Мой страшный главный врач (СИ) - Орех Софья

— А-а, Лев Романович! Что вы творите⁈ Отпустите меня! Вы должны, вы просто обязаны мне помочь!! Сами же сказали, что что-то ко мне почувствовали! Помните, как у Киплинга: «Вы в ответе за тех, кого приручили»?!! — завопила я, пытаясь вырваться из тисков рук Льва Романовича.

— Ну, во-первых, Михеева, это написал не Киплинг, а Экзюпери, — выдохнул Лев Романович, поставив меня перед самым выходом. Одной рукой он крепко держал меня за плечо, другой попытался открыть входную дверь. Как же он хорошо пах! «Интересно, что у него за туалетная вода?», — неожиданно подумала я и упёрлась ногой в дверь, которую он хотел открыть.

— Не дури, Михеева! — прикрикнул разозлившийся главврач и силой развернул меня так, что наши лица оказались напротив друг друга. Его глаза заблестели от гнева, дыхание участилось. Оказавшись в такой близи от того, о ком я думала все последние дни, я вдруг почувствовала, как ноги мои стали подкашиваться и приятная истома охватила всё моё тело.

— П-пожалуйста, Л-лёвушка, п-помоги мне… — прошептала я, глядя ему прямо в глаза, начиная изнывать от страстного желания отдаться ему прямо здесь, на пороге его номера.

— Попроси своего любовника Муранова, — неожиданно охрипшим голосом тихо ответил он. Мне показалось, что в его глазах в этот момент тоже полыхал огонь страсти. Но он отвернулся и, резко отпустив меня, ушёл в комнату.

— А кто вам сказал, что Муранов — мой любовник⁈ — с искренним удивлением воскликнула я, глядя ему вслед. Слабость внизу живота стала рассеиваться, только повлажневшие трусики напомнили о несостоявшейся такой желанной близости…

— Он сам сказал, — я услышала глухой голос Льва Романовича. — Всё уже, Михеева, довольно. Уходите, я от вас устал сегодня.

Я вернулась и, остановившись у входа в комнату, задумчиво произнесла: — Я же ничего плохого ему не сделала. Зачем он это придумал?

Главврач, стоявший у окна спиной ко мне, резко развернулся: — Что значит придумал⁈

— А то и значит, Лев Романович, что он всё выдумал и я никогда не была его любовницей. Я вообще никогда не была ничьей любовницей. Всегда любила своего мужа, но только недавно стала понимать, что он никогда не любил меня, просто использовал как необходимую деталь в пазле своей карьеры, — я машинально опустилась на стул, стоявший у входа в комнату, и глубоко вздохнула.

— Тогда зачем ему это было нужно⁈ — в глазах главврача появились растерянность и недоумение.

— Наверное, лучше всего спросить у него самого, — тихо ответила я, глядя прямо в глаза Льва Романовича.

— Да, Михеева, ты права. Извини, что я с тобой на «ты», — машинально произнёс мой собеседник, торопливо достав из кармана брюк мобильник. Нажав нужные кнопки, он дождался гудков и отрывисто бросил: — Григорий Иванович, это — Анохин. Немедленно подойдите в мой номер.

Не знаю, владел ли начмед Муранов телепортацией, но на пороге номера главврача он нарисовался буквально через две минуты. Запыхавшийся, Григорий Иванович старался казаться спокойным, но в глазах его читались тревога и беспокойство: — Что случилось, Лев Романович⁈ Я уже испугался, что что-то страшное произошло! А ты, Михеева, что здесь делаешь⁈ Она опять докучает вам, Лев Романович⁈

— Присядьте, Григорий Иванович, есть разговор, — неожиданно стальным тоном произнёс главврач. Ничего не понимающий начмед Муранов, послушно опустился на кресло, в котором до этого сидел Лев Романович: — Я весь во внимании.

— Вопрос частного порядка, и он должен остаться строго между нами, троими. Всем ясно? — главврач окинул нас пытливым взглядом.

Мы с начмедом Мурановым переглянулись и согласно кивнули.

— Григорий Иванович, зачем вы сказали мне, что Михеева является вашей любовницей? — Лев Романович пристально посмотрел на начмеда.

У последнего лицо прямо на глазах стало багроветь: — Ну, это… Ну, просто так, наверное… глупость, конечно… А что, вся проблема только в этом?

— Григорий Иванович, вы же, вроде, не прыщавый подросток и не дурак! — неожиданно почти весёлым голосом произнёс главврач. Мы с начмедом удивлённо посмотрели на него. А Лев Романович продолжил: — Всему коллективу известно, что в постоянных любовницах у вас главная медсестра. С чего вдруг, вы Михееву решили записать к себе в гарем?

— Да дурак, потому что! Пустое бахвальство, — с явным облегчением покаялся начмед, понимая, что гроза вроде как миновала. — Простите меня, Лев Романович! Просто в тот раз вы меня спросили в лифте, что между нами. Я-то сдуру и брякнул, что, мол, отношения.

— Так это вы и у Михеевой должны прощения просить. А то я её по вашей милости чуть в… ну, ладно, не буду дальше повторяться, — усмехнулся главврач.

— Михеева, прости ты меня за эту глупость! — с готовностью обратился ко мне начмед, хитро подмигивая левым глазом. — Хочешь, на колени встану, раз это всё так серьёзно для Льва Романовича?

— Ну, это уже перебор! — в свою очередь воскликнул главврач и, подойдя к буфету, достал оттуда ещё два бокала. Разлил в них тёмно-рубиновое вино и протянул каждому из нас по бокалу: — Ну, за то, что всё стало на свои места!

И тут он посмотрел на меня тем самым взглядом, от которого у меня опять внизу живота запорхали бабочки!

— Так я могу быть свободен? — начмед с хитрецой посмотрел на меня и на главврача.

— Да-да, Григорий Иванович, теперь вы можете быть свободны, — кивнул ему Лев Романович, не сводя с меня своих прекрасных янтарных глаз.

— Понял, не дурак, — начмед широко улыбнулся и мигом исчез за дверью.

Вновь наступила странная тишина. Мы с Львом Романовичем смотрели друг на друга так, как будто увидели друг друга впервые.

— Так какая моя помощь понадобилась тебе, Михеева? — чуть охрипшим голосом тихо спросил главврач и запер входную дверь на ключ…

Глава 26. Наконец-то я овладел Владой!

ЛЕВ

— Так какая моя помощь понадобилась тебе, Владислава? — не сводя глаз с Михеевой, чуть охрипшим голосом тихо спросил я и, пройдя мимо неё по коридорчику, запер входную дверь на ключ…

Сколько раз я про себя произносил это имя и понимал, что оно начало занимать в моём сознании слишком много места. Слишком много, потому что до этой минуты его владелица оставалась для меня такой вожделенной и такой недоступной, что я ночами гнал от себя прочь и её образ, и свои мысли о ней.

Она медленно встала со стула. В её глазах я прочитал растерянность.

— Что же ты молчишь, Владислава? — произнёс я и, подойдя к ней, услышал, как часто и прерывисто задышала эта молодая женщина, не дававшая мне прохода все последние дни. Она смотрела на меня испуганными, влажными глазами. Рот её был полураскрыт, пухлые губы так и манили к поцелую. Левой рукой я приподнял её голову за подбородок и, чуть склонившись, наконец-то прильнул страстным поцелуем к этим губам. Прикрыв глаза и, издав какой-то всхлип, она тут же подарила мне ответный поцелуй. Тогда правой рукой я приподнял подол её красивого вечернего платья чуть ниже колен и коснулся пальцами её трусиков в области промежности — Владислава текла как сучка в период течки. Глухо застонав, я прижал её всем телом к стене и, просунув всю ладонь ей прямо в трусики, почувствовал стриженные волоски на влажных, набухших от желания половых губах. Раздвинув их пальцами, я, коснувшись чуть увеличившегося клитора, медленно ввёл указательный палец в горячую вагину женщины и почувствовал её бархатистую нежность. Судорога пробежала по телу Влады и она, обняв меня за шею обеими руками, жарко прошептала мне на ухо: — Лёвушка, милый, наконец-то! Наконец-то это сейчас произойдёт! Умоляю тебя, возьми меня прямо сейчас…

Меня словно током ударило… Не помня себя, я издал какое-то рычание и, подхватив стройное тело молодой женщины, шагнул к кровати и кинул на неё Владу лицом вниз. Она издала какой-то придушенный возглас и, приподняв свой зад, принялась руками мять и комкать покрывало на постели. Я рывком стянул с неё стильные трикотажные трусики и моему взору предстала маленькая, такая аппетитная, упругая попка из-под которой краснели набухшие половый губы. Они блестели от обильной смазки, сочившейся из вагины, Влады.