Алмаз (СИ) - Макарова Елена А.

— Вот это я понимаю! Смотри, какой здоровый румянец, — думала, вот-вот, и он подойдет ко мне и потреплет за щеки, — не то что у этих бледных селедок, называемых моделями, которых ты приводил раньше, — неприятно было слышать, что до меня здесь прошествовала целая вереница «селедок». Это я дала понять Косте, свирепо зыркнув на него, а тот лишь весело улыбался. Ни стыда, ни совести! Приметив десерт в моих руках, мужчина радостно воскликнул: — Она и сладкое принесла! Вот же умница! — он обратился к жене, жестко постановив: — Олечка, она должна остаться на ужин!

— Непременно, Лева, непременно, — от этих слов стало не по себе.

Мне предстояло пройти непростое испытание, которое по сравнению с глупыми проверками Максима казалось мне хождением по канату надо рвом с крокодилами. Не сомневалась, у Костиной матери острые и опасные зубки, которыми она намеревалась проверить меня на прочность и пригодность на роль подруги ее богатого и знаменитого сына. Тут отбор будет пожестче, чем при королевском дворе.

Но как обманчивы бывают внешний вид и первое впечатление. Через несколько минут Ольга Алексеевна вновь вернулась на кухню, переодевшись в домашнее — удобные пуловер и брюки, и ничего кричащего о высокомерии. Только идеальная прическа осталась нетронутой, на создание которой, наверное, было потрачено немало времени в салоне, чтобы просто так расстаться с ней. Да и какая женщина добровольно откажется от возможности чувствовать себя красивой?

Готовить Ольга Алексеевна намеревалась сама и как бы невзначай попросила меня присоединиться к ней. Другого выбора, кроме как согласиться, у меня не было. От таких предложений не отказываются. Слава богу, готовить я умела, и хотя бы в этом смогу не ударить в грязь лицом.

— Вы давно знакомы с Костиком? — начался долгожданный допрос.

Что там Костя говорил? Быть самой собой? В этом случае провал мне обеспечен. Мой мозг и язык плохо скоординированы.

— Пару месяцев, — прозвучало как-то расплывчато, потому как я сомневалась в точности ответа. Если на войне один год считается за два, то в случае же с музыкантом день в его компании — за неделю. Смешно, но иногда мне казалось, что знаю его долгие годы.

— И как это произошло? — Ольга Алексеевна продолжала сыпать вопросами. Не уверена, что не пропустила еще парочку, отвлеченная так некстати вернувшимися мыслями о Косте. — Вы его поклонница?

Вот и каверзный вопрос. В пору было спросить, не сумасшедшая ли я фанатка или охотница за деньгами и красивой жизнью.

— Мы познакомились на моей работе, — она была не хуже любой другой, и я не стыдилась ее, поэтому не стала ничего приукрашивать, — когда я доставила ему и ребятам из группы заказ. Я курьер.

Приготовилась увидеть на лице женщины отражение всего ужаса, что она испытала, представив, кого выбрал ее сын, но, скорей всего, мое собственное перекосило от удивления после ее слов.

— Вы работаете в столь юном возрасте, — не повела Ольга Алексеевна и бровью, пропустив мимо ушей мою должность и сферу, где я трудилась, будто ее это не волновало, — это похвально, — губы женщины тронула едва заметная улыбка, а в глазах промелькнула та же хитринка, что я так часто замечала у ее сына. — В молодости я сама подрабатывала на рынке, — в очередной раз ошарашила меня эта холеная дама. — Торговала овощами.

Кто бы мог подумать, что она делала нечто подобное.

— Вы начинаете мне нравиться, — не задумываясь, поделилась с ней своими мыслями, о чем тут же пожалела.

— Спасибо, — спокойно отреагировала Ольга Алексеевна. — Вы очень… очаровательная девушка, — уж слишком долго она подбирала слово. Явно так не считает.

Некоторое время мы готовили молча, пока женщина не заговорила снова, начав издалека, и теперь тема касалась самого Кости.

— Одни считают, что жизнь по ту сторона экрана настоящий праздник, непрекращающийся ни днем, ни ночью, другие — фальшивкой, где люди всего лишь играют свои роли. Доля правды в этом есть, — она перевела на меня взгляд и внимательно следила за моей реакцией. Но на этот раз я держала себя в руках, хотя мне было неприятно слышать, что жизнь Кости проходит среди таких людей, и я боялась, что он сам может оказаться им под стать. — Но кто не притворяется, что им нравится новое платье жены, или не улыбается при встрече боссу, которого недолюбливают? — сняла Ольга Алексеевна возникшее напряжение.

— Надо уметь притворяться? — только таким образом смогла расценить ее слова.

— Надо уметь быть разным: в кругу семьи быть любящим и заботливым, на работе — жестким и несгибаемым. Но при всем при этом не заигрываться и не забывать, что всем не угодишь, и оставаться порядочным человеком.

— А Костя живет по тем же правилам? — не хотела бы обмануться в нем и спустя время обнаружить, что влюбилась в человека, которым он на самом деле не является.

Ольга Алексеевна догадалась о моих опасениях и, как любая мать, стала защищать своего сына.

— Костик живет по своим законам и правилам, и остальным, тем, кто рядом с ним, трудно подстроиться под них. В одну минуту он душа компании, в другую — замкнутый и нелюдимый.

— Я уже это заметила, — вспомнила съемки в Нууке и необузданное поведение парня.

— Это же касается и личной жизни, — это была тема, которую мне не очень хотелось обсуждать с матерью своего парня, поэтому я просто молча слушала. — У Кости были девушки, были отношения, но, как видишь, он все еще один. Кто-то говорит, что это из-за того, что не нашлось подходящей, или причина в специфике его творческой деятельности, но тут большую роль играет и его характер, — она смотрела на меня своими пронзительными голубыми глазами, и в них читалась неподдельная тревога за сына. — Он перфекционист, идеалист и романтик — безумное сочетание, с которым не каждый сможет примириться. Слабые сдавались и уходили, — Ольга Алексеевна ненадолго задержала на мне взгляд, будто проверяя, из какой я категории: сильных или слабых.

— Но были и сильные, те, что стремились только к красивой жизни, — припомнила рассказ про мегеру, с которой встречался Костя.

— И такое было, — кивнула женщина. — Но их не стоит осуждать, просто у них другие ценности в жизни.

— Неужели вы защищаете ту корыстную стерву, что использовала вашего сына и, возможно, разбила ему сердце? — эмоции взяли верх, и я не смогла вовремя закрыть свой болтливый рот. Брови Ольги Алексеевны взметнулись вверх от неожиданности, но через секунду выражение лица женщины вновь стало безмятежным. — Простите, — опомнилась я.

— Ничего, дорогая, — казалось, теперь она сдерживает улыбку, словно вспомнила что-то забавное. — В тот день, когда они, Костя и корыстная мегера, — уточнила женщина, — расстались, я сказала ей в лицо что-то вроде этого. Только слова там были не такие мягкие. Работа на рынке среди простых трудяг, которые порой выражались так, что у меня уши в трубочку cворачивались, весьма расширила мой словарный запас. Так что если и ты выкинешь нечто подобное, то я обложу тебя похлеще заправского сапожника, — шутя, она пригрозила мне пальцем.

— Не придется, — страх перед этой авторитетной женщиной отступал, я все больше расслаблялась и даже начала откровенничать с ней. — Деньги — это не та причина, по которой мне нравится ваш сын.

— Да? А по какой? — теперь мне казалось, что рядом со мной подружка-ровесница.

— О, тут целая история, достойная экранизации, — заинтриговала ее, за что получила просьбу рассказать о подробностях.

Мы, наверное, заморили мужчин голодом, потому что еще долго болтали и смеялись на кухне. Я делилась с Ольгой Алексеевной историей того, как ее сын завоевывал мое сердце, исключая, конечно, личные моменты, что касались только меня и Кости. При воспоминаниях обо всем этом мной все больше овладевали чувства к парню и сожаление, что мы никак не можем остаться наедине, чтобы я смогла выразить их так, как мне того хотелось. Ну а что? Я же тоже человек!

— Не думала, что мальчик на такое способен, — смеясь, подытожила Ольга Алексеевна мой рассказ.