Развод. Испеку себе любовь (СИ) - Марс Яна

Аля бессильно откинулась на спинку дивана. Протестовать не было сил. Вика смотрела на неё с такой стальной решимостью, что любое сопротивление было бесполезно. Сдавленно вздохнув, Аля поплелась в спальню. Она машинально потянулась к привычному тёмному комплекту — удобным брюкам и свободному свитеру, своей ежедневной броне. Но Вика, словно обладая даром телепатии, крикнула из гостиной:

—И надень что-нибудь этакое!

Аля на секунду замерла. Рука сама потянулась к дальней стенке шкафа, где висели реликвии её "прошлой" жизни. Её пальцы наткнулись на шёлк. Она достала платье — короткое, цвета густого индиго, с дерзким вырезом на спине. Она купила его в бутике на Петровке в тот день, когда подписала свой первый крупный контракт в московской фирме. Надела всего пару раз. Потом была беременность, роды, бессонные ночи, медленное возвращение к себе, а затем — развод и война с Ильёй. Платье стало символом свободы, которую она безвозвратно утратила.

Она натянула его на плечи, ожидая знакомого, душащего чувства тесноты на талии, горького разочарования... но его не было. Ткань мягко, почти по-старому, облегла бёдра, на талии не было и намёка на натяжение. Аля с изумлением подошла к зеркалу. Её отражение было бледным и уставшим, но силуэт... Силуэт вернулся к прежним очертаниям. Стресс, нервное истощение, дни, когда еда становилась безвкусной, а единственным топливом был чёрный кофе — всё это сделало своё дело. Она похудела и не заметила.

— Ну, ты там заснула? — нетерпеливо позвала Вика.

Выйдя из комнаты, Аля увидела, как глаза подруги вспыхнули одобрением.

— Вот это да! — оценивающе свистнула Вика. — Смотрю, судебные тяжбы тебе к лицу. Поехали, красотка.

Ресторан был шумным и модным, полным чужих голосов и звона бокалов. Первые полчаса Аля чувствовала себя не в своей тарелке, будто аквариумная рыбка, выпущенная в открытое море. Она инстинктивно съёживалась, её пальцы нервно теребили край скатерти. Но бокал прохладного совиньон-блана и неумолкаемый, как горный ручей, поток болтовни Вики постепенно растопили лёд. Мыщцы лица наконец расслабились, и Аля позволила себе слабую улыбку.

— Ну, так что у вас с Артемом ? — перейдя к главному, спросила Вика, откладывая меню. — Ты вся светишься, когда упоминаешь его.

Аля покраснела, отведя взгляд.

— Он… другой. И между нами ничего нет!

— Другой — это хорошо, — твёрдо заявила Вика. — После Ильи тебе и нужен "другой". Главное, чтобы он тебя ценил. А я с ним поговорю, если что, — добавила она с хитрой улыбкой.

Потом разговор неминуемо зашёл о деле, о доме, о деньгах. Вика, всегда практичная и прямолинейная, нахмурила свои идеально выщипанные брови.

— Слушай, я всё не пойму. Почему ты просто не взяла кредит на дом? Закрыла бы вопрос и не нужно было бы водиться с этим... Ну, с Ильёй.

Аля медленно покачала головой, её пальцы замерли на тонкой ножке бокала:

— Я не могу, Вик. После всего, что случилось, после его угроз... Влезть в долги на двадцать лет? Он использовал бы это против меня. Сказал бы суду, что я финансово нестабильна, не могу обеспечить дочь. Это слишком большой риск.

— Ладно, с кредитом понятно, — не сдавалась Вика, делая глоток вина. — А почему не вернулась в московскую фирму? У тебя же там была блестящая карьера! Зарплата, которая решила бы все проблемы. Ты была лучшей!

На лице Али появилась горькая, усталая улыбка. Она отодвинула тарелку с салатом, который почти не тронула.

— Потому что я просто устала, Вик, — тихо призналась Аля, глядя куда-то мимо подруги, в шумную темноту зала. — Я устала от этой вечной гонки. От этих каменных джунглей, от офисных интриг, от жизни на чемоданах между Москвой и командировками. Я хотела дать Соне другое детство. Не у чужих нянь, а в городе, где она знает каждое дерево в парке, где у неё есть бабушка, которая печёт для неё пироги и читает сказки. Я променяла карьеру на её спокойствие. И сейчас, как бы ни было тяжело, как бы я ни выла по ночам от бессилия... я не жалею. Ни на секунду.

Вика внимательно посмотрела на неё, и её взгляд, всегда такой острый и оценивающий, смягчился, наполнившись пониманием. Она протянула руку через стол и крепко сжала холодные пальцы Али.

— Прости. Я просто хочу, чтобы у тебя всё было хорошо. Чтобы тебе не было так чертовски тяжело.

— Я знаю, — улыбнулась Аля, чувствуя, как на душе становится теплее. — И спасибо, что приехала. Иногда мне кажется, что ты веришь, что я справлюсь, даже когда я сама в это не верю.

— Дура, — фыркнула Вика, но глаза её неожиданно блеснули от навернувшихся слёз. — Я в тебя не верю. Я в тебя знаю. А теперь доедай, я заказала нам два куска того шоколадного торта, от которого нет никакой пользы, зато сплошное счастье.

Когда на столе появился торт — высокий, тёмно-шоколадный, с глянцевой глазурью и алыми пятнами ягод, — Аля лишь бессильно махнула рукой.

— Вик, я не могу. У меня после этого заседания в горле комок.

— Вот именно потому — можешь, — отрезала подруга. — Этот торт — лучшее лекарство от адвокатских рож. Я прописываю. Ешь.

И Аля сдалась. Первая вилка, густо обмакнутая в нежнейший крем и мякоть бисквита, казалась предательством. Вторая — уже блаженством. А с третьей она и сама не заметила, как расслабилась и позволила себе просто наслаждаться моментом.

— Слушай, давай на этот раз всерьёз подумаем о твоём личном аккаунте? — деловито начала Вика, откладывая вилку. — Не "хлебном", а именно твоем. История основательницы. Сильная женщина, которая строит бизнес с нуля, борясь за своего ребёнка. Это же готовый сюжет! Аудитория будет зашкаливать, а внимание к пекарне взлетит до небес. Это же козырь!

Аля медленно покачала головой и её взгляд стал отсутствующим.

— Я не могу об этом даже думать, Вик. Честно. Каждый пост, каждая история... Илья будет выискивать в них каждое слово, каждый намёк. Перекрутит, вырвет из контекста и преподнесёт суду как доказательство моей "неадекватности" или "нестабильности". — Она сгорбилась, словно под невидимой тяжестью. — Да, публичность может быть козырем. Но это может стать и петлёй на шее. Я не могу рисковать. Не сейчас.

Она помолчала, смотря на подругу, и в её глазах появилась тихая, уставшая вина.

— Прости. Я знаю, какая это на тебе нагрузка. Ты взяла на себя всё продвижение, все эти съёмки, общение... А я только и делаю, что боюсь и отказываюсь. Я понимаю, как это несправедливо по отношению к тебе.

— Да брось, — отмахнулась Вика, но её голос прозвучал тепло. — Я сама напросилась. Просто... Мне жаль, что ты так загнала себя. И я вижу, как это могло бы помочь.

— Я обязательно займусь этим, — тихо, но очень чётко сказала Аля. — После суда. Не знаю, как он пройдёт. Отсужу я Соню или... или нет. Но когда всё решится, я создам этот чёртов аккаунт. И буду весим аккаунт пекарни тоже. Буду рассказывать обо всём — о дрожжах, о печах, о провалах и победах. Но только после. Пока же... пока мне нужно просто выжить. Без лишних глаз.

Вика внимательно посмотрела на неё, и в её взгляде уже не было давления, а лишь понимание и поддержка. Она протянула руку через стол и сжала ладонь Али.

— Ладно. Договорились. А пока... пока доедай свой торт. Это твоя текущая стратегическая задача.

Уголки губ Али дрогнули в слабой, но искренней улыбке. Этот вечер был её маленькой, хрупкой отдушиной. И сейчас ей было достаточно просто сидеть здесь, с подругой, и верить, что когда-нибудь настанет это "после".

45. Точка кипения

Неделя после суда прошла в лихорадочном темпе — вчего на один вечер с Викой Аля позволила себе отдохнуть и расслабиться. Она работала как одержимая, выкладываясь на все двести процентов. Каждая буханка хлеба, каждый проданный пряник были для неё кирпичиком в стене, которую она возводила против Ильи. Поддержка Артёма была постоянной и ненавязчивой: вовремя поданный кофе, чёткий совет по документу, его спокойное присутствие где-то рядом, как тихая гавань в шторм.