Сто причин родить от меня ребенка (СИ) - Марецкая Зоя

Мы прожили на Сейшелах максимально возможный срок без визы – 4 месяца, после чего на майские праздники вернулись в Москву. Тут Зою в оборот взяла моя мама. Они с Зоей как-то очень подозрительно быстро и крепко сдружились. Катю я после истории с Маргаритой шуганул так, что она боялась к моей половинке и подойти близко. А мама ничего не боялась. Сказала, что у бедной девочки нехватка материнского внимания, и она ее берет под свое крылышко. И все, свою Снегурочку днями и вечерами с тех пор я толком не видел. Они с мамой и Зоиными племяшками начали ходить по культурным мероприятиям, по концертам, театрам, каким-то танцевальным студиям, бассейнам, спа, не говоря уже про шоппинг в торговых центрах. Как же так, бедной девочке нужно приданое. Деньги, что характерно, на все эти развлечения брали у меня. Я всерьез испугался, что такими темпами они меня быстро разорят. Призадумался, не вернуться ли в «Сулико», хотя бы су-шефом. Но это бы означало потерять еще и ночи с Зоей. А к этому я не был готов. Кто знает мою маму, может, она какие-нибудь ночные развлечения для моей жены найдет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Пришлось всерьез взяться за свой кулинарный блог, и даже начать продавать кулинарные курсы в сети. Короче, я целыми днями просиживал в интернете, тоскуя и негодуя попеременно, а Зоя с мамой и девочками наслаждались жизнью. Или все вместе зависали в Химках у Яны, родившей в середине апреля Антошку. Яна, как обычно, жаловалась на жизнь, но с моей женой и мамой больше не осмеливалась ругаться. Вместо этого развернула боевые действия против нагрянувшей к ней погостить свекрови. Зоя ей активно сочувствовала

В первый раз в жизни влюбиться в тридцать четыре года – то еще счастье. В кавычках или без кавычек, кому как. Помню, как, затаив дыхание, слушал рассказы своего папы о безумствах, которые он творил в Тбилиси в ту неделю, когда влюбился в маму. Тогда я сравнивал влюбленность с внезапным помешательством. Сейчас я понимаю, что все намного хуже. Это не просто внезапное помешательство, это добровольное внезапное помешательство. Ты становишься нездоровым, зависимым человеком, тебе нужна твоя персональная доза наркотика. Все твои мысли только о том, когда и как ты ее увидишь, как посмотришь, как прикоснешься, что скажешь. Целый день ты ходишь, как в опийном дурмане, мечтая о предмете твоего вожделения. Я больше не Гоги Варламов, я какой-то гребаный зомби, у которого есть только одна потребность: прикоснуться к ней.

Сейчас мне тридцать пять, и я по уши влюблен в свою жену. Уже семь месяцев влюблен, между прочим. Для меня это серьезный срок. Абсолютный рекорд. Самому интересно, что из этого в итоге получится.

И Зоя тоже любит меня, я знаю. Но научилась это успешно скрывать. Подозреваю, что учителем выступает моя мама. С ней я еще поговорю серьезно на эту тему. И все-таки я продавил Зою на официальный брак. В начале июня мы расписались в Москве, а потом по-скромному посидели в «Витязе в тигровой шкуре». Присутствовали только близкие родственники, в количестве ста человек. В «Сулико» все банально не поместились. После чего я почти насильно увез свою жену в Грузию, к бабушке и дедушке. Думал, хоть здесь у нас получится с ней побыть вдвоем. И сделать, наконец, ребенка.

Вместо этого моя московская родня нагрянули сюда и потребовали, чтобы мы повенчались в местной церкви и сыграли свадьбу еще раз, но уже по грузинским обычаям. И пригласили всех тех родственников, что не смогли прилететь в Москву. То есть еще человек триста.

Я не спал и не разговаривал со своей женой уже неделю. Мессенджеры здесь вообще не работают – бабушка и дедушка живут в горной деревне на высоте около полутора тысяч метров над уровнем моря. Сегодня у нас венчание. В красивых национальных костюмах. И я, блть, дошел до той стадии наркоманской ломки, что готов рисковать своей жизнью, лазить по деревьям и крыше, лишь бы увидеть свою сакварело сейчас.

Рискуя упасть и скатиться по склону в ущелье, я, как средневековый джигит, карабкаюсь по ветке дерева к окну спальни своей возлюбленной.

Они окружили ее, похитили ее у меня, задурили ей голову какими-то украшениями, экскурсиями. Не оставили мне никакой другой возможности поговорить с ней.

Чтобы вы ясно себе все это представляли, в старинном каменном доме моих предков установлены вполне себе современные стеклопакеты. Без форточек. Поэтому просто стучусь в окно, надеясь, что Зоя проснется, услышит меня и впустит внутрь.

Услышала. Впустила.

Стоит передо мной в маечке и трусиках, таращит сонные глаза.

– Гоша, ты что здесь делаешь? – тихо спрашивает.

Да, интересно, блть, что это я здесь делаю? Спросите чего полегче. Пришел за своей дозой, очевидно.

Вместо ответа подхожу вплотную, утыкаюсь ей в шею и полной грудью вдыхаю ее запах. Самым натуральным образом обнюхиваю, как хищник свою добычу. Балдею от ее запаха. Такого родного и будоражащего кровь.

Зоя поднимает руку и запускает в мои волосы. Слышу, что начинает тихонько смеяться.

– Гошка, ты совершенно ненормальный.

– Так ты же этого и добивалась своими маневрами? – ворчу ей куда-то в район уха. – Довольна теперь?

Обнюхать мало, мне еще и попробовать ее надо. Обхватываю любимое лицо руками и чмокаю ее несколько раз в губы. Она прикрывает глаза и совершенно бесстыдно мне улыбается.

– Я соскучилась, – шепчет.

– А уж я как соскучился, – продолжаю высказывать ей свое недовольство. – Мне иногда кажется, что ты вышла замуж не за меня, а за толпу этих мужчин и женщин, говорящих по-русски с акцентом и одетых в странную одежду.

– Они мне сказали, что твои родственники, – хихикает жена. – Соврали?

– Честное слово, скоро я начну жалеть, что не сирота. Как мне все это надоело, Заяц! Почему они не могут оставить нас в покое!

– Потому что они – это твоя семья. И они тебя любят.

Мы целуемся. Ух, как мы целуемся! У меня сейчас кое-где задымление начнется. И Зоя уже больше не улыбается.

– Гошка, прекрати, – стонет мне в губы. – Прекрати немедленно. Нам нельзя!

Отпихивает меня двумя руками. Я сопротивляюсь, продолжаю цепляться за ее плечи.

– Ну, полежать-то хоть вместе можно? – тоном обиженного подростка хнычу я ей на ухо. – Я не могу нормально спать, когда на меня никто не закидывает ногу.

– Ладно, пошли. Полежим. Только обещай мне, что не будешь лапать.

Тяжко вздыхаю.

– Обещаю.

Ложимся в кровать. Чтобы отвлечь свои руки от лапания, распускаю и начинаю переплетать ее косу. Женушка эротично забрасывает на меня свою ножку. Это движение опять будоражит меня, и я какое-то время усилием воли утихомириваю свое взбунтовавшееся тело. Утыкаюсь носом в подушку, стискиваю зубы, сжимаю и разжимаю кулаки. Потом внезапно вспоминаю о своих подозрениях и решаю расспросить обо всем Зою. Знаю, что мне она не сможет соврать. Слишком простодушна.

– Я вижу, вы постоянно с мамой о чем-то шепчетесь, – захожу издалека. – Я рад, что вы с ней нашли общий язык.

На самом деле совсем я этому не рад. Нутром чую, что там созревает целый заговор против меня. И мама – мозговой центр.

– Твоя мама совершенно необыкновенный человек, – открыто улыбается Зоя. – С ума сойти, твой дед – прямой потомок грузинских князей, а твоя мама – настоящая грузинская княжна! Такая красивая, такая умная, в ней столько врожденного благородства! Я покорена твоей мамой. Надеюсь, смогу от нее хоть чему-то научиться.

– После свадьбы свожу тебя в соседнее селение, покажу развалины княжеского замка, – отвлекаюсь я. – Там очень красиво. Вообще здесь есть много красивых мест, которые я люблю с детства. Я очень хочу показать их тебе. Только чтобы мы были только вдвоем. Помнишь, я обещал встретить с тобой рассвет в горах?

Говорю, и сам себя останавливаю. Мама. Я хотел спросить про маму.

– Так чему ты собираешься у нее учиться? – опять возвращаюсь к основной теме разговора.

– Ну, например, изящно и со вкусом одеваться, – улыбаясь, перечисляет Зоя. – Рукодельничать. Постоянно развиваться как личности. Уметь быть интересной и загадочной…