Брачный договор - Пробст Дженнифер

Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51

Он ждал, что Алекса накинется на него с обвинениями, и уже приготовился отражать атаку с помощью трезвых неопровержимых доводов, но она лишь кивнула, спокойно и немного печально поглядев на него:

— Хорошо. Завтра же уведу.

Ника терзали угрызения совести. Ему хотелось схватить дворнягу, этой же ночью увезти ее и утопить в каком-нибудь пруду. Но вместо этого он вынужден был наблюдать, как его жена протянула к собаке руки и стала ласково ее подманивать. Желтоглазый уродец потихоньку подвигался все ближе к Алексе, пока не оказался у ее ног. Она осторожно начала поглаживать собаку под подбородком, бормоча всякий нежный вздор. Вскоре пес перестал вздрагивать и прижал уши, а через несколько минут уже пристроился у Алексы на коленях. Она по-прежнему гладила ему шерсть, ставшую после мытья шелковистой и изрядно погустевшую благодаря хорошему питанию.

Ник наблюдал за этой сценой, в которой прошлое мешалось с настоящим, одиночество сражалось со страхом боли. Впервые за много дней пес ненадолго поддался, уступил заботам той, которая так очевидно выказывала ему свою любовь.

И застучал по полу хвостом.

Но Алекса не заметила этого: она согревалась у камина, не подозревая, что рядом с ней страдают две заблудшие, израненные души. Она дарила им себя просто так, не ставя перед собой никакой цели. Любовь была для нее не наградой, а основой ее сути, которой она щедро делилась со всеми. Каждую ночь она впускала Ника в себя, не получая от него ничего взамен. Алекса оказалась страстным и гордым существом, сокрушавшим и попиравшим его, но, взглянув на мерцающие угли камина, Ник понял, что любит ее.

Он влюбился в собственную жену.

Эта истина накатила на него подобно приливной волне, опрокинула и вновь всколыхнула, а он, растерзанный и захлебывающийся, тряс головой, не в силах опомниться. Алекса не обратила на это внимания. Ник стоял посреди гостиной и глядел, как вся его жизнь резко свернула с головной магистрали на ухабистый тракт, утыканный там и сям булыжниками и поросший кустарником. Ошеломленный новыми ощущениями, Ник покачнулся, словно пытаясь вернуться на прежнюю стезю.

Черт-те что…

Влюблен в собственную жену!

— Ник!

Он хотел ответить, но захлебнулся от неожиданности и еле смог выдавить:

— Что?

— Если тебе не хочется сегодня смотреть кино, предложи что-нибудь сам. Я-то рассчитывала, что мы с тобой будем потягивать вино у камина и смотреть на снегопад, но если ты не в духе, я готова заняться чем угодно.

У Алексы на уме какое-то кино, а он в этот момент переживает крупнейший кризис всей своей жизни! Ник закрыл глаза, стараясь не выдать чувств, разрушивших остатки обветшалой стены внутри его и оставивших его на руинах — себя прежнего. Пес, будто угадавший в нем товарища по несчастью, поднял к Нику морду и внимательно посмотрел ему в глаза.

И Ник понял, что он должен сделать. Не умея пока облечь свои новые ощущения в слова и не зная толком, удастся ли ему сладить с подобным обновлением, с водоворотом — нет, с хаосом — чувств, которые разрывали его изнутри и которые он мог выразить одним-единственным способом, он подошел к Алексе и опустился перед ней на корточки.

Пес недовольно заворчал, слез с ее колен и скрылся в кухне. Алекса вопросительно поглядела на мужа. Он ладонью коснулся ее щеки, пристально всматриваясь в ее лицо, словно впервые в жизни увидел, вобрал в себя каждую черточку и без сожаления ринулся в пропасть:

— Я хочу заняться с тобой любовью.

В ответ на просьбу Ника сердце Алексы на миг замерло, а затем забилось с перебоями. Она сама не понимала, что в его тоне изменилось, лишь почувствовала, что они миновали некий перекресток и Ник теперь выбрал не хоженую прежде тропу. После вечеринки у Майкла они занимались любовью каждую ночь — то неторопливо, то в бурном исступлении. Ник шептал ей эротические комплименты, уверяя, что она прекрасна и желанна ему.

Но он никогда не глядел проникновенно ей в глаза, словно заранее знал всю ее подноготную. Алекса ощущала себя перед ним уязвимой — точь-в-точь мякоть спелого плода, с которого сняли кожицу.

Затаив дыхание, она ждала, что Ник передумает, но он взял ее лицо в ладони и шепнул тихо-тихо:

— Ты моя жена, и я хочу заняться с тобой любовью.

А потом он поцеловал Алексу, жарко, неспешно, и ее кровь разогрелась подобно сиропу, налитому на горячие блинчики, тело обрело податливость, а губы приветственно раскрылись. И тогда их языки сплелись в том древнем танце, который соединяет мужчину и женщину на протяжении долгих столетий.

Ник опрокинул Алексу навзничь, прижал к ковру и медленно раздел. Он откровенно наслаждался ее обнаженным телом, а она возбуждалась от желания покориться этому сильному мужчине.

Он властно развел ей ноги и, опустившись на колени, нежными движениями раздвинул лоно, а потом стал ласкать его языком и губами, доводя тем самым Алексу до экстаза. Наконец она выгнулась дугой в бурном оргазме. Ник продолжал целовать Алексу до тех пор, пока из ее горла не вырвался всхлип, потом мольба…

Он переместился выше и сказал:

— Посмотри на меня, Алекса.

Она приоткрыла затуманенные глаза и вгляделась в лицо мужчины, которого любила всеми фибрами своей души, ожидая от него новых притязаний и готовясь взять все, что он согласится ей дать.

— Для меня всегда была только ты. — Он помолчал, словно желая удостовериться, что она услышала и поняла его. Янтарные глаза Ника светились напряженным вниманием. Он стиснул пальцы Алексы, словно желая выразить нечто, недоступное словам. — И всегда будешь только ты.

Он вошел в нее, и Алекса вскрикнула. Не отрывая глаз от ее лица и не отпуская ее рук, Ник ввел член целиком и начал ритмично двигаться. Он выходил и снова входил, с каждым разом требуя большего. Ему нужно было не только ее тело. Ставки в игре изменились, и теперь он притязал и на ее сердце, медленно и верно подталкивая Алексу к краю обрыва. И когда она упала в пропасть, он, не выпуская ее рук, последовал за ней.

Потом их тихим течением отнесло обратно. Ник крепко обнял жену, поцеловал ее в висок, и они оба притихли, растянувшись у камина в зачарованном молчании, снизошедшем на них и похожем на парящие за окном ленивые хлопья снега. Алекса догадывалась, что между ними произошло что-то необычное — то, что сам Ник пока не готов был высказать, — но она отчаянно цеплялась за надежду, что однажды он будет принадлежать только ей, хотя и ругала себя за подобное предположение.

Позже, когда она совсем разомлела от теплоты его тела, Ник вдруг шепнул:

— Пусть пес остается.

Алекса даже привстала: ей показалось, что она ослышалась.

— Что?

— Это мой тебе подарок. Пусть пес остается.

Алекса в порыве чувств попыталась подыскать слова, чтобы выразить благодарность за его щедрость, но, как и Ник, не нашла подходящих. Тогда она снова приникла к нему, притянула его голову к себе и проявила свою признательность иначе.

На следующий день Нику оставалось только качать головой при виде совершенно разболевшейся жены.

— Я ведь тебе говорил.

Алекса застонала, сухо закашлялась и перевернулась на живот, зарывшись лицом в подушку.

— Мог бы и не повторять. Мне нужно снова выпить «Найкуил». [22]

Ник поставил на прикроватный столик поднос с напитками: водой, соком и куриным бульоном.

— Ни за что на свете! Хватит глотать антибиотики и кодеиновый сироп от кашля. Доктор не рекомендовал. И со спреями в нос отныне покончено. Я читал про них статью.

— Пусть приедет мама.

Ник засмеялся и поцеловал Алексу в спутанные волосы:

— У тебя есть телевизор и пульт под рукой, бумажные платки, женский роман и телефон. Отдыхай, а я скоро вернусь.

— Мне надо съездить в магазин. Мэгги там замучается с покупателями.

— Ничего, денек как-нибудь выдержит. Подумай только, сколько мужчин она очарует и вынудит купить книжку! Ешь суп.