Прошло три месяца с момента моего последнего приступа…

Я никак не могла пропустить свое лекарство. Не тогда, когда это было единственным, что удерживало меня от повторного рецидива.

— Поможешь мне подняться? — спросила я, хватая Селену за руку.

С ее помощью я встала на две ноги, но немного пошатнулась. Конечно, я снова могла ходить, но я хромала и все еще была нестабильна. Мой физиотерапевт сказал мне, что, хотя я и могу ходить, мои ноги всегда будут слабыми, и я всегда буду ходить слегка прихрамывая.

Бежать снова было даже невозможно. Иногда, если я слишком долго стояла на ногах или шла слишком быстро, моя хромота была более выраженной.

Селена поправила мою вуаль, выглядя так же эмоционально, как и я. Уголки ее глаз морщились, когда она моргала, кончик ее носа был красным, и она всхлипывала. 

— Как твоя приемная мать, могу я дать тебе последний совет?

Я кивнула, чувствуя, как мое горло сжимается и горит от непролитых слез.

— Ты скоро станешь Джулианной Спенсер, женой. Хотя ты всегда должна заботиться о своих интересах, теперь ты также несешь ответственность за свою новую семью. Их репутация, их имидж и их благополучие. — Селена сделала паузу и подтолкнула мой подбородок указательным пальцем, так что моя голова была высоко поднята. — Киллиан — мудак, правда. Но тебе нужно быть на высоте, чтобы он никогда не смог указать на тебя пальцем или обвинить тебя как жену или партнера в том, что тебе чего-то не хватает. Потому что мы чертовски хорошо знаем, что он будет копаться тебе под кожу, найдет все твои недостатки и разорвет тебя на куски, пока твое сердце не остановится у его ног. Не позволяй ему это делать. Никто никогда не должен использовать твои слабости против тебя.

Я облизнула губы, пробуя на вкус свой стыд и проглатывая свои секреты. Селена не знала и половины моей истории…

Никто не знал, потому что единственным человеком, который знал все мои секреты, была Грейслин. И теперь они были похоронены вместе с ней, окрашивая ее могилу моим испорченным прошлым и горечью, которая пришла с ним.

Никто и никогда не должен использовать твою слабость против тебя.

Мало ли она знала…

Киллиан был моей единственной слабостью.

— И помни, клятвы, которые ты даешь, священны, моя драгоценная девочка, — закончила она.

Священные клятвы, сломанное прошлое и запятнанное будущее.

В конце концов, мы с Киллианом должны были сломаться. Независимо от клятв, которые мы дали, или отношений, которые мы разделили.

Через два часа с помощью Селены я спустилась по широкой лестнице замка.

Когда Уильям Спенсер сказал, что эта свадьба будет ни чем иным, как королевской семьей, я не думала, что он имел в виду замок. Но именно там проходила моя свадьба.

Остров Роза-Мария перешел во владение Спенсеров в 1865 году. Тогда он назывался островом Вингинтам. Но в 1875 году, когда маркиз Вингинтам решил сделать остров своим постоянным домом, он переименовал его в остров Роза-Мария, как раз перед тем, как он и его невеста поселились здесь.

Спенсеры были прямым потомком Маркиза Вингинтама. Так что, по сути, Киллиан был чем-то вроде королевской семьи. А этот остров и замок, который вместе с ним? Они принадлежали моему будущему мужу.

Когда я прибыла сюда вчера, я едва успела осмотреть то, что станет моим домом на следующие две недели. Медового месяца не было, но Уильям специально сказал Киллиану, что мы должны провести некоторое время наедине, как муж и жена.

Отсюда две недели на острове Роза-Мария.

Где не было бы папарацци, сплетен, и у нас была бы вся необходимая конфиденциальность.

Ужас наполнил меня при этой мысли. Я могла только представить, через какую жестокость мне придется пройти от рук Киллиана, и некому будет мне помочь.

Не тогда, когда мы были фактически заперты от остального мира и заперты в том, что люди называли замком с привидениями.

— Все гости прибыли? — спросила я Селену, крепче сжимая ее руку.

— Они все здесь и ждут твоего входа, — мягко ответила она. — Но, как и было обещано, список гостей был небольшим. Однако прием, который они устроят через две недели, будет гораздо грандиознее.

Конечно.

По крайней мере, мой отец позволил мне эту милость в день моей свадьбы.

Я специально попросила их, чтобы список гостей был как можно меньше. Только потому, что знала, что эта свадьба закончится катастрофой.