Таинственная помощница для чужака (СИ) - Свободина Виктория

– Соскучилась.

Анри молчит. Ну, давай, подключайся. Что, неприятно, когда после волшебных выходных девушка вдруг пишет «другому»?

– Даже так?

– Да. Очень тебя не хватает. Все время о тебе думаю, не могу перестать. Прости, что так получилось, очень обо всем жалею. Была не права, но теперь уже поздно что-то менять. Просто хотела написать это тебе, чтобы ты знал.

И опять молчание. У итальянского кобеля сейчас наверняка переоценка ценностей происходит.

– Что случилось, Пай? У тебя же в реальной жизни было все хорошо. Появился мужчина, который оказался тебе так интересен, что ты предпочла его мне.

– Ошиблась. Извини, не хочу говорить на эту тему, это слишком личное. В общем, я сказала все, что хотела, понимаю, что ты, наверное, не захочешь со мной больше общаться. Пока.

– Стой! Он тебя чем-то обидел?

– Нет, он хороший.

– Тогда в чем дело?

– Как бы это сказать… наверное, мы просто оказались несовместимы, не зажег он меня. Все оказалось как-то пресно, без чувств. Сплошная механика в отношениях и не самого лучшего качества. Я разочарована, притворяться становится трудно, но не хочется обижать его.

И опять пауза со стороны собеседника. Несмотря ни на что, тихонечко ухахатываюсь. В соседних кабинках наверняка недоумевают.

– И что ты будешь делать?

– Не знаю. Наверное, надо как-то обо всем сказать ему и разойтись, но в связи с этим есть ряд проблем, связанных с работой. Я буквально связана по рукам и ногам, возможно, придется уволиться из-за всей этой истории. Да и адекватно объяснить мужчине, в каком именно плане он меня не устроил, я не смогу. В общем, расстроена, но ничего, справлюсь. Как ты сам поживаешь? У тебя все хорошо?

– Отлично. Извини, обед заканчивается. Вечером еще напишу.

– Да-да, конечно, пока.

Довольная собой, отправилась отрабатывать сегодняшний день. Новое заявление на увольнение у меня уже готово, не хочется, правда, отрабатывать две недели, может, Герарди меня сам поскорее отпустит после всех признаний. С объяснением долго откладывать не буду, максимум еще дня три пообщаюсь с Анри, сливая ему шокирующие признания и флиртуя. Попытаюсь «возобновить» виртуальный роман. Этакая моральная измена Марковичу с ним же самим. Весело живем.

В приемной меня поджидает шеф, что странно, мне казалось, что после моих сегодняшних признаний он закроется злой в своем кабинете.

– Ты опоздала с обеда, – подметил босс.

Взглянула на часы – всего не минуту, даже меньше.

– Прошу прощения.

Босс отрицательно покачал головой и приказал:

– В мой кабинет, – сказано серьезным безэмоциональным тоном. Ну ладно.

Иду в кабинет, а босс, почему-то, наоборот, к выходу из приемной. Оборачиваюсь и наблюдаю за тем, как Александр закрывает приемную на ключ. Не нравится мне все это.

– Александр Маркович, вы не забыли? У меня начались особые дни.

– Я все помню, – ответил мужчина, на ходу расстегивая и снимая с себя ремень. Особенно мне не понравилось, как начальник этот ремень сложил пополам и не отбросил, а взял в руку. Так держат ремень обычно, если собираются им пороть. Поплохело.

– Александр Маркович, чего это вы? – Отступаю вглубь кабинета.

– Я? Я ничего.

– Александр, давайте не будем.

– Мы все будем.

– Что будем?

Мужчина захлопывает дверь кабинета, настигает меня в несколько быстрых шагов и заключает в стальные объятия, а мне страшно, морально противно и очень чисто физически приятно. Противоречивый коктейль. Тело с готовностью реагирует на близость этого мужчины, я плыву, лишь ощущая его запах. Даже плакать хочется от обиды, насколько мне приятно находиться в объятиях шефа.

Александр медленно наклоняется и целует, бережно, нежно и вместе с тем требовательно. На несколько мгновений забываюсь, отвечаю, обнимаю босса за шею, но, опомнившись, с той же интенсивностью начинаю мужчину от себя отталкивать. Да, непросто мне будет, я же млею от рук Алекса, словно кошка от рук хозяина, даже урчать и мурлыкать готова. И как в такой ситуации не порушить легенду, что меня босс не впечатлил в постели?

Начальник, казалось бы, отстранился, но это была ложная победа, мужчина резко развернул меня и толкнул. Я оказалась лежащей на мягком круглом бортике дивана, который не давал покоя шефу, причем поза неудобная, лежу попой к верху. Возмущаясь и сыпля аргументами, почему здесь этим заниматься нельзя, пытаюсь встать, но мужчина молча ловит мои руки и стягивает мои запястья ремнем. Профессионально так меня связал.

– Александр! – говорю нервно. – Пусти! Я же сказала, что не буду! Если не отпустишь, я буду кричать.

– Кричите, Олеся Петровна, – согласился со мной шеф. – Пусть все знают, чем мы тут занимаемся, это так пикантно.

– А-а-а!..

Шеф закрыл мне рот ладонью.

– К крикам перейдем попозже.

Я знаю, чего добивается Герарди, хочет реабилитироваться в моих глазах, но я постараюсь быть словно партизан на допросе. Активного сопротивления в моем случае не выйдет, хватка действительно железная, только и остается, что гневно мычать и дрыгать ногами и попой. Попу босс, кстати, очень нежно, любовно погладил. Мужчина с силой прижался ко мне сзади, но никуда не торопится. Реабилитация, видимо, она такая, требует долгой, вдумчивой подготовки.

Алекс гладит, целует в шею и неспешно меня раздевает, успевая еще и периодически нашептывать на ушко комплименты. Юбка уже во второй раз за день меня покидает, а Александр подозрительно много внимания уделяет моей попе. Чувствую, как сдвигается край трусиков, мужская рука раздвигает мне ягодицы, а большой палец так и вовсе заходит куда дальше и глубже. Мычу особенно громко и возмущенно, в попытке сбросить с себя мужчину верчусь под ним как уж на сковородке. Боюсь, я разгадала коварные планы начальства.

Обозначив намерения, Алекс продолжил дело моего соблазнения и подошел к нему со всей ответственностью и выдумкой. Вскоре из одежды на мне остались только расстегнутая блузка, и то только потому, что ее не получится снять через стянутые ремнем руки, понравившиеся боссу чулки и трусики. Шефу же, видимо, стало очень жарко, потому как сам он остался и вовсе без с одежды, своим напряженным орудием грозя лишить меня условной невинности еще в одном месте.

Борьба наша была долгой, Александр соблазнял, а я тихо бесилась и млела, бесилась и млела, затем пустила слезу, не помогло, начальник неумолим, обмякла, оскорбленная в лучших чувствах, и зажмурилась, состроив скорбное лицо, а боссу мое несопротивление только на руку. И в итоге победил шеф, как более сильный физически, соблазнил, нехило так возбудил и… нет, не взял, ни в одно возможное место.

В итоге я лежу почти голая, дрожащая от возбуждения, на чертовом кожаном диване, а этот… тот, что сверху, не торопится продолжать уже хоть куда-нибудь.

– Леся, нам нужно поговорить.

Да, самый подходящий момент.

– Леся?

– М-м!

Мужчина наконец убрал руку ото рта, но все еще держит меня, при этом неспешно, словно задумчиво гладя меня между ног. Ствол итальянского кобеля крепко прижат к моей попе. Прям дуло пистолета на допросе – один неверный ответ, и расстреляют.

– А что ты ко мне чувствуешь?

Были бы свободны руки, я бы зааплодировала.

– А нужно? Что-то чувствовать? – злюсь, при этом возбуждена, разрядки нет.

– Ты отдалась мне в выходные без чувств? Зачем?

Прищурилась.

– Раньше ты не спрашивал о чувствах, тебя это не интересовало. Что изменилось? Ты сам ко мне что чувствуешь?

Босс отстранился, подхватил меня, сам лег на диван, а меня положил себе на грудь, теперь лежу и слушаю, как мерно стучит мужское сердце. Гад ты, Алекс, какой же ты гад.

– Сейчас захотелось. Когда думаю о тебе, мне хочется улыбаться, при воспоминании о тебе в душе становится тепло, при мыслях о прошедших выходных у меня все поднимается (не в душе, а кое-где внизу, это место ты хоть сейчас можешь пощупать). Теперь ты. Что ты ко мне чувствуешь?