В какой-то момент мне даже стало ее жаль.
В свои неполные двадцать лет она совершенно ничего из себя не представляла. Весь её жизненный опыт свелся к тем историям, которые она впитала в себя из дешёвых ток-шоу с попсовых телеканалов и вот этого неудачного скоротечного романа с моим мужем. И ничего кроме боли, личной трагедии, потери ребёнка и непонятного будущего ей не дало.
И вряд ли она усвоит это урок.
Николь продолжала что-то говорить и злиться, топала ногами. Но больше это не мое дело. И никогда не было моим делом.
По большому счёту мне было на неё совершенно наплевать.
И как только я увидела знакомую машину, которая подъехала к бордюру — ушла и забралась внутрь. В салоне было тепло и безопасно.
— Ты в порядке? — Спросил Кирилл пока я пристегнула ремень безопасности. Он с интересом заглянул мне через плечо. — Кто это?
Неужели не узнал?
— Так, никто. Поехали, нас ждут дети.
Захаров переключил свое внимание на дорогу и мы уехали к семье.
Эпилог
Спустя почти год
— Нужен горошек, вареная колбаса, майонез, яйца, свежие огурчики, и… — Я загибаю пальцы стараюсь не забыть все что нужно взять с собой чтобы приготовить оливье.
Кирилл молча слушает и параллельно складывает в тележку коньяк, лимонад и конфеты. Для девочек шампанское, для Дани сок. Кажется, он едва сдерживает улыбку.
— Тебе будет не смешно, когда новогодний стол окажется без главного блюда?!
— Только не оливье, пощади! — Продолжает подтрунивать он.
Мне казалось, что мы все купили, а что не купили должны привезти дети. Но вдруг что-то пошло не так.
Поэтому мы оказались здесь, в торговом центре, где ровно год назад также закупались вместе. Тогда все прошло неплохо, но сегодня точно будет лучше. Несмотря на огромную очередь в кассы (странно, что все ломанулись в продуктовый в девятом часу тридцать первого декабря), пробки на дорогах и почти обсохший на обратном пути бак.
Мы свернули к ближайшей заправке и пока Кирилл расплачивался за бензин, я бродила между полок супермаркета. разглядывая неправдоподобно высокие цены на напитки и чипсы я не сразу поняла, что на меня в упор кто-то смотрит. А когда повернула голову, то столкнулась с ненавидящим взглядом Николь.
Она была одета в униформу, с хозяйственным фартуком поверх футболки и простых штанов. И со шваброй в руках.
Уборщица. Вот значит куда ее занесло.
Я многое могла сказать и позлорадствовать, но молча развернулась и вышла на улицу. Нет, оно того не стоит. Жизнь и без меня ее наказала.
Она смотрит сквозь меня, изо всех сил делает вид, что мы не знакомы, и я подыгрываю в эту глупую, почти детскую игру. Да, Николь. Пусть так. Вряд ли тебе стыдно за содеянное, и красные мозолистые руки, которые ты так старательно прячешь за спину, расстраивают тебя куда больше того, что ты сделала с моей семьей год назад.
Я прохожу мимо, полностью игнорирую любовницу моего мужа. Как пятно на полу, как муху, прилипшую к клейкой части ленты, как пустоту. Она и есть пустая, только Валера понял это слишком поздно.
Господи, и смешно и страшно, когда вспоминаю, на кого он меня променял!
Мы едем домой по снежной дороге молча, слушая новогодние песни на популярном радио, и я заранее отворачиваюсь к окну, притворяясь, что разглядываю сугробы. Но Захаров, конечно, замечает.
— Жалеешь их?.. — пальцы Кирилла слегка сжимают моё колено.
Я молчу. Потому что если открою рот — дрогнет голос. Потому что за забором, который когда-то был нашим теперь торчит жалкая бытовка, и в её крошечном окошке мигает голубой свет. Телевизор. Новогоднее шоу.
Валера сидит там. Один.
Он не хотел делить дом, когда мы разводились. Не хотел отдавать участок, подписывая мирное соглашение. Но это единственное, что ему осталось после всех судов.
— Нет, тебе показалось, — говорю я вслух.
Кирилл не отвечает, хотя ему все это не нравится. Он просто включает песню погромче — как будто даёт мне время.
А я смотрю в зеркало заднего вида, пока бытовка не скрывается за поворотом. Голубой огонёк в окне — как последний сигнал с тонущего корабля.
Мы тонули долго. Но выплыла только я.
В нашем с Кириллом доме все готово к приему гостей. Или почти все. Я быстро ставлю все вариться, переодеваюсь и накрываю на стол.
Нервно поправляю салфетки на столе снова и снова перекладывая за Кириллом. Вилки должны лежать ровно, бокалы — сверкать. Все должно быть… правильно.
— Ты волнуешься. Не нужно, это ведь семья. — Его теплые руки ложатся мне на плечи. Я прикрываю глаза, чувствуя знакомый запах его парфюма. Да, волнуюсь.
За окном хлопает дверь машины. Сердце делает нелепый прыжок. Они приехали. Знаю, что должны были, но все-таки переживала, что вдруг планы изменяться.
Лиза заходит первой — в том самом красном свитере, который я ей дарила пару лет назад. Сын неловко переминается с ноги на ногу, держа в руках бутылку того самого вина, которое мы всегда пили на Новый год.
— Мама… — выходит вперед Соня из-за его спины и обнимает меня.
Один только этот жест — и я чувствую, как что-то тает внутри. Это счастье? Настоящее и такое долгожданное.
— Проходите, — говорит за меня Кирилл. Он точно знает когда нужно разрядить обстановку. — Мы как раз собирались открывать шампанское.
И все дружно мы оказываемся за столом, делясь новостями и планами на новогодние праздники. Лиза спрашивает про мою работу. Дима и Артем смеются над какой-то шуткой Захарова. А я… Я ловлю себя на том, что дышу ровнее.
Он обновляет мне шампанское в бокале, а пальцы ненадолго сжимают мои.
— Ты молодец, — говорит он лишь едва шевельнув губами, но я слышу и понимаю.
— Спасибо, — отвечаю ему также.
А когда бой курантов сливается со смехом, я ловлю взгляд Сони. Она улыбается и теперь все действительно правильно.
Потому что так выглядит счастье, которое обязательно случиться в новом году.
Вместе с семьей.
Вместе с любимым мужчиной.
Наконец-то счастливой.
Конец
