Моя одержимость (СИ) - Росс Софи

В один из «прекрасных» вечеров я приехал к Озеровой на квартиру и застал ее там с каким-то любовником. Претензий у меня не было, но Вика взорвалась, когда этот хмырь понял, что шампанское и цветы у меня в руках явно на что-то намекают. Я услышал кучу дерьма в свою сторону, очередной поток причитаний о том, что испортил ей жизнь. Ну и как-то точка на этом сама поставилась.

— Люди меняются, ты в курсе? Я переосмыслила свое поведение, хочу наладить контакт с отцом моего сына. Не будь такой букой, Демидов.

— Тебя кто-то бросил, что ли? Слушай, у меня нет ни малейшего желания быть твоей жилеткой. Тебе почти сорок, Вика. Может, пора как-то взрослеть и начать брать ответственность за собственную жизнь?

— Ты собираешься сказать, что больше не будешь меня содержать?

— Вообще об этом речи не было, — хмурюсь. — Ты не глупая баба, хоть и пытаешься такой казаться. Хватит уже обвинять меня во всех смертных грехах. Наш сын давно вырос и живет своей жизнью. Я понимаю, что больше двадцати лет назад ты эту беременность не планировала, но завязывай уже себя жалеть. Решила перебраться в большой город? Молодец. Но прекращай уже трахать мозги Алексу и мне, займись лучше собой.

Я вижу, как Вика меняется в лице. Не отворачиваюсь, когда она приближается ко мне, чтобы залепить пощечину, и вообще никак не комментирую ее новую истерику. Хотел как-то достучаться до нее, а вместо этого получил по морде. Ну на хрен эти морали. По-моему, пора пускать в ход тяжелую артиллерию.

Когда Озерова, поправив невидимую корону на своей голове, оставляет меня в одиночестве, нахожу в контактах номер ее отца и набираю. Батя у Вики мировой. Помню, как он на даче соль мне в задницу всадил, когда все вскрылось. Я тогда не успел от него убежать.

Обрисовываю все вкратце, узнаю парочку новых матерных выражений и обещаю обязательно как-нибудь попробовать его домашнюю наливку. Судя по всему, там такая штука, что утром будешь чувствовать себя восставшим из ада.

В конце дня мы со Стасей едем в ресторан, где меня ждет очередной концерт. Пчелка за соседним столиком замечает счастливую полную семью и начинает сначала просто канючить, а потом уже тупо реветь во весь голос.

— Хочу к Асе!.. Я х-хочу… — она краснеет и начинает кашлять, официантка приносит воду за наш столик, но я уже знаю, что это не поможет.

— Пчелка, если ты не успокоишься, то тебя у меня заберут, — выхожу со Стасей на руках на улицу, надеясь, что хоть свежий воздух поможет ей немного успокоиться. — Мы ведь вчера были у Аси, помнишь?

— Хочу… — всхлипывает и крепче обнимает меня за шею.

Ужин, похоже, переносится. В ресторан все-таки приходится вернуться. Я оплачиваю то, что уже успели приготовить, оставляю чаевые за неудобства, забираю бумажный пакет с контейнерами, наблюдая, как девушка с бейджиком на груди протягивает Стасе какую-то игрушку.

В больнице, даже частной, есть свои часы посещений, которые мы безбожно профукали. Помогаю пчелке с бахилами, сам тоже натягиваю. Она несмело хватается за мое запястье и семенит следом по длинному коридору.

Медсестра, заметив грустные глаза ребенка, нас пропускает. Просит только не шуметь и не задерживаться сильно.

Останавливаюсь у окна, Стаська дергает меня за рукав и встает на носочки. Она прилипает носом к стеклу и задерживает дыхание, когда я поднимаю ее так, чтобы можно было видеть Асю.

— Я хочу туда, — тихим-тихим голосом шепчет и подается еще вперед.

— Нельзя, малыш. Давай пока так посмотрим, а на следующей неделе я поговорю с врачом.

Пчелка один раз нечаянно задела какую-то трубку в палате, поэтому теперь с ней мы смотрим на Асю только издалека. Когда приезжаю без нее, захожу внутрь обычно и сижу рядом с кроватью.

Как-то еще в начале столкнулся с чьей-то родственницей в коридоре, и женщина беспомощно спросила у меня, нужно ли разговаривать с близкими, которые находятся в коме. Я не нашелся с ответом, но на следующий день мысленно вел диалог с Офелией в своей голове. Через пару дней начал уже вслух.

— Она поправится? Я очень хочу, чтобы Ася выздоровела, — она водит по стеклу своими маленькими ладошками.

— Конечно, пчелка. Уже совсем скоро.

Вся правда заключается в том, что врачи дают прогнозы пятьдесят на пятьдесят, но Стаське об этом знать не нужно. Пусть хоть ее картина мира остается светлой, пока есть время.

Глава 33

Ася

— Ася, милая… — мягкий знакомый голос пробивается в сознание. — Доченька, открой глаза.

Силюсь распахнуть веки, но они настолько тяжелые, что у меня едва хватает сил на это. Все тело будто превратилось в клубок ваты, очень сложно вернуть конечностям подвижность. Пытаюсь вспомнить, где я вообще и как здесь оказалась. Ничего не получается. Мысли заполнены густым плотным туманом.

— Ась, просыпайся.

Дергаюсь, чувствуя тепло на щеке. Все-таки открываю глаза и тут же едва не кричу от шока.

— Мамочка…

Слезы наворачиваются. Я так по ней скучала…

— Мама, — повторяю тихим шепотом. — Мам, но как… Как ты здесь? Откуда?..

Боже… Перед глазами проносятся вспышки. Дорога, Стаська на ней. Машина. Резкий удар, боль во всем теле. Не может быть… Я что?.. Я…умерла?

— Зайчонок, тебе нужно проснуться, — повторяет мама, гладя меня по щеке. — Открой глаза. Пожалуйста.

— Мам…

— Тебе рано еще. Пока рано.

— О чем ты говоришь? Мамочка, мне очень страшно.

— А мне-то как, — улыбаясь, качает она головой. — Я здесь, а вы там. Могу только присматривать. Денис… Ты на него не ругайся сильно, милая. Дурной он у нас. Но Стаську ему не отдавай только, угробит ребенка. Она тебя любит. И он тоже.

— Он? Кто он? Денис?

— Ты поймешь. Обязательно сама все поймешь. Только глазки открой. Мы с тобой еще обязательно увидимся, но не сейчас. Сейчас…слишком…рано…

Картинка расплывается, голос мамы слышится будто из вакуума. Отдаленно и ужасно расплывчато. Я вслушиваюсь в то, что она пытается мне сказать, но могу разобрать лишь отдельные звуки. И еще свое имя.

Постепенно оно сменяется каким-то противным писком. У меня голова жутко раскалывается, я хочу надавить на пульсирующие виски, чтобы хоть так ослабить напряжение, но руки теперь совсем не слушаются. Горло саднит, чувствую неудобное распирание в нем.

Пик…пик…пик…

Как же хочется выключить этот противный будильник. Звук такой, что можно людей пытать.

— …что с сердечным ритмом? Реакция зрачков есть. Осторожно давай. Девушка? Ася, вы меня слышите?

Двигаю губами, во рту ужасно сухо. Язык прилипает к верхнему небу.

В глаза ударяет вспышка невероятно яркого света. Жмурюсь, моргаю часто. Хочу закрыть это странное солнце, в глазах рябит из-за него…

— Ася, давайте без резких движений. Вы меня слышите? Сожмите ладонь, если да.

Я стараюсь. Изо всех сил карабкаюсь наверх из этой трясины. Рывок, еще один. Пальцы натыкаются на что-то теплое. Чужая рука?..

Мне очень страшно. Вокруг происходит какая-то суета, люди переговариваются между собой. Сил совсем нет, пальцами едва получается двигать, а ноги вообще будто не мои.

— Все хорошо, вы в больнице. Нет-нет, садиться не нужно. Как вы себя чувствуете? — мужской голос приобретает большую четкость с каждой секундой.

— Тошнит…

— Это нормально. Вы понимаете, где находитесь? Помните, что с вами произошло?

— Машина, — толкаю из себя. — Меня сбила машина, — воспоминание обрамляется новыми деталями. — Стася…там была моя племянница…что…

— С девочкой все в порядке. Она не пострадала. Ася, послушайте, мне нужно сделать несколько тестов. Пообещайте выполнять все мои указания.

— Обещаю.

События закручиваются вихрем. Высокий мужчина в белом халате действительно проводит с моим телом несколько манипуляций, проверяет чувствительность, успокаивает, когда я понимаю, что чувствую все не так, как должна.

— Ну а что вы хотели? Проснуться и сразу в космос? — посмеивается Николай Иванович. — Тут ведь время нужно. Организм молодой, восстановится. Но быстро не обещаю, завтра пробежать марафон не получится.