Потерянные в прямом эфире (СИ) - Евстигнеева Алиса

Я же продолжала судорожно искать новые доводы против, хотя последний вряд ли могло что-то переплюнуть.

И когда уже собиралась признаться в том, что я вообще ничего не знаю о собаках в принципе, как в квартире раздался ещё один звонок. Мы с собакой уставились на входную дверь.

— Молись, чтобы это за тобой пришли, — посоветовала я детёнышу. — Иначе…

Что там иначе, я так и не придумала. Преодолев расстояние до входа едва ли не вприпрыжку, крутанула замок, не глядя на домофон, абсолютно уверенная в том, что по ту сторону двери обнаружится Алиска, готовая покаяться, что это всё-таки именно она подкинула мне собаку.

Но вместо сестры в подъезде обнаружился Ключевский… тот, что Игорь.

Замерев на пороге, я во все глаза уставилась на ещё одного нежданного гостя. Мы не виделись часов пятнадцать, что по сути являлось такой мелочью по сравнению с количеством упущенных лет… Но именно сейчас пропасть между нами казалась огромной как никогда. Словно мы с ним умудрились доломать то немногое, что ещё теплилось где-то в глубине души.

Сознание скрупулёзно отмечало детали — Игорь выглядел замученным: покрасневшие глаза и тёмные круги под ними, ещё сильнее отросшая за день щетина, складки, пролегшие на лбу и словно прибавившие ему с десяток лет, опущенные уголки губ (хотя раньше он почти всегда улыбался).

Так мы и стояли друг напротив друга, думая каждый о своём, пока Ключевский не выдавил из себя хрипловатое «Привет».

Слов у меня не нашлось, лишь один краткий кивок головой. Наверное, он ждал чего-то ещё, как минимум приглашения войти, я же успела мстительно представить, как захлопну дверь перед его носом. Мысль мне понравилась, но претворять её в жизнь я не собиралась, упрямо скрестив руки на груди и ощутив, как и без того короткий халат скользнул выше по бедру. Оценивать степень открывшегося обзора на собственные ноги я не стала, только ехидно хмыкнула, когда глаза Игоря всё же нырнули вниз.

Ни разу не смутившись, он лениво прошёлся взглядом по моему телу, должно быть специально издеваясь, в конце концов остановился на лице и уточнил:

— Не впустишь?

— М-м-м, — протянула я. — Дай подумать, — постучала указательным пальцем по подбородку, — помнится, что сегодня ночью…

— Я был несколько в шоке, — не дал мне Ключевский развить мысль дальше.

Успела приготовить целую тираду на сей счёт и уже собиралась исполнить её вслух, когда за спиной раздался жуткий грохот. Подпрыгнув на месте, переполошённо обернулась назад и обнаружила собачьего детёныша, который каким-то чудом умудрился перебраться с дивана на соседнюю тумбу и благополучно скинул с неё стеклянную вазу, которая грудой осколков теперь лежала на полу. Сам же щенок продолжал восседать на тумбе, свесив нос вниз и тихо поскуливая. В итоге, непропорционально большая голова перевесила и щенок шмякнулся прямо на пузо, беспомощно тявкнув. На какой-то момент мне показалось, что ещё немного — и комок кожи сейчас полетит прямо на осколки. Этого оказалось достаточно, чтобы за считанные секунды я подлетела к пёселю и подхватила его на руки.

— Дурёха, ну куда ты лезешь?! — пожурила я его, поднося к своему лицу, затея животному понравилась, и меня тут же лизнули в нос. — Но-но… — скривилась я и попыталась увернуться от его шершавого языка, по инерции отступив назад.

Одновременно по квартире разнёсся предупреждающий крик Игоря: «Стой!», но было поздно и моя босая нога шагнула прямо на остатки вазы. Сначала я подумала, что пронесло. Стекло было колким, но ничего такого я не почувствовала. С недоумением посмотрела вниз и даже выдохнула с облегчением, полагая, что страшное не случилось. И лишь оторвав ступню от пола, ощутила, как её обожгло. На ламинат капнули первые капли крови, будто в замедленной съёмке алыми пятнами расплываясь по битому стеклу.

Игорь появился рядом неожиданно, одним движением руки подхватив меня и усадив на диван. Я же продолжала беспомощно держать в руках собаку и с непониманием смотреть на Ключевского, который зачем-то поймал мою лодыжку. Попыталась вырваться, но стало только хуже. До моего сознания наконец-то дошёл острый приступ боли. Зашипела, потому что ощущения показались настолько невыносимыми, что даже слёзы на глазах выступили. В попытке избавиться от напряжения дернулась ещё раз, щенок шмякнулся на диван и, перебирая лапами, поспешил спрятаться в угол.

— Не шевелись, — потребовал мужчина, глядя на мои нелепые попытки справиться с болью.

— Больно, — посетовала я. Вышло до ужаса плаксиво. Кровь горячими струйками стекала по коже, продолжая капать на пол. Зажмурилась, лишь бы не видеть, и быстро-быстро затараторила: — Больно-больно-больно...

— Конечно больно, — согласился Ключевский, аккуратно проведя пальцем по моей ступне, — у тебя тут не меньше пяти порезов.

Жалостливо всхлипнула, и вдруг ощутила такое, отчего глаза распахнулись сами собой.

Игорь подул на мою пятку.

Внутри меня всё неожиданно перевернулось вверх дном.

— Просто замотай — и забыли! — потребовала смущённая я.

— Не получится. Боюсь, что крошка в порезы попала. И как только так можно было? — спросил он уже у собаки, словно всерьёз ожидая, что та ему ответит.

— Это французское стекло, оно не бьётся, — проговорила я, лишь бы что-то сказать и не думать о том, что он всё ещё держит мою ногу, которая уже во всю полыхала то ли от боли, то ли от его прикосновений.

— Да, я заметил.

— Но если бьётся, то конкретно…

Игорь покачал головой и заключил:

— В больницу надо.

— Не-е-ет, — несчастно простонала я. — Только не туда...

И поверьте мне, это было вовсе не кокетство. Больницы я ненавидела. И ни капли инфантильности я в этом не наблюдала, просто слишком много глубоких шрамов оставили они на моей психике.

Спорить со мной он не стал, лишь молча встал и вышел в ванную.

Я насупилась, раздосадованная случившимся. Ну вот почему я вечно веду себя при нём как истеричка?

Ключевский вернулся с полотенцем и аптечкой в руках, должно быть похозяйничав в моих банных шкафчиках. Он на скорую обрабатывал мою ногу, параллельно прижимая к уху телефонную трубку и договариваясь с кем-то, что в течение получаса привезёт раненную, то бишь меня. Я же всеми силами старалась держать лицо и страдать не сильно громко, помогал таксёныш, вновь завладевший моим вниманием.

— А я ведь предупреждала, — шепнула я ему, когда тот доверчиво прижался носом к моей шее. — И это только начало…

Но казалось, что собаку это беспокоило мало, и она наконец-то успокоилась, по-свойски устроившись на моей груди.

— Так, всё. Нужно ехать, нас ждут, — объявил Игорь, покончив с перевязкой и убирая телефон в карман.

Придерживая щенка рукой, я попыталась оторвать свою тушку от дивана, но тут же была остановлена Ключевским.

— Куда?!

— Сам же сказал — в больницу!

— С собакой и на одной ноге?

Хотелось сказать, что я могу ещё и не такое, но даже у моего самодурства были свои границы.

Он подошёл ко мне, носком туфли откинув в сторону остатки вазы, и… неожиданно замялся:

— Я... возьму тебя на руки.

Между нами повисла напряжённая пауза. Я тут же густо покраснела и даже дыхание затаила, нелепо подумав о том, что боюсь его прикосновения. Боюсь и хочу, как когда-то давно, ещё на заре нашего знакомства. Пришлось прикрыть глаза, иначе я рисковала окончательно расплыться в его руках.

Сначала почувствовала горячее дыхание, коснувшееся моей щеки, после чего его рука поднырнула под меня, но ощутив касание мужских пальцев по моему бедру, я завопила:

— Сто-о-о-ой!

Бедный Ключевский даже отлетел в сторону, испугавшись, что сделал что-то не так. Детёныш собаки заскулил мне в тон.

— Что?!

— Я не могу ехать в халате!

Лицо Игоря исказилось от гнева, в этот момент ему явно больше хотелось придушить меня, чем спасать. Но чувство долга, взявшееся неясно откуда, перевесило.