Новая хозяйка собаки Баскервилей - Миронина Наталия

Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67

– Она их точно не облизывала?

Катя задохнулась.

– Что вы?! – Она возмущенно вытаращила глаза, а сама про себя подумала: «А вообще-то черт его знает! Может, и облизывал, он же мордой в сумку залез!» – Нет, нет, что вы! Нет, конечно! – на всякий случай еще раз подтвердила она.

– Да? Ну ладно. Судя по вашей горячности, вы не уверены. В таком случае моя дизентерия будет на вашей совести. Вы представляете – дизентерия и огнестрельное ранение одновременно?

– Даже не хочу представлять, потому что я тоже буду есть ватрушку. Я сегодня ничего еще не ела.

– Извините. Приятного аппетита!

– Спасибо. Вы очень любезны.

Некоторое время они ели молча.

– Да, вы все-таки очень любезны. Потратить столько времени и испечь такие замечательные ватрушки.

Катя поперхнулась.

– Я…

– Не скромничайте… Удались, удались. Особенно тесто. Да и творог тоже.

Катя вздохнула:

– Будет вам. Вы же знаете, что они покупные. Правда, действительно вкусные.

– Вкусные. И мы к ним еще компота попросим.

Юра нажал какую-то кнопочку у изголовья. Вошла медсестра Олеся.

– А можно нам компот принести? Два компота?

– Конечно, – Олеся с возмущением посмотрела на жующую Катю и вышла.

– Она не одобрила ватрушки. – Катя продолжила есть.

– Еще бы. Там меню доктора Пилюлькина – таблеточки, порошочки, микстурки. Жуть вообще.

– Как вы себя чувствуете? – Катя положила в рот последний кусочек и деликатно стряхнула крошки с еще мокрой, почти прозрачной футболки.

– Изумительно, ватрушки просто животворящие. – Господин Спиридонов выразительно посмотрел на Катину грудь под мокрой тканью.

– Тогда поговорим о возможных версиях, – мстительно сказала Катя. Заматываться в шарфик ей надоело, а нескромный взгляд слопавшего ватрушку чиновника разозлил.

– Каких версиях?

– Тех самых, которые помогут пролить свет на события…

– О, как заговорили. Как в журнале «Огонек».

– Нет, просто надо понять, почему это произошло.

– Надо, конечно, но все-таки это не наша задача. Пусть ломают головы те, кто сидит в соответствующих кабинетах.

– Правильно, – кивнула Катя, – но мне самой тоже интересно. Дело даже не в следователях. Я все это время пыталась ответить на вопрос, почему же я окликнула Гектора. Почему, ведь не до него мне было. Я даже ежей у вас забрала, а вам поводок отдала.

– А потом…

– Потом нас окликнул помощник капитана, он уже ждал внизу, у воды…

– А мы ему что-то отвечали…

– Потом мы стали спускаться.

– Нет, мы какое-то время стояли на этом пригорке. Почему мы стояли?

– Я не помню, – Катя пожала плечами, – я действительно не помню.

– А мы с вами разговаривали в этот момент?

– Не помню.

Они помолчали. Катя посмотрела в пустой стакан из-под компота.

– Что, еще попросить? – спросил Юра.

– Нет, спасибо. Я наелась. И напилась. Компот вкусный, хоть и не сами вы его варили.

– Один – один.

– Это вы о чем?

– О ватрушках из магазина и о компоте из больничной столовой.

– А-а-а. Большой душевной широты вы человек. Ни слова в простоте…

– И собака очень похожа на вас.

– Она не может быть на меня похожа. Она – не моя. Я за ней присматриваю.

– Она уже ваша. И не спорьте. Ее бывшая хозяйка не спешит из бразильских лесов к любимому питомцу.

– Вы хотите сказать, что пес останется у меня?

– Думаю, да.

– Что вы такое говорите?! С какой стати?!

– Ни с какой. Очень многие поступки совершаются просто так. Что бы люди потом ни говорили и ни объясняли.

– Мне кажется, что это только внешне, а внутри человека что-то происходит, что толкает его на эти самые поступки.

– Не усложняйте. Иногда нами движут импульсы.

– Ага. – Катя вдруг застыла.

– Что с вами?

– Ничего. Я про импульсы.

– Ну?

– Вы помните, что было до того, как я окликнула Гектора?

– Шутите?! Я только помню, как ловил ежей. Все руки исколол, испачкался, джинсы в траве извозил…

– Господи, да забудьте вы про свои джинсы! Вы напрягите память!

– Уже. Напрягал. Как только от наркоза очнулся, так сразу и напряг.

– И что?

– А ничего. Я не помню почти ничего такого, что могло навести на мысль о преступнике. Вот хоть убей!

– Не дай бог.

– Вырвалось. Как-то я не подумал.

Катя встала и походила по палате. Комната была большая и без официального уюта. Она носила налет отпускной домашности. Шарф, ваза с цветами, книжки, какая-то одежда на креслах. Не больничная палата, а хороший обжитой гостиничный номер.

– Уютно у вас тут. Кстати, на яхте в вашей каюте такой же беспорядок был?

– Наверное, не помню.

– Прямо провалы в памяти у вас.

– Почему провалы, просто я стараюсь не запоминать несущественное. В голове и так столько всего, что какие-то мелочи – они мне просто не нужны.

– А жаль. Сейчас бы они нам пригодились. Жаль, что вы ничего не помните. Я-то помню.

– Вы помните?!

– Да. Очень отчетливо. Вы сказали: «Пойдемте, а то на нас вся яхта смотрит и веселится!» Я не ручаюсь за точность, но смысл был такой. Вы что, не помните?

– Абсолютно. А зачем вы меня пытали сейчас? Если сами все знали?

– Я думала, что вы вспомните детали. Что-то, чего не помню я.

– Ясно. Вполне возможно, я так сказал. А потом?

– Что – потом?

– Что было потом?

– Вот тут-то у меня провалы в памяти. Потом я подняла голову и посмотрела на яхту.

– И?..

– И ничего. Ничего не помню, только ощущения, намеки, придумки.

– Что?

– Придумки. Ну когда не помнишь факты, а придумываешь их.

– Такое бывает, – Юра вдруг вздохнул, – вы не представляете, как это часто бывает. И в самый неподходящий момент. По самым неподходящим случаям.

– Вы о чем?

– О жизни. Я иногда очень многое придумывал. И придумываю.

Катя почувствовала неловкость. Конечно, как каждой женщине, ей хотелось, чтобы такой многозначительный пассаж относился к ней и к их знакомству, отношениям, которые успели сложиться. Но она уже изучила господина Спиридонова. Его слова могли относиться к чему угодно, включая стоимость переработки мазута. Катя хмыкнула: «На удочку не поймаюсь!» Вслух же она сказала:

– Понятно, ничего нового. А самое главное, я так и не вспомнила, что увидела на яхте. Рада, что понравилась ватрушка. Гектор вам передает привет. Мне пора идти.

– Ну, надо так надо. – Юра осторожно встал с постели. Больную руку он придерживал здоровой.

– Вы, я смотрю, быстро поправляетесь, – удовлетворенно заметила Катя, – я рада. Тут хорошие врачи, и, видимо, за вами хороший уход.

– Не жалуюсь, – ответ прозвучал сухо.

– Вот и хорошо. Я пошла.

– Идите, привет Гектору.

– Обязательно передам. – Катя подошла к окну. – А вы можете сами его увидеть. Вот он под деревом сидит с розовым тазиком.

Юра сделал несколько осторожных шагов.

– Зайчик! – Юрий прильнул к окну. Катя в изумлении посмотрела на него. Пес, который сидел под окном у большого дерева, имел вид настоящего чудовища. Тазик был пуст – вся вода была на морде. По шерсти гуляли пух и листики, а огромные лапы были черными. Рядом с собакой высилась горка земли, а под корнями дерева темнел подкоп.

– Кто зайчик?! – не поняла Катя.

– Он зайчик, – Юра указал на пса, – умненький, клад ищет, пока хозяйка тут что-то выясняет.

– Ничего я не выясняю. Я проведать вас приехала. Но мне все-таки пора. – Катя пошла к двери.

– До свидания, к сожалению, пока хожу плохо, проводить не могу. Очень рад был вас видеть.

– Я тоже, – Катя не решалась выйти. – Думаю, что очень скоро вы на поправку пойдете.

– Надеюсь, – Спиридонов церемонно кивнул.

Катя наконец открыла дверь и уже на пороге услышала:

– Передавайте привет следователям. Скажите, что я им очень благодарен. Если бы не они, я бы вас не увидел.

Катя покраснела и наконец покинула палату.

– Зайчик мой, – приговаривала она, отвязывая от дерева беснующегося от радости Гектора, – хороший мой, но лапы у тебя ужасные, и если ты хоть немного испачкаешь машину, мама нас убьет.

Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67