Враги за рубежом (ЛП) - Грей Р. С.

— Мои подруги все еще думают, что это так.

— Твои подруги. Да, полагаю, поначалу их будет трудно переубедить.

Я киваю.

— Они очень преданные. Сомневаюсь, что ты им когда-нибудь понравишься.

— Это мы еще посмотрим.

— Моим родителям тоже. То есть, мне кажется, что мама немного в тебя втюрилась, поскольку ты разговаривал с ней по телефону, но мой отец слышал только ужасные истории.

Ной не успокаивается.

— Я отлично лажу с родителями. Родители меня любят.

— Мы что, с ума сошли, раз пытаемся это сделать? — спрашиваю его я.

— Я не вижу другого пути. Я не могу выбросить тебя из головы. Девушка, обзывающая меня тупицей, очевидно, для меня та самая, — в недоумении качает головой Ной, но тут к нам возвращается официант с корзинкой хлеба. Я тут же набрасываюсь на хлеб.

Мы изучаем меню, и я предлагаю разделить несколько блюд. В привычной манере Ноя и Одри, мы не можем договориться, какие именно. В конце концов, мы говорим официанту принести нам его любимые блюда и оставляем все как есть.

— Ну, и о чем нам теперь говорить? — спрашиваю я, потягивая вино.

С тех пор, как я села за стол, мы не переставая спорили, препирались и дразнили друг друга.

— Я так далеко не загадывал, — шутит Ной.

— Как насчет этого: Где ты видишь себя через пять лет?

— О, стиль интервью — мне нравится. Давай продолжим в том же духе, — Ной секунду обдумывает мой вопрос. — Я должен дать амбициозный ответ или сказать правду?

— И то, и другое.

— Хорошо. Амбициозный? Я — генеральный директор Google, и я складываю белье сразу, а не позволяю ему скапливаться в сушилке. Я только что расстался с Марго Робби и теперь встречаюсь с Галь Гадот. После ухода Дэниела Крейга из фильма «007» Голливуд рассчитывает на меня.

— Вау. Это амбициозно. Но правдоподобно, — говорю я, думая, что его цели вполне разумны.

Затем Ной пожимает плечами.

— По правде говоря, я бы хотел остепениться, жениться, завести семью, — увидев мой встревоженный взгляд, он добавляет. — Через пять лет. Расслабься. А еще, я думаю, было бы здорово завести собаку. Мой арендодатель не разрешает заводить домашних животных.

— А мой разрешает, — говорю я, понимая, как это звучит только после того, как слова уже слетают с моих губ. Хочешь собаку? Приезжай жить ко мне!

Ной улыбается.

— Приятно слышать. Но да, что касается карьеры? Мне нравится преподавать в Линдейл. Я не вижу себя где-то еще.

Я протягиваю руку в псевдо-рукопожатии.

— Что ж, мистер Петерсон, нам еще нужно просмотреть ваше резюме, но между нами говоря, думаю, что вы точно получили эту работу.

Он смеется.

— А ты?

Я опускаю взгляд на свой бокал с вином, проводя пальцем по ножке.

— О, да, в общем-то, то же самое. Дети — это… то, чего я точно хочу. По крайней мере, двоих.

— По крайней мере, двоих. Да.

Я игриво улыбаюсь.

— Три может быть весело?

— Определенно. Три, — уверенно говорит Ной.

— Четыре?

Ной не кажется впечатленным.

— Ну, не знаю… тогда ты могла бы с таким же успехом дотянуть до пяти и набрать полную баскетбольную команду.

— Не думала об этом. Веские доводы. Пять точно. Хотя… мое легкое ОКР никогда не позволит мне иметь неравное количество детей.

— Значит, шесть.

Мы все еще подшучиваем друг над другом, когда официант подходит и приносит наше блюдо антипасто: кростини с клубникой и медом, посыпанные козьим сыром. Все очень вкусно, но не слишком претенциозно. Рестораном, который нашел Ной, уже около сорока лет управляют муж и жена. Во время ужина они подходят к каждому столику и приветствуют посетителей. Подойдя к нам, они целуют нас в щеки и по-итальянски говорят о том, какая мы милая пара. Мы знаем об этом только потому, что после их ухода смотрим в Google-переводчик. Bella coppia!³⁷ Еда свежая и по сезону, цены разумные, а вино слишком соблазнительное, чтобы от него отказаться. Мы допиваем бутылку, и хозяева присылают нам вторую за счет заведения. Мы не позволяем ни одной капле пропасть даром.

К нашему уходу из ресторана мы с Ноем уже слегка пьяны.

Без всякой причины ни один из нас не может перестать смеяться. Мы идем домой, шипя друг на друга, чтобы сдержаться.

— Шшш! Уже поздно. Мы разбудим соседей.

Нам это не грозит. Даже близко. Мы в Риме в субботу вечером в июле — улицы заполнены людьми.

Мы уже почти вернулись в школу, но тут мне в голову приходит блестящая идея. Я хватаю Ноя за руку и тяну его назад.

— О! О! Может, нам взять еще…

Я уже собираюсь произнести слово, когда оно полностью испаряется из моей головы.

— Что еще? — спрашивает Ной.

— Десерт, который мы ели прошлой ночью, — щелкаю пальцами я. — Как он там назывался?

Ной кажется совершенно растерянным. Ему нравится видеть меня взволнованной.

— Это была штука с сыром рикотта! Боже мой! Ты надо мной издеваешься? О! КАННОЛИ!

— Канноли! — вторит мне какой-то чувак на улице, как будто мы играем в игру.

Ной не может вспомнить, где находится пекарня. Мы идем по множеству неправильных улиц, смеясь, как будто это самое смешное, что с нами когда-либо случалось, и когда мы, наконец, ее находим, она уже закрыта.

Я прижимаю к стеклу лицо и руки, ища хоть какие-то признаки жизни внутри темного здания.

— Ты плачешь? — спрашивает меня Ной.

Я фыркаю.

— Нет.

Ной хватает меня за плечи и направляет вниз по улице.

— Просто я никогда в жизни не пробовала ничего настолько вкусного.

— То же самое ты сказала о лазанье за ужином.

— И тогда я тоже говорила правду.

Что в этом такого сложного для понимания?

Ной смеется и продолжает подталкивать меня, вероятно, опасаясь, что, если он меня отпустит, я поверну назад и побегу в пекарню. Он не ошибается. Какая-то часть меня хочет остаться у них на пороге до рассвета. Я бы получила первую канноли за день.

Когда мы наконец добираемся до церкви Святой Сесилии, мы пьянее скунса³⁸, уставшие, и нас мучает жажда. Вокруг темно, что меня не очень беспокоит, пока Ной не пытается открыть ворота, но они оказываются заперты.

В моем одурманенном алкоголем мозгу проносятся самые худшие сценарии.

О нас забыли!

Нам придется спать на улице!

Мы умрем!

Я паникую. Тем временем Ной нажимает на маленькую кнопку переговорного устройства, наполовину спрятанную за разросшейся бугенвиллеей. Очевидно, она соединяется с рацией, которую носит с собой охранник Энцо.

Ной отвечает на мое паническое «ПОМОГИТЕ НАМ! ПОЖАЛУЙСТА!» спокойным:

— Привет, Энцо, это Ной и Одри. Не могли бы Вы отпереть для нас ворота?

Когда появляется Энцо и впускает нас, мы сердечно его благодарим.

— Non c'è problema³⁹, — заверяет нас он.

Мы на цыпочках проходим через школу, чтобы не разбудить детей и других сопровождающих. В коридорах все еще горит свет, но мне все равно требуется десять попыток, чтобы вставить ключ в замок моей двери. Ной прислоняется к стене и комментирует.

— Близко. О, просто промахнулась.

Оказывается, это не моя дверь.

Моя комната находится через одну.

— Теперь видишь? Это бы помогло.

Я чувствую себя слесарем мирового класса, когда мне наконец удается открыть свою дверь. Я вхожу внутрь и подбрасываю в воздух свой свитер и клатч. Думаю, мне хотелось, чтобы они приземлились на какую-нибудь поверхность, любую поверхность, но они просто падают на пол.

— Вау, ты, наверное, пьяна. Никакой идеальной кучи или аккуратного расположения?

— О, черт!

Я быстро хватаю свитер и вешаю его в шкаф, кладу клатч на комод, чтобы он лежал аккуратно и рядом с другими моими сумками, а затем ставлю туфли в шкаф, на отведенное им место. Когда я поворачиваюсь к Ною, он стоит на пороге, внимательно глядя на меня.

— Намного лучше.

Он усмехается и качает головой.

— Ты заходишь или нет? — подкалываю его я. — Ты преодолел весь путь до моей двери, так что вполне можешь войти.