Сын спрыгивает с дивана, отвязывает от стула шары, что остались еще с нашей выписки. Миша ими весь дом завалил. Шарами и цветами.
Было очень приятно. Вернулись, а тут такое.
— Давай тогда вещи тебе соберем?
— Ага.
Сын несется к себе, а я иду следом, улыбнувшись подмигнувшей свекрови. Они с мамой засели на кухне с чаем.
Поднимаюсь к Марку и вытаскиваю маленький чемодан.
— Мам, — сын скачет рядом, — а папа, когда приедет из Москвы, с нами опять будет жить?
— Сынок…
Неужели мы с Мишей снова заигрываемся в семью? Когда это началось? На острове?
Да, там были разговоры. Много. Мы пытались друг друга понять. Говорили о прошлом, об эмоциях, которые испытывали в браке. Мы ведь, будучи женатыми, столько раз друг друга ранили. Словами, поступками, отношением…
И ведь только сейчас смогли выговориться. Объясниться. Честно, стало легче. Проще.
Миша прав, мы могли бы все исправить еще тогда. Если бы только захотели. Но сейчас? Сейчас в этом есть смысл?
Что значит его «люблю»?
Я сама-то верю в его чувства?
Знаю лишь то, что хочу верить. После всего, что было, хочу верить. Но одной веры мало. Ее недостаточно. Есть миллионы страхов, сомнений и недоверия.
И дело не в других женщинах, что у него было, нет. Дело в том, сможем ли мы. Я.
Смогу ли я полюбить его после всего?
— Мам? Ну, мама!
Вздрагиваю. Смотрю на сына. Нужно что-то ответить ему.
— Он иногда будет у нас ночевать. Приходить в гости. Вы будете видеться с ним на выходных. Если хочешь, ты можешь оставаться у него почаще.
Сын понуро кивает.
— Марк, я же объясняла, что мы с папой…
— Я знаю. Вы больше друг друга не любите.
— Но мы очень любим тебя. И это главное, родной.
Прижимаю Марка к себе, снова взлохмачивая его волосы. Сын быстро выкручивается, недовольный моими действиями. Скоро он вообще будет в штыки воспринимать все эти нежности, считая себя взрослым.
— Что берешь к бабулям? Какие игрушки пакуем, м?
— Мяч. Вертолет. Конструктор еще.
— Неси все.
Час спустя моя мама и свекровь забирают внука, и мы с Оливкой остаемся вдвоем. Няню я решила отпустить на сегодня. Хочу немного побыть с дочерью наедине. К тому же моя мама и Вероника Максимовна очень помогают, особенно последние дни, когда Миши нет в городе. Вот Марка забрали.
До этого Князев приезжал каждый вечер. Укладывал сына спать и даже оставался на ночь, когда наша дочь капризничала и не давала никому спать. Я так вымоталась, что уснула рядом с люлькой, в которой плакала наша дочь.
Проверяю ребенка и укладываюсь на диванчик в детской. Глаза слипаются. День был длинным, а по уже выработавшемуся графику дочь проснется поесть часа через два. Поэтому у меня есть время на сон.
Правда, когда открываю глаза и смотрю на часы, понимаю, что проспала больше четырех часов, а малышка за это время даже не пискнула.
Отрываю голову от подушки и замираю, потому что вижу Мишу, который качает дочь на руках и носит ее по комнате.
— Миша? Ты как сюда попал?
— Прости, — Князев отводит взгляд.
— У тебя есть ключи? — перехожу на шепот. — Серьезно?
— На всякий случай, как сегодня.
— Ты не спросил моего согласия, чтобы приехать! У тебя есть ключи, Миша, это… Это…
— Я звонил. Ты не ответила, я подумал, что у вас что-то произошло.
С одной стороны, мне убить его хочется, а с другой, приятно, что переживал. Или же это снова контроль? Как понять?
Стискиваю пальцами виски, а сознание будто специально возвращает меня в день, когда я отошла от наркоза. В день, когда Князев меня поцеловал.
Это было обычное касание губ, без интимного подтекста, но мне оно понравилось. В животе бабочки запорхали.
Скашиваю взгляд на Мишу, который уже укладывает дочь в кроватку, и поджимаю пальчики на ногах.
— Я ее покормил смесью, — шепчет Миша, тем самым вырывая меня из мыслей.
— А? Да? Хорошо. Спасибо.
— Слушай, у тебя пожрать что-нибудь есть? Я с совещания сразу к вам, поесть не успел.
— Что-нибудь найдется, — поднимаюсь на ноги и, стараясь не шуметь, выхожу из детской. Миша идет следом.
На кухне чувствую присутствие бывшего мужа за спиной. Мы вдвоем в огромном доме. Свет приглушен. Тишина.
Торопливо достаю из холодильника контейнер, сую в микроволновку, а когда разворачиваюсь, влетаю Князеву в грудь, едва успевая выставить вперед ладонь.
— Что? — закусываю губу.
— Я тебе ничего не подарил на выписку, — Миша ощупывает карманы пиджака, а потом достает из внутреннего какой-то конверт.
— Что это?
— Билеты.
— Билеты?
— На балет. Ты же любишь. Подумал, что это отличный повод сходить на свидание…
— Я сейчас не особо в форме.
Сжимаю губы и не без интереса рассматриваю билеты. Я давно хотела посетить именно эту постановку, потому что прима там — Ульяна Громова (прим. автора: героиня романа «Погрешность»), в последнее время я от нее в восторге.
— Знал, что ты так скажешь. Посмотри на даты.
— Через месяц? — не могу не улыбнуться. — Оказывается, ты неплохо меня знаешь.
— Оказывается…
Миша касается пальцами моей щеки, поглаживает.
Момент портит звук закончившей работать микроволновки, и мы тут же отступаем друг от друга, неловко расходясь в разные стороны.
* * *
Ноябрь
Петербург прекрасен в любое время года. Удивительно, но я бывала тут десятки раз, и никогда дождливая и серая осень в этом пасмурном городе не нагоняла на меня тоску. Наоборот, есть в этой серости какое-то особое настроение.
Защелкиваю замочек браслета на запястье и в который раз оценивающе разглядываю себя в зеркале.
Я впервые за полгода надела длинное вечернее платье. Стою вся такая красивая, сама от себя в восторге. После родов как таковых лишних килограммов ко мне не прилипло, в отличие от первой беременности, я готовилась к жестким ограничениям в еде, чтобы побыстрее вернуться в форму, но этого не потребовалось. Единственное, чего я жду, это когда врач разрешит мне спорт.
Выглядываю в окно, отдернув плотную штору. Город уже погрузился во тьму ночи. Желтые фонари освещают улицы в центре. Несмотря на позднее время, по-прежнему шумно.
Улететь на целые выходные в Питер, да еще и вдвоем с Мишей…
Разве год назад я могла вообще себе такое вообразить? Не думаю. А теперь это наша реальность.
Мы здесь. Вдвоем. Я и мой бывший муж, с которым мы вроде как решили налаживать взаимоотношения. Что из этого выйдет, неясно. Но одно могу сказать точно: мне нравится. Нравится видеть тепло в его глазах, чувствовать заботу. Да, определенно.
Мы поселились в самом центре Петербурга. Мой номер с видом на Исаакиевский собор. У Миши такой же. Пока мы решили не спешить. Просто знакомимся, поэтому живем раздельно. И это, я считаю, правильно, спешить нам некуда. Да и не стоит. Слишком много между нами всего было, что нельзя просто взять и перешагнуть.
Миша должен вот-вот за мной зайти. И я, если честно, в предвкушении этой встречи.
Как подростки, ей-богу, но, с другой стороны, никакого конфетно-букетного периода с Мишей у нас никогда не было. Нас просто поставили перед фактом, что теперь мы семья. Муж и жена. Что нам пришлось пережить за эти семь лет, совсем не тянет на красивую историю любви. Скорее, это яркий пример анти-брака.
Пока жду бывшего мужа, хотя в последнее время, даже в своей голове, я стараюсь называть его исключительно отцом своих детей, звоню маме. Они с Вероникой Максимовной остались с детьми в няньках. Вроде и рада, что могу немного отдохнуть и пожить для себя, хотя бы эти два дня, но волнение иногда накатывает.
А как там мои дети? Все в порядке? И это не о доверии, нет. Это о разрывающемся материнском сердце вдали от своих чад.
Если Оливка еще толком ничего не понимает, то с Марком в разы сложнее, он растет, все чаще задает вопросы, постоянно говорит о нас с Мишей и очень хочет, чтобы мы снова жили все вместе.
