Измена. Просчиталась, но...где? (СИ) - Дюжева Маргарита

— Еще как обсудим, — сквозь зубы прошипел мужик, вытирая руки носовым платком.

Я успела заметить сильные пальцы и натруженные ладони. Простой работяга, примчавшийся на помощь дочери и не имеющий ни малейшего понятия о том, какая она на самом деле, эта дочь.

Мне даже стало жалко и его, и взволнованную мать, которая так трепетно обнимала Оленьку.

Эх и непросто им придется.

— Тогда пройдемте, — я жестом пригласила их ко входу и сделала первый шаг, предусмотрительно стараясь держаться между взвинченным мужем и агрессором и его семейством.

Оленька с матерью тоже двинулись за нами. И когда в холле мы все остановились в ожидании лифта, я заметила, как на глазах белобрысой сияли слезки. Такая вся девочка-паинька, жертва и вообще аленький цветочек. Бедняжка, которую силой и обманом оприходовал коварный змей искуситель.

Когда лифт приехал, мы молча зашли внутрь, поднялись на нужный этаж и там прошли в зал переговоров.

Уже переступив через порог, Ольга выдала очередной перл:

— А она зачем здесь? — и кивок в мою сторону. — Я хочу, чтобы она ушла. Мне в ее присутствии страшно. Она будет меня ругать.

Ах, ты ж, тля пугливая.

И сразу слезки еще сильнее заблестели, нос покраснел.

Мать снова принялась ее утешать, а отец грозно сверкнул в меня сердитыми очами. Бедные родители очень беспокоились о своей драгоценной доченьке. Боялись, как бы злая жена не набросилась на их несчастную, использованную, жестоко обесчещенную девочку и не выдрала ей все белобрысые волосенки.

— Она останется, — жестко отреагировал Глеб, — у меня от жены секретов нет.

— Она здесь лишняя.

— Она моя семья. И я ничего не сбираюсь от нее скрывать.

— Как знаешь, — хмыкнул папаша, — тем хуже для тебя.

Хуже уже некуда, но они пока об этом не догадывались. Свято верили в обоснованность своих претензий и собирались требовать справедливости.

— Ну, пап! — воскликнула Оленька, на что получила твердое:

— Он прав. Они семья. Жена имеет право знать, чем занимается муж, когда остается предоставлен самому себе.

— Но мне стыдно! — захныкала она. — Я не могу… Она на меня так смотрит…

Я аж подавилась. Стыдно? Да она даже не знает, как это слово правильно пишется! А уж по поводу того, как я смотрю – пусть скажет спасибо, что взглядом нельзя убивать.

— Тебе нечего стыдиться! — припечатал ее отец, а мать тут же обняла за плечи:

— Не переживай, ты теперь не одна. Мы с тобой. Не бойся.

Ольга заплакала. Очень натурально. Но скорее всего не от страха и стыда, как думали ее родители, а от злости. Дешевая манипуляция от дешевой сучки.

Я поймала еще один возмущенный родительский взгляд, но никак не отреагировала. Вместо этого расстегнула пальто, и все увидели мой хорошо беременный живот. Мать охнула, прижав руку к сердцу, а батя стиснул челюсти так, что мне показалось, будто слышу треск крошащихся зубов.

Пофиг. Я жена. Имею право.

Повесив пальто на стоячую вешалку, я вышла в приемную. Набрала помощницу, чтобы та принесла заветную папку из моего кабинета. И пока ее ждала, достала из холодильника кусок льда, замотала его в салфетку и принесла мужу.

— Приложи, — кивнула на наливающуюся скулу.

Второй кусок молча протянула Ольгиному отцу.

— Не надо мне вашего льда! — прогремел он, хотя выглядел хуже Прохорова.

— Васенька, пожалуйста, — дрожащим голосом попросила его жена, — тебе же больно.

— Лена, хватит!

Пфф, да разве это больно? Больно – это когда наглая девка приходит права качать, говорит, что спит с твоим мужем и требует, чтобы ты забрала детей и уступила место, потому что ей нужнее. Больно, это когда у твоего ребенка истерика и ненависть в глазах по отношению к отцу, потому что какие-то ушлые курицы прислали липовые фотографии нецензурного содержания. Больно, когда думаешь, что тебя предали, и пятнадцать лет хорошего брака улетели коту под хвост. А разбитый нос – это так, фигня собачья. Как говорится, настоящих мужчин шрамы украшают.

Он все-таки послушал жену, забрал лед и приложил к разбитому носу.

Глядя на то, как взволнованно она гладит его по руке, я чувствовала, как неприятно щемит внутри. Почему-то, несмотря на чудовищное знакомство, я вдруг поняла, что люди они неплохие. Семью берегут, дочь защищают, как могут.

Я тоже собиралась защищать свою семью, и было очень сложно держать невозмутимую физиономию, когда душу распирало от желания наброситься и вывалить на них все, что кипело, все, что я думала об их ненаглядной доченьке.

Только криками делу не поможешь. Уверена, они тоже орать горазды, а проверять, чьи связки прочнее, я не собиралась. Мне, в конце концов, беречься надо и думать о своем ребенке, который словно чувствовал, что снаружи происходит что-то нехорошее, и затих.

Чтобы лишний раз не провоцировать ни себя, ни остальных, я кивнула Глебу и отошла к вспомогательному столу, на котором стоял рабочий компьютер. Надо было кое-что посмотреть, подготовить и кое с кем связаться. Этим и занялась.

— Итак, я вас слушаю, — по-деловому безлико произнес Прохоров.

— Не надо играть со мной в начальника! — тут же вскинулся Василий. — Я тоже командовать умею. Слушает он…

— При чем тут команды? Мы все собрались за одним столом, и я хочу выслушать ваш вариант развития событий.

— А разве может быть другой вариант?!

О, да, товарищи родители. Вы очень удивитесь, но вариант есть. Да еще какой.

— Ты, — в моего мужа обличительно тыкнули пальцем, — ты совратил беззащитную, неопытную девчонку! Воспользовался ее наивностью, запудрил мозги, а когда наигрался – выставил за дверь… вернувшись к семье.

— Я из нее и не уходил.

— Мерзавец! А жена, я так понял, в курсе похождений?

— Увы, пришлось, — спокойно ответила я.

— И что он сказал? Что раскаялся, больше не будет? А может, что не знает, что на него нашло? Или не то, что ты подумала?

— Вижу, вы неплохо разбираетесь в мужских оправданиях, — я все-таки не удержалась от шпильки.

Мужик ее не заметил или не понял, и продолжил наезжать:

— А ваш муж рассказал вам, что он обманом заставил ее родить? Обещал жениться, дом построить, лишь бы ребеночек был. А как ребеночек родился, так и в кусты. Знать их не хочет! Бросил на произвол судьбы девчонку молодую с младенцем на руках!

Ольга при этих словах клюв свесила и жалобно всхлипнула. Сучка.

Тихо, Таня. Тихо…

Не материмся, не лезем драться, не буяним. Все делаем по уму.

Начнем, пожалуй, с простенького:

— Ну, как же бросил? Он им снимает квартиру.

— Квартиру дочери снимаю я! — припечатал мужик.

— Да? Странно, — я улыбнулась и достала из папки несколько листов, — потому что в договоре аренды стоит имя моего мужа. И списание платы происходит с его карты.

— Бред. Я каждый месяц присылаю деньги на квартиру.

— Я не знаю, куда уходят ваши деньги, которые якобы «на квартиру», но смотрите сами. Вот договор, вот чеки, вот визитная карточка риэлтора, который сопровождает сделку. Позвоните, и вам скажут, кто снимает жилье для вашей дочери.

Мужик озадаченно замолчал, а Ольга метнула на меня быстрый, полный ненависти взгляд.

Неужели эта дура и правда думала, что у нас нет доказательств? Их полно. И я с огромным удовольствием предоставлю каждое из них.

— Оленька? — Елена удивленно посмотрела на нахохлившуюся дочь.

Та снова горько шмыгнула носом и шепотом, полным скорби, как забитая несчастная мышь, прошелестела:

— Мне нужны были деньги на лечение. Беременность была непростой. А еще нужно было купить все необходимое для малыша. Коляску, кроватку, вещи. Вы же знаете, какие здесь цены. Как сложно одной карабкаться в столице. Глеб отказался помогать… хотя я просила. Сказал, чтобы справлялась сама… А я боялась вам признаться, мне было стыдно… и страшно. Я была совсем одна.

Ай, да молодец. Выкрутилась. Заодно папашу завела еще сильнее:

— Не мог купить девочке, которая носит твоего ребенка, витамины?