Право на одиночество (СИ) - Шнайдер Анна

Дома, злая, я решила принять холодный душ. Чуть не залезла под него прямо в  одежде, но вовремя опомнилась. А потом, нацепив на себя халат, включила компьютер и загрузила скайп.

Антон. Он был там. Я улыбнулась. А ты ведь так похож на Молотова. И даже в этом предположении насчёт моих отношений с начальником. И тем более – в этой странной уверенности, что я – твоя собственность.

Но Антон уже так не считал. И ему я была готова простить гораздо больше, чем Молотову… во много раз больше.

– Пчёлка! – его счастливая улыбка расползлась по экрану компьютера. – Как же я рад тебя видеть!

– А я – тебя. Как ты?

– Ничего, вот, фотографии обрабатываю. Не успеваю с этим заказом, а не за горами следующий…

– Я тебя отвлекаю? – я немного огорчилась.

– Ты меня никогда не отвлекаешь! – с пафосом заключил друг, и я не смогла удержаться от улыбки.

Мы болтали примерно полчаса. Я чувствовала, как постепенно оттаиваю благодаря весёлым историям Антона. Но как только я попрощалась с другом и отключила скайп, почувствовала, что скверное настроение возвращается. И противно мне было не столько оттого, что вновь могут начаться дурацкие слухи, сколько…

Я вздохнула. Конечно, я не спала с Громовым, но я не могла бы сказать, что не хочу этого.

18

В тот вечер я долго не могла заснуть. И чтобы не думать о том, что происходит со мной в настоящем, погрузилась в прошлое.

Я вспоминала Антона и свои прежние чувства к нему. Он ведь был моей первой любовью. Хм… и пока последней. С тех самых пор я больше ни к кому ничего подобного не чувствовала.

Захлёбывающееся от восторга сердце – каждый раз при встрече. Состояние искрящегося счастья, когда он был рядом. А стоило Антону улыбнуться – и мне казалось, что в мире становилось чуточку светлее.

И в какую бездну отчаяния я погружалась, когда видела его с очередной подружкой…

Именно во время таких погружений и состоялся один мой разговор с мамой, который я до сих пор не могу забыть. Да что там – я никогда его не забуду…

Я перевернулась на другой бок и закрыла глаза, пытаясь воскресить в памяти тот день…

В комнате царил полумрак. Я лежала на кровати, вытянувшись в струнку, и отчаяние захлёстывало меня с головой, как морские волны во время бури. Не думать, не чувствовать… Но за что, за что, за что?! – кричала я мысленно в никуда, надеясь, что меня услышат и снимут эту пытку безответной любовью.

Тихие шаги сзади. Прохладная рука на лбу. Кажется, мама пришла с работы.

– Доченька, – голос у мамы был очень уставшим, – пожалуйста, сядь. Я хочу с тобой поговорить.

– Не хочу я ни с кем говорить, – огрызнулась я. – Отстань.

Мама вздохнула. Несколько секунд она молчала, а затем я услышала её тихий голос.

– С того самого дня, когда я впервые посмотрела в твои глаза, я ждала и боялась этого…

– Чего? – буркнула я.

– Того, что ты влюбишься.

От неожиданности и испуга я действительно села.

– Как ты узнала?!

Даже в темноте мне были видны глаза мамы – глубокого синего цвета, «как море на юге где-нибудь», как сказал мне однажды Антон. Она смотрела на меня с такой нежностью и лаской… теперь этот взгляд остался только в моих воспоминаниях.

– Родная моя, – мама протянула руку и погладила меня по волосам. Я дёрнулась в сторону, и её рука сразу безвольно повисла. – Я ведь тоже любила…

– Да что ты знаешь! – я сжала кулаки. На глазах выступили слёзы. Что она может знать о моих страданиях, она ведь всегда была красивой, а я… гадкий утёнок!

– Я могу тебе кое-что рассказать? – тихо спросила мама. – Это не займёт много времени. Но, возможно, поможет тебе.

Сейчас, вспоминая, я морщилась от боли – как я ужасно тогда себя вела… Жаль, что нельзя вернуться в прошлое и надавать самой себе оплеух.

– Ладно, – буркнула я, скрещивая руки на груди. Мама улыбнулась, в её глазах мелькнуло что-то озорное, и тут же начала рассказывать:

– Ты не знаешь, что мы с твоим отцом познакомились, когда мне было всего восемнадцать, а ему двадцать четыре. Я училась на втором курсе, а Володя уже работал. Он показался мне таким взрослым и серьёзным при первой встрече… И я почти сразу поняла, что влюбилась окончательно и бесповоротно.

– Подожди, – я поморщилась. – Восемнадцать? Как это возможно? Ведь вы поженились, когда тебе было уже двадцать три года.

– Сейчас ты всё поймёшь, – мама кивнула. – Мы с Володей сразу подружились. Ничего большего – просто вместе гуляли, разговаривали, обсуждали прочитанные книги. Я-то поняла, что люблю его, а вот он… У твоего отца тогда была девушка. И он безумно любил отнюдь не меня, а её.

Я почувствовала, что начинаю совершенно глупо открывать рот. Отец? Мне даже сложно представить, чтобы он любил кого-то другого…

– Да, доченька. Я не могла отказаться от этой дружбы, да и как это объяснить ему? Володя ведь сам мне звонил, приглашал на встречи. И я страдала молча. Но настал день, когда он познакомил меня со своей девушкой. Её звали Ирой, и, доченька, это было исчадие ада. Я таких людей вижу сразу – ангельская внешность, за которой скрывается подлая и безжалостная душа… Ну, если она там вообще есть, конечно. И вот тогда началась настоящая мука. Я знала, что за человек Ира, но как объяснить это Володе?

Мама замолчала. Затаив дыхание, я ждала продолжения истории.

– Я жила словно в кошмарном сне, – тихо сказала мама. – С одной стороны – друг, которого я при этом безумно любила. И если я открою ему глаза на Иру… Сможет ли он выдержать это? И главное – захочет ли потом общаться с той, которая открыла глаза на его горячо любимую девушку?

– И что же ты сделала? – вырвалось у меня.

– Знаешь, – мама улыбнулась, – с тех пор уже столько лет прошло, а я до сих пор считаю это самым плохим поступком за всю свою жизнь. Я с помощью простой слежки узнала, что Ира изменяет Володе, да не с одним парнем, а с двумя. Понимаешь? Она встречалась сразу с тремя парнями.

– Зачем?!

– Наивное моё дитя, – мама рассмеялась. – Есть такие девушки, Наташа, для них парни – как вещи. Один в дорогие рестораны водит, другой подарки дарит, а у третьего она, может, математику списывает. Пока ты можешь ей что-то дать – ты с ней, но рано или поздно тайное становится явным… И когда я узнала всё про Иру, мне стало ещё хуже, доченька.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Почему?

– До этого я была не уверена. Я думала: может, я просто ревную? Может, она на самом деле золото и прелесть? А когда оказалось, что Ира крутит Володей... Но рассказать ему… – мама покачала головой. – Три месяца я места себе не находила. Я жила с постоянно повышенной температурой, часто плакала без причины – в общем, говоря современным языком, у меня была депрессия. А потом я взяла и написала письмо Володе. Где поведала и о том, что за человек его Ира, и о том, что я его люблю.

Я охнула. Никогда в жизни не решилась бы на такой поступок!

– И что?!

Мама грустно улыбнулась.

– Ничего хорошего, доченька, ничего. Володя был в ярости. Он встретился со мной, отдал мне письмо и… книги, которые брал у меня почитать. Сказал, что больше не хочет меня видеть. И удалился.

Я слушала маму и не могла поверить своим ушам. Папа? Она точно о нём сейчас говорит?!

– Мама…

– Я заболела, Наташа, очень сильно заболела тогда. А страшнее всего было то, что я не выздоравливала. Целыми днями лежала дома с температурой и смотрела в потолок. Это продолжалось… примерно недели две. А потом пришёл Володя. Он извинился за своё поведение, сказал, что я была права насчёт Иры.

– И он полюбил тебя? – я подскочила от радости. Мама тихо рассмеялась.

– Наивная моя! Нет, Володя сказал, что не любит меня и никогда не полюбит. Но он не хотел, чтобы прекратилась наша дружба. И решил расставить всё по своим местам сразу. Так и сказал: «Ты хорошая девушка, но меня абсолютно не интересуешь, поэтому не надейся понапрасну».