Развод. Да пошёл ты! (СИ) - Ясенева Софа

Я замечаю: Вик то и дело бросает взгляд куда-то в сторону — через моё плечо, будто проверяет, всё ли на месте. Поначалу думаю, что ему кто-то знакомый помахал, но нет — он снова и снова украдкой туда смотрит. От этого у меня внутри возникает лёгкое, щекочущее тревожное чувство, как перед важным событием, которое вот-вот произойдёт.

Разговор крутится вокруг пустяков — он спрашивает про салон, я рассказываю пару смешных случаев, но чувствую, что он слушает не до конца. Его пальцы иногда барабанят по столу, и это для него нехарактерно.

К моменту, когда приносят десерт, волнение достигает пика. Передо мной ставят нежный чизкейк с ягодным соусом, а официант, вместо того чтобы сразу уйти, делает лёгкий полукруг и ставит на край стола серебристый поднос. На нём — маленькая бархатная коробочка глубокого синего цвета.

Вик берёт её аккуратным движением, будто это что-то хрупкое. Смотрит прямо в глаза, и в его взгляде — ни капли привычной иронии, только серьёзность. Он открывает коробочку, и внутри вспыхивает отблесками кольцо — тонкое, изящное, с камнем, который переливается всеми оттенками света.

— Саша… — его голос звучит чуть ниже обычного, чувствуется, что он волнуется. — Ты станешь моей женой?

На мгновение всё вокруг будто замирает — музыка, голоса за соседними столиками, даже собственное дыхание. Меня окутывает волна тепла, в горле встаёт ком, и я понимаю, что улыбаюсь, даже не замечая этого.

— Да, — произношу тихо, но так, что он точно слышит. — Да, стану.

В его глазах появляется яркая искорка, он встаёт, обходя стол, и, не обращая внимания на то, что кто-то из гостей уже обернулся, надевает кольцо на мой палец.

Вик задерживает мою руку в своей ладони и, не отпуская, тянет меня к себе. Я встаю, и он легко притягивает меня, касаясь губами — мягко, чуть дольше, чем позволило приличие в ресторане, но не настолько, чтобы это выглядело вызывающе. Поцелуй тёплый, сдержанный, но в нём есть то самое спокойствие, которое я чувствую рядом с ним.

— Люблю тебя, — говорит он тихо, почти буднично, как будто сообщает, что у нас дома закончился кофе. Но именно от этой простоты у меня внутри всё сжимается от счастья.

Я улыбаюсь, чуть прижимаясь лбом к его плечу.

— А я тебя, — отвечаю в тон, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

Он усмехается, гладит меня по щеке и, всё ещё держа за руку, помогает снова сесть. В зале снова оживают голоса, а официант, проходя мимо, кивает нам с одобрительной улыбкой, будто посвящён в секрет, который мы только что поделили на двоих.

Эпилог. Саша

— Мама, а когда уже можно будет купить что-то братику? — прыгает на одной ноге Маша. — У меня столько всего, а у него ничего нет. Когда он родится, ему будет ужасно скучно!

— Машуль, малыши очень много спят, когда только рождаются. И ни во что не играют.

— Совсем? — недоверчиво смотрит на меня, прищурив глаза, как будто я пытаюсь её обмануть.

— Когда подрастают, через несколько месяцев, им становятся интересны погремушки.

— Давай купим? Только чур я сама выберу, — и уже несётся к своей куртке.

— Стой! Сначала колготки, — останавливаю её на полпути.

Она громко вздыхает, закатывает глаза:

— Зимой просто ужасно одеваться на улицу. Я хочу снова солнышко и травку.

— А как же Новый год? Ты не хочешь, чтобы Дед Мороз принёс подарок?

— А сколько до него осталось? — тут же загораются глаза Маши.

— Уже завтра.

— Братику нужен тоже подарок, — уверенно заключает она.

Через несколько минут, закончив наш маленький квест по надеванию колготок, свитеров и шарфов, мы выбираемся из квартиры. Холодный воздух тут же обдаёт лицо, щёки моментально начинает щипать.

У подъезда нас встречает Вик, в тёмном пальто и с паром от дыхания, заметным в морозном воздухе.

— Куда мои красавицы собрались? — он широко улыбается, и Маша тут же мчится к нему.

— В «Детский мир», думаю. Маша непременно хочет порадовать Ваню подарком.

— Это очень серьёзное дело, ты точно уверена, что сможешь выбрать сама? И может так получиться, что у тебя будет сестрёнка, ты же помнишь? — подхватывает её на руки, легко, будто она совсем невесомая.

— Папа, мне уже почти пять! Я взрослая, — насупливает брови, но в глазах светится восторг. — И я точно знаю, что будет брат. Ваня.

— В ближайший?

— Да. У нас через три часа УЗИ. Успеем? — беспокойно посматриваю на часы.

— Конечно.

Мы загружаемся в машину, и уже через пару минут оказываемся в оживлённом потоке. За окном всё сверкает огнями — гирлянды натянуты над улицами, витрины переливаются золотым и красным, на каждом здании висят праздничные украшения. На центральной площади уже выстроились нарядные ёлки. Люди на улицах кутаются в шарфы, несут пакеты и коробки с подарками, а в воздухе витает тот самый предновогодний запах — морозный, с нотками хвои и мандаринов.

Не успели мы припарковаться и выйти, как до нас доносится громкая, резкая ругань, пробивающаяся сквозь шум улицы. Я машинально прикрываю ладонями уши Маше, чувствуя, как она напрягается и пытается повернуть голову в сторону голосов, а сама быстро оглядываюсь по сторонам.

— Ты достал меня! — визгливый, срывающийся на истерику женский голос.

— Обалдела? Живёшь на всём готовом! Ещё и на шее у меня висеть будешь, — в ответ глухо, но зло рявкает мужчина.

Я прищуриваюсь, вглядываясь в силуэты через несколько рядов машин от нас. Они стоят так близко друг к другу, что между ними, кажется, искрит воздух.

— Я, между прочим, твоего ребёнка ношу! — женщина упирает руки в бока, чуть отклонившись назад, отчего её огромный беременный живот становится визуально ещё больше. — И это абсолютно нормально, что я хочу лучшей жизни. Ты палец о палец не ударил, чтобы заработать на крутую коляску. Как я перед девочками покажусь?

— Какие девочки? — мужчина резко делает шаг вперёд, нависая. — Ты тусить что ли собралась? Таскать дочь по всяким рассадникам заразы? Зима же, думай головой.

— Сидеть в четырёх стенах я не собираюсь! — она откидывает назад волосы, вызывающе вскидывая подбородок. — И вообще, я на этого ребёнка согласилась только потому, что ты перспективный был. А сейчас…

— Закрой рот, — перебивает он, голос срывается. — Это из-за тебя я оказался без нормальной работы. Сидел бы себе с Сашкой и горя не знал. Ну и плевать, что без детей. Зато она в доме уют создавала. А ты даже пыль вытереть не можешь, а вместо домашней еды у нас доставка, на которую не хватает моей зарплаты.

— Я тебе не кухарка!

— Какой от тебя толк, скажи?

— Знаешь что, я подам на развод! Найду себе мужика и получше.

— Я у тебя ребёнка отсужу.

— Напугал! Я тебе и сама его отдам.

Я чуть смещаюсь в сторону, прячась за машину. Холодный металл неприятно давит в спину, но я стараюсь остаться незамеченной. Голос мужчины не даёт мне покоя… знакомый до дрожи.

Когда наконец понимаю, приглядевшись ещё раз, что это Женя с Кристиной, ладонь сама поднимается к лицу, прикрывая рот, чтобы не слишком громко охнуть.

Прошло четыре месяца с момента развода, и всё это время мы не пересекались. Ни разу. Ни случайно, ни по делу. Я не знала о его жизни ничего — и, честно говоря, потребности такой не возникало. Но сейчас, видя перед собой грузную, оплывшую Кристину в мятой шапке и замученного, нервного Женю во мне поднимается странное чувство. Не торжество, не злорадство — а жалость.

Каждый из них когда-то мечтал о лучшей жизни, поддался своим желаниям. А теперь… К чему это их привело? Сомневаюсь, что они счастливы. Даже уверена, что нет.

— Сашуль, ты чего зависла? — ладонь Вика мягко касается моей спины. — Идём?

***

Спустя несколько часов мы оказываемся в клинике, в небольшом коридоре на втором этаже. На стенах — постеры с улыбающимися младенцами и напоминаниями будущим мамам о важности витаминов. Маша вертится возле кресел, то присаживаясь, то тут же вставая, разглядывает цветные картинки на стенах и шепчет мне в ухо, что этот малыш на плакате, наверное, точно такой же, как её братик.