Жизнь после измены - МакНейл Джил

Пожалуй, самое худшее, что мне довелось испытать, когда я обнаружила, что вовсе не чувствую себя убитой горем из-за того, что Синди прибрала Патрика к рукам, так это унижение. Я просто оказалась полной дурой, потому что, как выяснилось, все, кроме меня, считали его абсолютно ненадежным практически с самого начала. А это крайне неприятно — осознавать, что все друзья за твоей спиной перешептывались: «О боже, ну разве он не ужасен?», а тебе не говорили ни слова. И только когда он ушел, признались: «Мы всегда знали, что он пустое место, и как же мы рады, что ты с ним рассталась». Но я думаю, что только хитрые стервы могут сказать: «Твой новый парень — просто кошмар», а стоит тебе отвернуться, выходят за него замуж и потом годами не разговаривают с тобой, даже после того как разведутся. Так что единственное, о чем я думаю, это Альфи. Я чувствую себя виноватой перед ним. Джим говорит, что для мальчика будет лучше не видеть ежедневно перед собой Патрика в качестве образца для подражания, и я думаю, он прав, но все-таки мне трудно. Особенно когда бывший муж предстает перед ним как мистер Щедрость, заваливая сына подарками, а я оказываюсь в роли злой ведьмы, которая заставляет его есть капусту и надевать носки. На это как ни посмотри, все равно чувствуешь себя виноватой, и если Альфи вырастет наркоманом или еще кем-нибудь в этом роде, я буду знать, что это целиком и полностью моя вина. И что самое ужасное, Патрик тоже будет так думать. Ты словно знаешь заранее, что ничего не выйдет, а все равно приходится пытаться вести себя прилично, когда он заходит в гости. Я делаю это ради Альфи — вдруг однажды Патрик станет хоть сколько-нибудь приличным отцом и научит сына каким-то сугубо мужским навыкам, о которых я и понятия не имею? Как писать стоя, например, или что-нибудь не менее важное. Никогда ничего не знаешь заранее. Хотя вообще-то Джим сказал, что он сам всему научит Альфи, а я не возлагаю серьезных надежд на Патрика в области мужских разговоров. У него всегда находятся «более важные дела в эти выходные». Но теоретически он еще может оказаться полезен, и я вынуждена терпеть, мирясь с человеком, которому на самом деле ужасно хочется дать в глаз и больше никогда его не видеть, потому что он на самом деле полный ублюдок.

Печь пироги вместе с трехлетним ребенком, когда у тебя похмелье, на словах звучит далеко не так ужасно, как оказывается на практике, когда ты держишь деревянную ложку и пытаешься убедить ребенка не класть тесто в карман твоего передника. Альфи обожает кухарничать, но только если ему разрешают все делать по-своему. Обычно это означает, что он может вдоволь стучать деревянной ложкой и съедает половину теста, прежде чем пирог оказывается в духовке. Мы смешали ингредиенты, что отняло немного больше времени, чем обычно, потому что я забыла достать из холодильника масло. Я попыталась разморозить его в микроволновке, но от него осталось только небольшое коричневое пятно на тарелке, и нам пришлось начать все сначала. Теперь пора раскладывать готовое тесто в формы, и делать это надо как можно быстрее, пока Альфи его не съел. Сейчас он готов в любую минуту сорваться и начать бегать вокруг, намазывая тесто на софу, так что приходится пошевеливаться. А я до сих пор не разожгла огонь в гостиной, так что мы рискуем замерзнуть еще до того, как ляжем спать. К тому же мне надо попытаться закончить планы интерьера кухни для Доусонов, где необходимо выделить место для их нового американского холодильника гигантских размеров. Они придут завтра, и мне нужно уже что-то им показать. Если они еще раз попытаются сказать, что не могут решить, хотят ли они кухню в прованском стиле или в смешанном, я запру их в этом проклятом холодильнике.

И в этот момент раздается телефонный звонок. Это Патрик. Наконец-то.

— Я в эту субботу не смогу приехать.

— Ясно.

— Я ужасно занят на работе, но думаю, в следующие выходные у меня получится.

— Альфи будет волноваться.

— Тебе обязательно нужно все усложнять. Честно говоря, Элис, мне кажется, ты просто испытываешь удовольствие, воспринимая все в штыки и копья.

«В штыки и копья» — это одно из новых выражений Патрика. Он подцепил его от своего адвоката, который устраивал наш странный развод — мы ведь не были женаты, хотя, с моей точки зрения, это было чертовски похоже. Не воспринимать все в штыки и копья было, очевидно, ужасно важно для него, особенно если в этом замешаны дети. И когда постоянно отсутствуешь дома и не хочешь, чтобы это ставили тебе в вину.

— Я сейчас очень занята. Мы печем пироги.

— Ладно, не буду тебе мешать. Не хочу прерывать столь жизненно важный процесс.

Я положила трубку, буркнув себе под нос «Вот ублюдок». Уже второй раз в этом месяце он плюет на свои обещания приехать. Не то чтобы Альфи сильно расстроится, но могло же быть и так. Ведь Патрик не знает, что его сын не сидит тут, расплющив носик о стекло в ожидании, когда же приедет папа. Ну, он, может, и догадывается, но я не вижу причин, почему должна быть с ним честной, когда он поступает подобным образом. По правде говоря, Альфи совершенно не страдает от того, что папочка не появляется; ему нравится получать подарки, а Патрик, чтобы загладить свою вину, обычно приносит как минимум одну пластмассовую ерундовину, которая производит ужасный шум или стреляет чем-нибудь тебе в ноги, но беспокоиться всерьез Альфи и не думает.

— Смотри, мам, я Питер Пэн.

— Это замечательно, дорогой. Пойди умой лицо и руки.

— Питер Пэн никогда не умывается.

— Ну конечно, умывается. Если он печет пирожки, то потом обязательно умывается.

Деревянная ложка Питера Пэна пролетает в миллиметре от моего носа.

— Я Питер Пэн, и я умею летать.

И он бежит вниз, в холл. О боже! Я мчусь вслед за сыном и ухитряюсь поймать его почти готового к полету с лестницы, чтобы в тысячу первый раз объяснить, почему он не может летать взаправду, даже если наденет зеленую фетровую шляпу.

— Альфи! Мы с тобой уже говорили об этом. Не надо летать по лестнице, запомни, в следующий раз ты можешь ударить ногу.

— Да, но я уже летаю гораздо лучше. Я уже могу слететь с горки в детском саду, точно могу. Я вчера это делал. Миссис Тейлор сказала, что я очень умный.

— Да, но ведь под горкой лежит толстый мягкий матрасик, не так ли?

— Ты будешь Капитан Крюкер, а я убегу.

— Крюк, Альфи. Крюк, а не Крюкер.

Важно, чтобы он запомнил, наконец, как говорить правильно. Потому что он продолжает меня просить побыть Крюкером, когда мы качаемся на качелях, и люди смотрят на нас довольно странно. Хотя, думаю, я могла бы просто поддать ему и сидеть рядом, разбирать свою сумочку. По крайней мере, это было бы проще, чем угрожающе оглядываться по сторонам.

— Не хочешь посмотреть видик?

— Питера Пэна! Пожалуйста, можно мы посмотрим Питера Пэна?

— Ладно, но только если ты не будешь прыгать с софы.

Я ненавижу Питера Пэна. Думаю, Венди надо было закрыть это чертово окно и сказать ему, чтобы он убирался. У меня это вызывает ностальгию по временам Тома Сойера. Я пытаюсь быстро прибраться в гостиной, пока пекутся пироги, но Альфи мне только мешает, а потом еще и начинает носиться туда-сюда и визжать, что хочет есть. Он действительно маленький обжора, как любит говорит моя мама. Это отличный способ сказать, что мой сын настоящий откормленный поросенок, как его называет Джим. Я стараюсь не обращать на Альфи внимания. Жду, пока ему надоест визжать, и он успокоится сам собой, но малыш, кажется, не намерен этого делать, а его визг меня раздражает.

Свой чай Альфи выпивает за полминуты и продолжает требовать еще пирожков все время, пока я одеваю его для прогулки (надо же, наконец, увидеть новых жильцов большого дома). Одевание отнимает кучу времени, потому что один резиновый сапог у Альфи потерялся — в конце концов я обнаружила его в корзине для овощей. Я вовсе не собиралась ничего вынюхивать и заводить разговоры с таинственными незнакомцами, так что Молли придется постараться, состязаясь в сплетнях с Дженис. У нее вечно ни на что не хватает времени — это ахиллесова пята всех работающих матерей. Мне повезло, что за Альфи присматривает моя мама. По крайней мере, собственной матери ты можешь пожаловаться, что ребенок ест слишком много шоколада, и лелеять слабую надежду, что она услышит тебя прежде, чем скормит внучонку очередную сладкую плитку.