Влюбись в меня, девочка! (СИ) - Алексеева Дана

- Она не баба, а девушка, которая из-за тебя, придурка, сейчас страдает,  шиплю в лицо.

- Воу-воу, полегче, - резким запахом алкоголя выдыхает он. – Какого хрена тебя волнует, что там у неё? Пусть катится…

- Сейчас ты у меня скатишься, с лестницы вверх ногами, - отталкиваю Рона, и тот, пошатываясь, удерживает равновесие благодаря перилам. – Все что было между вами – сплошная постанова, в которую ты её втянул и еще нагло пользовался этим, еб*чий ты пень.

- Постанова? Ха, она сказала так? Ну, может быть, а может и не быть, не припомню… Спали в одной кровати мы точно.

На что он намекает? И какой прок врать Стеше? Да и не в том она состоянии была, чтобы выдумывать… Вывод один – брат просто нарывается, и добьется своего. От мерзких выдумок и наглого вранья я свирепею.

- Между вами ничего не было, - повторяю я, чтобы Рон забрал свои слова обратно.

- Да? А почему тогда её сладкий клубничный поцелуй помнят мои губы, м-м-м… - он сминает губы пальцами и прикрывает глаза.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Меня накрывает ярость, внутри все клокочет и вырывается наружу.

- Тварь, -  кидаюсь на подонка. – Ты знал, что она не хочет! Не-на-ви-жу…

С каждым слогом впечатываю кулак в ублюдскую морду. Рон валяется подо мной, не в силах сопротивляться или дать отпор. Наверно, он уже без сознания… Я не понимаю. Бью до тех пор пока, размазанная кровь на руках и лице, не отрезвляет заплывший от гнева рассудок.

Прошел примерно час, как скорая увезла брата в больницу. Первая мысль, когда он лежал окровавленный на полу и без сознания  – я все-таки убил. Я не хотел, чтоб именно так всё произошло… Рон должен был отхватить своё, осознавая вину, а не в пьяном бреду чесать языком и приобрести за это черепно-мозговую травму. Крайняя подавленность терзает изнутри за произошедшее.

Брат не умер, но ему требуется медицинская помощь, которую я обеспечил, набрав с судорогой в пальцах номер скорой. Родители были в шоке и ужасе, когда увидели людей в белых халатах, потом Рона, валяющегося без сознания в тренажерном зале, и меня с окровавленными костяшками. Надо ли сказать, что они требовали объяснений? Я не мог ничего сказать. Самому хреново, когда отошел и осознал, что произошло.

После отъезда медиков, я забился к себе в комнату. Сижу в темноте на полу и сжимаю череп, который готов треснуть. Владеть своими эмоциями – всегда был непростой задачей для меня, они берут вверх и меня захлестывает… Иногда с такими последствиями, о которых могу пожалеть.

- Где этот щенок?! – слышу в коридоре разъярённый голос Виктора, отца Рона.

Уверенный толчок в дверь, и та резко распахивается, ударяясь стену. Я с немой тревогой вскакиваю с пола.

- Спрятался, гаденыш! – стукает по выключателю мужская рука, и в комнате загорается свет, от которого невольно щурюсь.

Каждой клеточкой тела чувствую, что пришли по мою душу. Мне не в первой участвовать в семейных скандалах, где я оказываюсь крайним. Но чтобы так жестко – в первый раз.

- Витя, перестань… - ноет Ольга, оттягивая мужа от меня.

Тот мощным танком напирает на меня, хватает за шиворот и начинает трясти.

- Ты что творишь, гад?! Чуть брата на тот свет не отправил! Да я сам тебя убью!

- Давай, - не отводя взгляд, цежу я. Ноздри вздулись все тело напряглось, но защищаться или трусить не собираюсь.

У нас с отчимом всегда были напряженные отношения. С самого первого дня, как мать привела его в дом, я невзлюбил его – он не похож на моего отца ни каплю и уж точно никогда не заменит его. Когда были наедине умолял маму не общаться больше с ним, ведь она не любит его…. Но по итогу, она вышла за него замуж.

- Боже помоги… Витя, остынь, умоляю… Не трогай мальчика!

- Мне надоел этот выродок, Ольга! Что он творит – всякие границы переходит, всякому терпению наступает конец!

Виктор швыряет меня на кровать  и распахивает шкаф. Вешалки с одеждой с его тяжелой руки заваливают меня.

- Проваливай из моего дома! Катись куда хочешь, чтоб глаза мои не видели!

- Но как же… - хватается мать за сердце. – Куда же он пойдет?

- Плевать! И смей его защищать, Ольга!

- Но ведь ночь на дворе, Витя… - подбирает в охапку одежду мать. На её глазах проступают слезы.

- Перекантуется с бомжами на вокзале, пусть узнает, как живут люди с его принципами и замашками.

В отличие от моей мягкосердечной мамы, меня не пугает эта участь. Где я и с кем я только не кантовался, прогуливая школу.

- С удовольствием, - гаркаю я, спрыгивая  с кровати.  Равняюсь взглядом с отчимом. – Вещи у бомжей одолжу, зря напрягаешься.

- Ключи от машины сюда, - мрачнее тучи чернеет Виктор и протягивает ладонь.

Он купил эту тачку. Хрен с ним, невелика потеря… Походим на своих двух.

- Да пожалуйста, -  бросаю ключи ему под ноги.

Отчим сверкает взглядом от такого жеста. Я выдавливаю ублюдскую ухмылку.

- Проваливай и не возвращайся,  - указывает на дверь.

Только я срываюсь с места, как меня останавливает женская рука. Блестящие глаза матери с мольбой смотрят на меня.

- Адри, сынок… - её голос дрожит. Мне больно видеть её такой. – Будь на связи, пожалуйста…

- Все хорошо, мам. Не переживай, - успокаиваю её я, сжимая теплую ладонь.

Дарю ей прощальный взгляд, и в новом статусе «бомж без тормозов» покидаю дом, который ненавидел с детства.

Глава 33.

Уставшие глаза с полураскрытыми веками лениво смотрят на экран компьютера. Второй час залипаю в какой – то многосерийный фильм, теряя нить сюжета. Вырубиться наконец-то под монотонные диалоги героев – моя цель. Уснуть, чтоб этот дикий день закончился и не переживать ни о чем.

Я вымотана и физически, и морально – вот результат жизни на максималках. Слишком много вылилось на мое нервную систему в последнее время, психика трещит по швам, угрожая когда-нибудь просто снести крышу без предупреждения. От эмоциональных качелей уже тошнит заранее, не дожидаясь резкого разворота или падения с высоты.

Сворачиваюсь калачиком на кровати и зеваю, окончательно закрывая глаза. Сон и полное спокойствие – вот, что мне сейчас необходимо.

Только погружаюсь в грезы, как пронзительная трель дверного звонка раздражает ушные перепонки.

- О-о-о, - с досадой вою я и закрываю голову подушкой.

Мила пришла. Опять ключ забыла, ну что за растяпа… Только связывающие нас родственные узы и вселенское терпение наполняет меня силами, чтобы встать с кровати и потопать открывать дверь.

Поворачиваю ключ и сразу иду обратно. Мила врывается в квартиру, тараторя на ходу:

- Чего так долго, Стеф? Думала в подъезде буду ночевать.

О, кстати неплохой вариант.

- Извините, но кто-то уже преспокойно спал, - пытаюсь вызвать хоть каплю совести у сестры.

- Детское время же еще…

Нет, бесполезно. Она скидывает каблуки и включает везде свет, отчего я щурюсь, и недовольно бурча под нос, отправляюсь в теплое ложе. Если мне не удастся уснуть тотчас, как голова упадет на подушку, то придется вводить в квартире комендантский час. Вот где она шаталась целый день до ночи?

Честно сказать - все равно, явно не пребывала в поисках человечности и уважения к другим.

Пристраиваюсь поудобнее в кровати, тихонько вздыхаю и закрываю глаза.

Дверь в спальню со скрипом приоткрывается. Зажмуриваюсь, прислушиваясь к звукам. Мила не рискует войти в комнату, а только заглядывает через дверной проем. Надеюсь, уйдет. Дико хочется выгнать посторонних  и повесить табличку «ТИШИНА. Я СПЛЮ.»

- Пс-с, Стефа-а, мне поговорить с тобой надо, - шепотом говорит Мила и на носочках подходит к кровати. – Не спишь?

- Сплю.

- Ну Стеф, все серьезно, - дергает она меня за покрывало.

Понятно, не отстанет просто так.

- Что еще случилось? – кряхтя, привстаю я.

Щелчок на торшере, и мягкий свет пробивается через абажур, освещая прикроватную зону. Протираю глаза и, сложив ноги под себя, смотрю на сестру, чья назойливость переходит все границы.