Мы целовались долго и мучительно сладко. Страстный напор сменялся лёгкими прикосновениями мягких губ и обратно. Я чувствовала желание Вика, сквозь плотные брюки, и это ощущение пускало жар по моему собственному телу. Тугой узел внизу живота, требовал развязки, но мы оба сдерживались от этого порыва, отдаваясь друг другу душой. Изучая и наслаждаясь сладким томлением.
Мы приняли душ по очереди, а после, улеглись в одну кровать. Ужин так и остался нетронутым, потому что нами завладел другой голод. Голод, который утоляется годами.
Впервые, за долгое время, я спала, как младенец. Крепкая грудь, вплотную прижатая к спине, тяжелые бедра, обвивающие мои голые ноги и горячее дыхание на затылке, действовали на меня лучше всякого седативного.
Эпилог
— Твою … девизию! — восклицает Арина, прикрывая рот изящными ручками.
— Ты себя видела?! — ещё секунду назад, у меня не было сомнений в собственной неотразимости, но округлённые глаза подруги, заставляют метнуться к зеркалу.
— Да Воронцов сорвал настоящий куш! Красивее невесты я еще не видела! — подруга останавливает меня, наполпути к заветному кусочку стекла.
— Испугала… — облегченно вздыхаю, поправляя пышную юбку.
— Нет, правда! Прекраснее буду только я! — шутливо закатывая глаза, Арина повторяет мои действия с моим же платьем.
Я выбрала именно пышное платье, потому что желание побыть сказочной принцессой перебороло симпатию к более современному стилю.
— Пора, дочка! — в комнате появляется папа. Его глаза на мокром месте, он осматривает меня с гордостью и умилением, задерживаясь на лице. Смахивает слезу, пытаясь скрыть её за широкой улыбкой и степенно шагает ко мне.
— Мне страшно… — произношу, когда папин локоть появляется передо мной. я и правда цепенею от ужаса, когда представляю полный зал гостей, с интересом наблюдающих за мной, шагающей к алтарю.
— Цыпленок… — ласковая улыбка трогает морщинистое лицо отца, он протягивает руку к моему носу, но останавливается, прежде, чем успевает коснуться, видимо, боясь испортить макияж.
— какой цыпленок?! — ворчит сам на себя, делает шаг назад, чтобы окинуть по отечески теплым взглядом:
— Ты теперь лебедь. Прекрасный и грациозный. И там. — папа указывает на выход кивком головы,
— тебя ждет тот, кто станет твоей парой. Разве для настоящей лебедки любопытные взгляды — препятствие на пути к любимому? — звучит через чур романтично, но папа в душе именно такой. Романтик. И его слова успокаивают. Наводят на правильные мысли.
Мне просто нужно думать о Вике, терпеливо дожидающемся меня там.
Держась за крепкую руку отца, стараюсь идти красиво, взгляды гостей сопровождают нас все время. Я успеваю заметить Воронцова старшего с большим букетом белых роз, стоящего в отдалении от всех, своих братьев, с восхищением рассматривающих мое платье, даже печально взирающего на меня Станиславского, который, все-таки, пришёл…Волнение нарастает с геометрической прогрессией, плохо действуя на способность двигаться, но как только встречаюсь с сияющими глазами своего жениха, теряю всякую связь с реальностью и решительно преодолеваю расстояние, разделяющее нас.
Наше единогласное «да» не изменит ничего и изменит все в наших отношениях. Но это уже другая история. Долгая, местами печальная, местами взрывная и скандальная, но точно счастливая.
