Не ты (СИ) - Резник Юлия

— А вот и наша пропажа! — воскликнула Лизетта, взмахнув рукой, чтобы привлечь внимание Муры.

— Привет, Лиз.

— Привет, влюбленная! Совсем ты меня забросила!

— Ну, извини. Ты ведь знаешь, как это, — мягко улыбнулась Маша.

— Не-а, — отмахнулась Лизка. — Не всем везет так, как тебе. Но я рада, что у вас все хорошо. Хорошо ведь? — вскинула холеную бровь.

— Хорошо, — послушно кивнула Маша. — И очень серьезно.

— Даже так? — Самойлова восхищенно сверкнула глазами и с интересом подалась чуть вперед.

— Угу. Я… мы… мы даже о ребенке подумываем.

— О ребенке? Ты сбрендила? Зачем он тебе в двадцать лет?

Улыбка Маши растянулась до ушей — уж очень забавно выглядело удивление Лизетты.

— Поймешь, когда полюбишь.

— Ну, не знаю… Дети — такой гемор, Маш. Хотя, может, в этом что-то и есть, — Лизетта задумчиво постучала по подбородку наманикюренным пальчиком и задумчиво поджала губы.

— В чем?

— В раннем материнстве.

— И что же? — улыбнулась Мура, спрятавшись за картонкой с меню.

— Нуууу, — неуверенно протянула Лиза, а после заметно взбодрившись, видимо, от пришедшей в голову мысли и затараторила: — вот представь, нам с тобой по сорокету, мы решили культурно посидеть, выпить вина там, то да сё, а оно вдруг вероломно закончилось. Но у нас есть твой взрослый сын! И мы, такие: «Сынок, у нас тут винишко закончилось, сгоняй тетё Лизе пивка привези, а тетё Моте вискарика», и он, такой, привёз, анекдотов нам рассказал, колбаску нарезал, а потом всех по домам развез! Красота?

— Красота! — подтвердила Маша, от смеха сползая под стол.

— Вот и я говорю — тема! Че ржешь тогда? — и себе улыбнулась Лизетта.

— Ой, как представлю! Как он колбаску режет…

— Вижу, у кого-то хорошее настроение, — раздался знакомый голос за спиной. Мура удивленно оглянулась, перед этим успев состроить страшную рожицу вмиг скисшей подруге.

— Привет, Сев! Какими судьбами?

— Привет! — Всеволод склонился над Машей, медленно поцеловал ее в щеку и, глядя прямо в глаза, отстранился.

— Да вот, зашел посидеть с друзьями, смотрю — вы. Смеетесь…

— Вот и шел бы к друзьям, — буркнула Лиза, выходя из-за стола.

— Эй, ты куда? — удивилась Мура, стряхивая с себя наваждение.

— В туалет. Сейчас приду. Смотри, чтобы этот м*дак не подсыпал тебе какой-нибудь гадости, пока меня нет.

— Лизка! — широко распахнув глаза, одернула Маша подругу и бросила быстрый взгляд на застывшего с занесенной рукой Всеволода.

— Любишь ты меня, — прокомментировал тот выпад Самойловой, невесело улыбаясь.

— Обожаю, — фыркнула Лиза, прежде чем уйти.

Богатырев хмыкнул.

— Не против, если я присяду? — спросил он, когда Лиза, пройдя через весь зал, скрылась за дверью туалета.

— Нет-нет! Садись, конечно. Ты ее извини. Она просто переживает за меня… И вот!

— Да понял я. Не дурак. Проехали… Ты как вообще?

— Нормально.

— Слышал, у отца проблемы…

— Ага… К сожалению… Весь офис на ушах. — Маша растерла озябшие плечи и перевела задумчивый взгляд в окно.

— Ну, а грустишь чего? — Сева поднял руку, осторожно обхватил ее подбородок, привлекая к себе внимание.

— Да, так… Неприятная ситуация. И Дима… переживает. На нервах весь. Мы почти не видимся…

— А ты уверена, что он хочет… видеться?

Маша резко вскинула взгляд:

— Ты о чем?

— Что тебе известно о случившемся?

Не совсем понимая, куда клонит Сева, Мура пожала плечами:

— В сеть слили личные данные клиентов.

— С твоего компа. Ты знаешь, что это сделали с твоего компа?

Маша отрицательно качнула головой. Мерзкий ком застрял в горле, не давая ей ни сделать вдох, ни выдохнуть. Остатки кислорода в легких жгли изнутри, будто бы кислотой вдруг стали в результате какой-то неизвестной науке реакции. И голос осип, подорванный этой отравой.

— Нет, — отрицательно качнула головой Мура, — он мне такого не говорил.

— Оу, извини. Наверное, мне тоже не стоило.

— Да нет. Все нормально. Диме, конечно, надо было самому мне все рассказать, но… — Маша замолчала, так и не найдя слов, способных объяснить все, что в душе кипело.

— Ты только меня не подставь, — вдруг предостерег её Всеволод. — Сама знаешь, какие у нас отношения. Не хотелось бы крайним остаться.

— Конечно. Я… я ничего ему не скажу…

— И, знаешь… Ты поосторожнее там. Это все-таки уголовная ответственность. Не дай бог… Отец такого не простит.

Маша тупо кивнула головой. Она пыталась понять. И не понимала… Не то, что ее страшил суд и какие-то реальные обвинения. Нет. Ей вообще было все равно, что с нею будет, если Дима поверит, что она его предала. Если он от нее уйдет… Холод за грудиной обернулся жутким ознобом. К возвращению Лизки у Маши зуб на зуб не попадал. Её так только при ангине колотило. Когда температура под сорок была. И вот сейчас…

— Ладно, я пойду, чтобы твою подругу не выбешивать, — прокомментировал Сева Лизкино возвращение.

— Да много чести, — скривила губы та, снова устраиваясь на диванчике.

У Маши не осталось ни сил, ни желания быть рефери в поединке друзей. Она только шепнула «пока» и снова отвернулась к окну.

— Эй! Мур… Что не так? Тебя этот выродок обидел?

— Что? Нет! При чем здесь Сева?

— Не знаю! Ты скисла после разговора с ним. У меня такое чувство, что я сама с собой разговариваю.

— Прости. Что-то мне нехорошо, Лиз. Морозит как-то, и вообще…

— Все ведь в порядке было? — недобро сощурилась Самойлова.

— Да говорю же — Богатырев здесь ни при чем! Что ты заладила?! — Вспылила Маша и тут же об этом пожалела. — Прости, Лиз… Нервы ни к черту. У Димы на работе проблемы. Только и всего. А Севка… ничего он мне не сделал. Правда. И не сделает. Ты ведь главного не знаешь… — опомнилась вдруг.

— Это чего же?

— Богатырев — сын моего Димы. Вот так вот.

Пока Лизетта переваривала новость, пока приходила в себя, растерянно хлопая глазами, Маша совсем развалилась:

— Лиз, ты не обидишься, если я домой пойду? По-моему, у меня температура поднимается…

— Горе ты мое луковое! Пойдем! Провожу тебя.

Уже дома, лежа под одеялом, Маша подумала о том, что Самохин ей так и не позвонил. Неужели действительно задержался на встрече с Любимовым? Или прав был Сева, и Дима сознательно избегает встреч с ней? Одно непонятно — почему тогда он не скажет прямо? Мол, так и так… Боится некрасивых сцен? Так не из тех она, кто скандалы устраивать будет. Разве он не понял еще? Мура, скорее, молча уйдет и даже оправдываться не станет. Не потому, что гордая, нет… Просто не умеет. Не знает, как за себя бороться. И как себя защищать. С детства не умеет. Казалось бы, с ее жизнью стальная броня должна нарасти! А нет, нет брони… Оттого беззащитна! Оттого больно и страшно. Сердце ноет, душа болит… И нет абсолютно никакого понимания, как ей быть дальше.

Самохин позвонил ближе к ночи, когда Маша, измученная неизвестностью и страхом, тихо плакала.

— Привет, солнышко. Не получилось пораньше, — хрипло констатировал он.

— Жаль. Я соскучилась по тебе. Ужасно сильно соскучилась.

— Прости… Прости, Маруська. Хочешь, я прямо сейчас приеду?

— Нет. Я хочу, чтобы ты вообще никуда не уезжал. Мне без тебя не дышится.

На другом краю связи образовалась пауза, которая с мерзким звуком прошлась ей по нервам.

— Маш…

— Ммм?

— А давай поженимся? Прямо завтра?

Глава 26

Но свадьба не состоялась. Не потому, что кто-то из них передумал, просто Маша действительно заболела. Это для нормального человека простуда в плюс сорок была чем-то из ряда вон, а для с детства болезненной Муры — делом привычным. Лишь полное отсутствие каких бы то ни было характерных симптомов отличало эту ее болячку от десятков других, задокументированных в ее медицинской карте. Горло не болело, нос не тек, да и кашля как такового не было. Только температура и слабость удерживали ее взаперти. В то время, когда Диме так нужна, была ее помощь!