- Ага, точно. Аж кровать скрипела, - согласилась с ней старожилка палаты. - Видать, шибко больная... или шибко блатная, -добавила она после того, как ушла медсестра.
- С чего это вы взяли? - перелистывая страницу, дежурно спросила Катина соседка.
- Прочитала, что ей капают. Простым смертным такое не назначают.
- То есть?
- А ты сама почитай, если грамотная. Нам-то - наше, местное. Стоит копейки, и эффект такой же. Уж сколько я жалоб писала на начмеда, а толку - ноль! Отвечают: все в рамках предписанных Минздравом правил! - передразнила она кого-то. - Только для своих у них другие рамки и лекарства импортные. Ничего, найду на эту Лежнивец управу! - зло добавила женщина. - Потому и говорю: или блатная, или совсем больная. Хотя и это не факт; -хмыкнула она. - Коль помирает, то такие лекарства тем более не назначат: зачем их переводить?
- Послушайте, может, хватит уже? Вас хлебом не корми, только дай на кого-нибудь побрехать, - не выдержав, вступилась за Катю молодая женщина с телефоном в руках. - Откуда вы знаете, у кого какой диагноз? Какое вам дело, что и кому назначают?
- Ишь, защитница выискалась! - вывернула голову в ее сторону старожилка. - После абортов никак вылечиться не можешь? На-трахалась на свою голову, - с удвоенной силой набросилась она на новую жертву.
- А хоть бы и так! Завидно? - с вызовом ответила молодая женщина. - В вашем возрасте любовные утехи - тю-тю! - уже небось и Память не держит. Если, конечно, было что держать.
- Ах вот как? - задохнулась от гнева старожилка и тут же сорвалась на крик: - Шалава!
- Ага! - ничуть не смутилась та. - С законным мужем по пять фаз в день и с большим удовольствием! Пока вы здесь ядом на всех брызжете! Представляю, как соседи радуются, что вас спровадили. И как всем полегчает, если вообще не вернетесь! Была и в нашем подъезде вам подобная. К счастью, была, да вся вышла - то ли сама явилась, то ли отравил кто.
- Язык бы прикусила! - оторопела скандалистка, оказавшаяся не готовой к тому, что кто-то может иметь не менее едкий язык и за словом в карман не полезет. - Не то отвалится!
- Не дождетесь! У вас он раньше отвалится. И все остальное -тоже.
Женщина открыла рот, чтобы ответить, но не успела: в палату зашли сразу несколько человек. Комиссия с уже знакомой Кате женщиной в белом халате.
«Неплохо выглядит для чиновницы, - исподволь рассматривая ее, отдала должное Катя. - Стрижка стильная, косметики в меру. Если бы не выражение лица, вполне можно было бы назвать симпатичной. Но столько высокомерия, брезгливости и злости на одной физиономии - явный перебор».
- Кто у нас здесь? - строго спросила начальница у сопровождавшей свиты.
- Две пациентки терапевтического отделения, четыре из гинекологии, - заглянув в бумаги, с виноватым видом отчиталась одна из медичек. - Это единственная палата, в которой...
- Вразрез с указаниями? - приподняв бровь, с угрозой уточнила начмед и бросила быстрый взгляд на мужчину рядом, из чего Катя поняла: в палате есть кто-то главнее ее. - Это как понимать? Я приказала, чтобы в гинекологическом блоке не было терапевтических больных! Почему вы, завотделением, не выполнили мои распоряжения? - повысила она голос.
- Понимаете.,, мы пытались... но... вот, например, больная Скоробогатова... В общем, она категорически отказалась переселяться, - покраснев, пожаловалась доктор.
- Знакомая фамилия... Дайте-ка историю... Кто из вас Скоробогатова? - сдвинула брови начальница.
- Ну я! - с вызовом отчеканила старожилка. - Не имеете права ни переселять, ни выписывать.
- Ну почему же? - внимательно просматривая исписанные листы, не согласилась грозная дама. - Курс лечения, как я понимаю, вами пройден полностью...
- Все равно не имеете права. Я хроник.
- Посмотрим...
В это время мужчина, стоявший рядом с ней, подошел к окну, положил руку на подоконник, затем на батарею, снова на подоконник и на батарею.
- Странно, горячие, а в палате прохладно... Почему окна не заклеены? - вдруг повернулся он. - Обратите внимание, как дует!
- Были заклеены... - виновато забормотала завотделением. - Я лично все окна проверяла.
- А вы Скоробогатовой спасибо скажите, - как бы между прочим встряла в разговор девушка с телефоном. - Это она утепление на окнах поотрывала, сама только что призналась. А больная у окна после операции. Продует - получит осложнение.
- Ах вот как! - казалось, начальница обрадовалась. - Вот и повод для выписки: нарушение режима, порча имущества, - захлопнула она историю болезни и отдала распоряжение заведующей: - Готовьте документы на выписку. Предлагаю идти дальше, - обратилась она к мужчине. - С этим недоразумением мы быстро разберемся.
- Не имеете права! - взвизгнула женщина. - Я буду жаловаться в Минздрав!
- Жалуйтесь, - спокойно отреагировала дама и показала на подошедшего ближе мужчину. - Александр Андреевич как раз представитель Минздрава, он все видел и слышал.
- Я на вас буду жаловаться, на ваших блатных - вот таких, как эта! - распалилась старожилка и кивнула в сторону Кати. - Все знают: вы взятки берете. Вы еще ответите! Я в газету напишу! Я Президенту буду жаловаться! Я вам...
- Видите, с каким контингентом приходится работать? - не обращая внимания на скандалистку, пожаловалась мужчине начальница.
- Да, сочувствую, - скривился, словно от зубной боли, мужчина. - Я посоветовал бы отразить в выписке еще и оскорбление должностного лица при исполнении обязанностей. Идемте, Валерия Петровна.
Дверь за ними закрылась.
- Вот прямо сейчас буду писать! - истерично прокричала им вслед пожилая женщина и принялась что-то суетливо искать в тумбочке. - Сейчас, подождите у меня!.. Я вас всех упеку куда следует! Я вам всем покажу!..
Постепенно ее запал иссяк, и вскоре в палате установилась тишина. Облегченно вздохнув, Катя подняла взгляд на капельницу, а затем перевела его на трещину на потолке.
Классическая иллюстрация человеческих отношений: в палате шесть человек, абсолютно разных по статусу, по темпераменту. Энергетические вампиры и потенциальные жертвы. И всем надо как-то ужиться в тесном помещении. Ликбез для начинающего психолога. Хорошо, что не встряла в разборки», - не успела она углубиться в анализ происходящего, как ее вниманием завладел странный поскуливающий звук.
Повернув голову, Катя увидела: плечи скандалистки мелко трясутся, а сама она, вытирая сморщенным кулачком бегущие по старческому лицу слезы-горошины, пытается что-то выводить на бумаге дрожащей рукой. Скулеж становился все громче, постепенно превращаясь в вой и приближаясь к пиковой точке, за которой по всем эмоциональным нормам должна последовать истерика.
