Бросаешь мне вызов, Тихоня? (СИ) - Майер Кристина

— Не помню, когда я соглашалась встречаться только с тобой? — получается выдавить улыбку и изобразить удивление? Видимо получается, раз взгляд Демона темнеет еще сильнее. А я думала, все мои эмоции заморожены. — Я свободная девушка, а свидания с тобой — это просто долг, — пожимаю плечами. Выработалась дурацкая привычка, дергать демона за усы, когда он злится.

— Кошечка, — тянет он каждую букву, мне кажется, даже согласные звенят… как и мои нервы. — Ты встречаешься только со мной! — я вздрагиваю, мужик с крайнего столика оборачивается в нашу сторону. — Любой несанкционированный выход привяжет тебя ко мне еще на двадцать свиданий, только после этого я буду считать долг списанным, — понижает голос, но от этого не легче.

— Сегодняшнее не считается, мы не обговаривали условия, — спешу скорее скорректировать наш договор.

— Незнание закона…

— Твои условия нельзя считать законом, — перебиваю Демьяна. Вот наглость!

— Тридцать свиданий, кошечка, — чеканит слова, не желая уступать. — И я единственный, с кем ты общаешься.

— Двадцать свиданий и я единственная с кем ты общаешься! — неосознанно копирую его тон и манеру. Усмехается, откидываясь на спинку стула.

Двадцать? И я сама это предложила?

— Увижу рядом с тобой мужика, трахну твой прелестный ротик, — хотелось бы мне сказать что-то в такой же манере. А почему собственно нет?

— Увижу, узнаю, услышу, что ты с другой девушкой, — тут немного спотыкаюсь, даже в моей голове это звучит пошло, но все-таки набираюсь смелости, озвучиваю: — Трахнешь меня языком, — кажется, у меня даже волосы стали отливать красным цветом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Испорченная кошечка, — взгляд теплеет, наливается огнем. — Я готов прямо сейчас склеить телку и позволить ей повисеть у меня на шее, — довольно усмехается. Блин, нашла, чем его напугать!

— Тогда двадцать свиданий, половина из которых платонические, — теперь я довольно улыбаюсь.

— Предыдущее условие мне нравилось больше, на нем и остановимся, — подмигивает мне. — Телок клеить не буду, я до твоей девочки и так доберусь. И ты будь добра, держи своих ухажеров на расстоянии. Оказывается, у меня в отношении твоего тела собственнические инстинкты. Не хочу, чтобы его касался кто-то кроме меня.

Гад! К телу только собственнические инстинкты!

— Получается, платонически я могу общаться с другими парнями? — улыбаясь.

— Кошечка, пока ты со мной, лучше левым мужикам не дышать рядом с тобой кислородом. Герман сейчас отвезет тебя в общежитие, вечером мы идем в кино.

— Вечером не могу, мне нужно готовиться к лекциям, — противлюсь из чистого упрямства, но ничего не могу с собой поделать. Мне нравится ему перечить.

— Вечером я за тобой заеду, у тебя еще полдня, чтобы подготовиться. Не успеешь, заберу к себе, будем готовиться всю ночь, — совсем не об уроках идет речь, судя по тону и взгляду, которые заставляют по телу бежать мурашки.

— Меня нужно вернуть до комендантского часа, — ничего не ответив, в своей такой бесячей манере, поднимается и уходит…

Глава 48

«Заеду в семь».

Вот оно приглашение на свидание по кайсыновски. Романтика!

В семь? Придется подождать!

На свидание с Германом я собиралась без энтузиазма. Конечно, хотелось выглядеть хорошо. В женщинах природой заложено наряжаться и наводить красоту. Подсознательно, конечно, хочется нравиться мужчинам, да и не подсознательно тоже.

На часах начало восьмого. С волнением посматриваю на телефон, не звонит. Вот и хорошо, можно не спешить.

Перебрала несколько раз небогатый гардероб. Надеть нечего! Присев прямо на вещи, которые разбросаны на кровати, тяжело вздохнула. Что я так заморачиваюсь? С Германом пошла в джинсах и водолазке. Красивой себя чувствовала, откуда взялась неуверенность? Составить конкуренцию девушкам Кайсынова я все равно не смогу. Там в месяц на салон красоты уходит больше, чем на все мои годовые потребности. Схватив первую попавшуюся под руки юбку, отложила в сторону. К ней добавила черную трикотажную водолазку. Она почти новая, не носила, потому что она слишком обтягивает грудь, хотя Ника уверяет, что я придумываю.

Остальные вещи быстро разложила по местам. На часах почти полвосьмого. На телефон взгляд падает несколько раз в минуту, но он молчит. Сама себе создаю проблемы. Тревожно так. Подмывает выглянуть в окно, убедиться, что Кайсынов еще ждет. А может он не приехал? Неприятно будет, если он так поступит.

— Ты куда-то собираешься? — отвлеклась от учебников Ника, когда я вышла одетая и накрашенная. Второй день она расстроенная и подавленная, все сложнее держаться в стороне и не лезть к ней в душу. Ника закрытая, как и я.

— Ага, — нужно как-то сказать подруге, что иду на свидание с Демьяном. Рано или поздно она все равно узнает. Скорее рано, потому что слухи в студенческом городке разлетаются со скоростью света. Где-то уже проскользнула информация, что я обедала с преподавателем. То, что Герман подарил мне цветы, видели девчонки из окон, эта сплетня сразу же разошлась по чатам. Если я сейчас покажусь со вторым своим преподавателем в людном месте, меня не отчислят за аморальное поведение?

— Я иду на свидание с Кайсыновым, — сжимаю в руки телефон. Признаваться всегда нелегко, а ложь порождает много проблем.

— Он тебя заставил? — настораживается Ника, приподнимаясь из-за стола.

Она не знает, что все те сладости, которые мы сегодня с таким аппетитом поедали они от Демьяна. Она решила, что их принесли от Германа, поэтому не отказывалась. Я не стала ее переубеждать. Записки в коробке не было, но когда я спросила Германа о доставке, он сказал, что не имеет к ней отношения.

— Нет, не заставлял, — правду ей не стоит знать. Это только наше с Демьяном. Не выдержав, все-таки подхожу к окну. Сердце пропускает удар. Дождь моросит, а он стоит, прислонившись к машине и курит. — Ника, он мне нравится.

— Янка, я же тебе рассказывала о нем, — садится обратно за стол.

— А я хочу сложить свое мнение. Сердце оно ведь не спрашивает, к кому тянуться, — с Германом я не испытывала и тысячной доли тех эмоций, что вызывает Кайсынов. Среди них мало радостных, счастливых, положительных, но я все равно лечу к нему, словно мотылек к огню, хотя и знаю, что обожгу крылья.

— Наверное, ты права, — не особо веря. — Я ведь ненавижу Самсонова, за все его гадские поступки, а сердце замирает рядом с ним, — роняет голову на раскрытые ладони. — Не мне давать тебе советы, Яна, — поднимает голову, а в глазах слезы. Опять что-то Самсонов натворил? — Просто не позволяй ему себя обижать.

— Все будет хорошо, Ника, — в чем в чем, а в этом у меня не было уверенности. Я влюблялась в Кайсынова, с каждым днем все сильнее, но кроме разочарования эти чувства ничего не принесут мне. — Обняла ее. Сама потянулась, что для меня несвойственно. Физический контакт дается сложно. Барьер внутри стоит. В интернате нас не учили ласке, мне сложно ее дарить. До смерти родителей я была ласковым контактным ребенком. Странно, но Кайсынов этот барьер легко разбивает. В его объятиях мне хорошо…

— Иди, Янка. Не стоит злить зверя. Прости, не могу поменять к нему отношение, — высвобождается из объятий. Видимо не только мне не хватило родительской ласки, заботы и любви.

Надев куртку и старые полусапожки, которые пора было давно сменить, спешу вниз. Опаздывала почти на сорок минут.

Комендантша поспешила напомнить, что в одиннадцать закроет дверь. Задержав дыхание перед входной дверью, толкнула ее. Кайсынов стоит и курит. Подхожу, каждый шаг дается с трудом, словно к моим старым полусапожкам привязаны гири.

— Телефон сел, а часов в комнате не было больше? — усмехается Демьян, без злости. Ошарашивает меня спокойствием. Помня ураган негатива в ресторане, я думала, меня сейчас распнут.

— Почти, — смысла не было оправдываться. Ясно ведь, что я специально это сделала, мы оба это знали.