Я скосила глаза на няню.
Средний возраст, интеллигентное лицо — скорее всего, нанята через агентство, но кто ее подбирал, по каким критериям? Не я, и не он. Да, мне выбирать не приходится. Но мне не нравилось, что кто-то слишком тесно влез в нашу семью и все решают без нас. Я больна, Андрей работает. В нашей семье распоряжаются другие. Глодов и вот эта секретарша. Это нарушало некий защитный круг, интимность нашей семьи — мы не привыкли быть на виду.
Может, пережитое в беременность похищение наградило меня паранойей, но я снова под охраной, и меня не защищают — держат в клетке.
— Она вас не утомляет? — спросила няня, когда я неудачно пошевелилась и поморщилась. — Я могу взять на руки, если вам удобно.
— Не надо, — слабо пробормотала я.
— Если хотите, постелим коврик и она поиграет в палате, — предложила Олеся. У нее детей явно не было. Будто Аня цирковая собачка, которая будет фокусы показывать, чтобы меня развлечь.
— Она не станет играть. Она испугана. Да, Анюта? — я заглянула в заплаканное, несчастное лицо.
— Ребенка разместили в соседней палате, — продолжила секретарша. — Две няни будут находиться при ней круглосуточно. В коридоре поставим пост охраны.
— Олеся…
— Можно Леся. Господин Глодов меня так называет.
Похоже на что-то личное — будто ее отношения с боссом выходят за рамки деловых. И тут меня укололо, я нахмурилась, вспомнив, как некая Леся писала Андрею смски личного содержания. Напоминала о себе, приглашала на встречу…
Это она?
Я огромными глазами смотрела на нее, забыв что хотела спросить, такой неожиданной была мысль. Симпатичная, молодая. Не шлюха, что для Андрея важно. И они часто пересекаются, раз он так плотно работает на Глодова.
Боже, это что, она?
— Вы хотели о чем-то попросить? — тактично напомнила она.
— Вы… вы знаете… — мне вдруг стало стыдно именно у нее спрашивать. — Где Андрей?
— Нет, — она покачала головой, глядя на меня чистым, открытым взглядом. — С Русланом они уехали по делам. Это наш начальник безопасности. Я передам, что вы спрашивали, когда он освободится.
Это вы ему писали? Вы приглашали его к себе? Зачем?
Это я спрашивать не стала. Со стыда бы сгорела.
— Я побуду с дочкой, — сказала я, давая понять, что представление окончено.
Леся ушла, а няня пересела подальше, давая нам с Аней больше места, но одних не оставила. Дочка успокоилась, немного осмелела, и начала крутить головой, а когда поняла, что я никуда не пропаду больше, села и попросилась на пол.
— Помогите, пожалуйста, — пока она спускала Аню на пол, я подняла спинку кровати, чтобы видеть дочь, и как бы между делом спросила. — А кто вас нанял?
— Олеся Владимировна.
Позитивно улыбаясь всякий раз, когда Аня бросала на нее взгляд, она неотступно ходила за ней следом. Дочка косилась на нее с подозрением, но, кажется, оттаивала. Няня профессионально устанавливала контакт.
— Вы знакомы?
Та охотно кивнула.
— Меня нанимают, если нужно присмотреть за детьми сотрудников. У меня большой опыт. Две недели буду с вами и Анечкой.
Я вздохнула: когда секретарша перестала мозолить глаза, стало поспокойней. Я наблюдала за дочкой, затем они, как и планировалось, расстелили на полу плед и сели играть. Ко мне заглянула врач, медсестра сделала перевязку, вколола обезболивающее и мир снова стал прекрасен. После ужина Аня забралась ко мне на кровать и незаметно заснула. Няня унесла ее в палату. Темнело. Я опустила автоматические жалюзи и смотрела в потолок. Постепенно в палате сгущалась темнота, но я не стала включать свет.
Вроде все хорошо.
Аня в порядке и со мной, я иду на поправку, но было тревожно, в животе собрался холод. Скоро мне разрешат вставать — и скорей бы… Меня грызло произошедшее. Мучила вина перед дочерью и наши неясные перспективы.
И еще она сказала: вы не бесплодны, нет…
Но в двадцать один год узнать, что у тебя осталась одна труба, и мне придется беременеть под контролем врача… Эта новость меня ошарашила. Мне нужна будет медицинская помощь — пожизненно. Нужна будет сама возможность обратиться к врачу безотлагательно.
Той девушкой, готовой жить с ним без документов в любой лачуге, лишь бы с ним, я больше быть не могу. И я не хочу умереть из-за того, что не смогу вовремя попасть к врачу. Не хочу рисковать Аней.
Перед тем, как окончательно стемнело, в дверь постучали.
— Елена? Вам что-то нужно? — в палату заглянула Олеся. — Я еду домой.
— Нет, спасибо.
У нее что-то было с Андреем? Я думала об этом отстраненно — то ли глушила так возможную боль, то ли слишком вымоталась и устала за бесконечный день, полный боли и суматохи. Он завершился эмоциональным отупением.
Секунду она пялилась на меня и молчала, затем тихо прикрыла дверь.
Ближе к десяти, когда полностью стемнело, я встала.
Осторожно, стараясь не потревожить швы. Двигалась медленно, берегла себя и прислушивалась к себе на каждом шагу. После дня, проведенного в постели, кружилась голова. Еще была слабость. В районе шва я чувствовала напряжение, но в целом сносно.
Я выглянула в коридор и натолкнулась на колючий взгляд охранника: он сидел на посту за дверью.
— Пригласить врача? — тут же отреагировал он.
— Нет…
— Вернитесь в палату, Елена. Уже поздно. Я вызову медсестру.
— Не стоит. Поцелую дочку перед сном, — пробормотала я, и направилась к соседней двери. Взгляд охранника неотступно следовал за мной, будто я под конвоем.
Мы так не договаривались.
Это больница, а не тюрьма, и я не под арестом. Но именно так я себя и ощущала.
Я приоткрыла дверь: дочка, раскинувшись, уже спала в кроватке. Няня спала на кушетке, укрывшись пледом. Я постояла над кроваткой, улыбаясь дочке. Целовать не стала — не смогла бы перегнуться через бортик.
Здесь жалюзи были открыты — в окно заглядывала тоскливая луна. В больницах всегда так — хоть волком вой.
Где ты, Андрей?
Устроил меня, ребенка, и снова исчез — как всегда, черт возьми.
Вот такой ты человек. Мужчина, который ходит сам по себе, которому семья — обуза, а любовь — трудное обязательство.
Где тебя снова носит?
Я вернулась к себе. Звякнул телефон и я схватила трубку, надеясь, что пишет Андрей: спросить, как мы или пожелать спокойной ночи.
Смска пришла от секретарши Олеси:
«Простите меня».
«За что?» — написала я ответ. От волнения меня едва слушались пальцы.
«Я не знала, что он женат. У меня был роман с вашим мужем».
Глава 31
Андрей
— Если узнаешь правду — не станешь работать на Глодова.
Исаев смотрел настороженно. Мышцы под натянутой ветровкой закаменели в одном положении. С тех пор, как как Андрей вышел из укрытия, парень ни разу не пошевелился.
Боится спровоцировать.
Правильно.
Он едва боролся с желанием спустить курок. Злость застилала глаза и что ни делай — пробивалась через самоконтроль. Заставляла сжимать зубы и сама давила на спусковой крючок. Такой злости он не испытывал с тех пор, как Власов похитил Лену и заставил смотреть, как над ним издеваются. Даже, наверное, с тех пор, как из его рук забрали Дину…
Сказать вслух о Лене и том, что этот урод забрался к ней в номер и что там делал, пока на нем микрофон, а запись не единожды прослушает Руслан и непонятно кто еще, он не мог. С глухим рычанием шагнул вперед и вмазал со всей дури в челюсть стрелка.
— Он пытается… — сильный, чавкающий звук оборвал его.
Такие всегда поют одну и ту же песню, оказавшись на прицеле: я тебе нужен, не стреляй. Исаев пошел дальше: «Глодов тебя использует».
Опасно, но поступить иначе он не мог.
Не мог позволить уйти безнаказанным тому, кто видел Лену — мать его ребенка — голой, и этим воспользовался. Следующим ударом разбил Исаеву нос. Стрелок отшатнулся, но быстро восстановил равновесие, и отбил вооруженную руку Андрея. Кисть была в крови — рукоятка пистолета стала скользкой. Оружие вылетело на землю, и в следующую секунду они сцепились, чтобы не дать друг другу шанс добраться до оружия первым.
